и лохматят мне всю прическу к едрене фене.
Чувствую приступ бешенства, напомнив себе про жучки и про две недели его упорного молчания.
Резко вскидываю колено, чтобы нанести ему удар ниже пояса. Но мой примитивный план был раскрыт в два счета, и Тим успел отпрясть.
- Вика! – с упреком роняет он, мазнув взглядом вниз.
Глаза орехового оттенка сверкают.
Мужчина, безусловно, удивлен, с чего это я такая грозная. Серьезно?
- Отстань от меня, понял?! – громко возмущаюсь я.
Он пытается вернуть мои руки под свою власть, а мне удается избежать этого.
Глубоко вздохнув и свирепо взглянув на него, выбрасываю левую руку в сторону двери и, тыча указательным пальцем в пространство, громко приказываю:
- Пошел вон!
Глаза Суворова расширяются и тут же опасливо сужаются. А после и вовсе в них вспыхивает странный огонек, не предвещающий мне одиночества на ближайшую ночь.
Может быть, надо было вежливо попросить?
Поздно!
Расплывчато усмехнувшись, Тим и не думает со мной разговаривать. И делает он это намерено!
На мой приказ, он отвечает мне действиями.
Не прерывая зрительного контакта, и больше с вызовом глядя мне в глаза, Тим стягивает шарф. Кидает его на спинку кухонного уголка.
Изгибаю бровь, в скрытом вопрос: «И что дальше?»
Суворов усмехается уголком губ и не спеша, по-домашнему что ли, снимает пальто. Аккуратно перекидывает его через спинку диванчика. И все это, не прерывая со мной зрительной связи.
Я не выдерживаю и опускаю взгляд на пуговицы светло-синей рубашки. От пиджака Тим только что освободился.
- Я не понимаю, на что ты надеешься? - недоуменно качнув головой, уже гораздо тише заключаю.
- А ты все, Вика? Больше меня не любишь?
Приступив к расстегиванию манжет, Тимофей вскидывает глаза. Кожа на лбу его морщится, образуя продольные складки.
- Ты сейчас же уйдешь отсюда, - придаю своему голосу холодность. Насколько это вообще возможно.
Насмешливо хмыкнув, Суворов даже не удостаивает меня ответом.
Нервно зажимаю край крышки стола. Надо идти, а я не могу пошевелиться. Словно внезапно превратившись в статую, наблюдаю, как любимый человек избавляется от одежды.
Сейчас он смотрит на меня с наглой уверенностью, добравшись уже до пуговиц на рубашке.
- Ничего не будет! – протестую я, дальше сев на столе.
Глаза Тим слегка прищуривает, скосив взгляд на мебель.
Последняя пуговица на рубашке расстегнута. К облегчению моему, бывший любовник не торопиться ее срывать со своих плеч. Напротив, он даже отходит на шаг назад. Разворачивается и неспешной походкой мерит небольшое помещение.
- Я не хотел тебе делать больно…
Ореховые глаза на миг согревают теплом.
- Я честно думал, завершить все с прошлой жизнью и больше никогда не ворошить былое. Потому я условно обозначил полгода, чтобы просто пережить это морально.
Он на секунду замирает около окна, и только сейчас я ощущаю импульсы его душевных переживаний.
- Мне с тобой так стало хорошо. Я будто снова вернулся в былую светлую добрую жизнь. Я не хотел это терять, признавшись в том, что обнаружились новые обстоятельства из моего прошлого. Давай не будем друг друга мучить деталями и подробностями. Это не нужно ни тебе, ни мне.
Я молчу.
Слушаю.
А Тим поворачивает голову вправо, будто собираясь посмотреть на меня через плечо, только так и застывает вполоборота.
- Появление Кирилла в наших жизнях вызвало у меня массу подозрений. Я понял, что за ним нужно вести наблюдение. Тогда в Новогоднюю ночь пришлось задержаться, чтобы дождаться человечка по выдаче специального оборудования. В ту ночь, когда мы поссорились, и ты убежала в комнату, я поставил в твоей квартире два жучка. Один на кухне, другой в гостиной.
- Проверял меня? – бесцветным голосом спрашиваю.
- Скорее всего, хотел обезопасить, - разворачивается он ко мне.
- И как?
- Ты цела и невредима.
Тело – да, а душа вот нет!
- Ты узнал, что-то насчет Кирилла? Он что сюда вернулся?
- Вернулся-не вернулся, но что-то он мутит это однозначно.
- И что же? – до рези сощуриваю глаза.
- Последние две недели за ним пристально наблюдают и другие ребята, - вижу, как Тим явно испытывает желание закурить, но пресекает это сам. - Они не позволят ему на своей земле устроить что-то нечистое.
«Другие ребята» - это точно не полицейские. Это несложно было прочесть между строк.
- А если он их купит?
- Не купит. «Ребята» сами его пробили. Понимают, с кем имеют дело, - заверил меня Суворов.
В области грудины и верхних ребер все стянуло. Сейчас за меня еще возьмется. Блин! Так и есть! Ореховые глаза уже смотрят на меня с неподдельным сочувствием.
Бяка какая! Ненавижу, когда меня жалеют. Сама себя – могу. Но не когда другие испытывают что-то подобное ко мне.
- Ради всего святого, не начинай! – с придыханием прошу я, озадаченно качая головой.
- Как ты могла с ним связаться, Вика? – пропустив мимо ушей мои слова, негодует Тим.
Коротко выдыхаю, водя глазами по стенам.
- Как-как? – пожимаю плечами. – Были времена, когда Кирилл был мне сродни тому, что я значу для тебя сейчас. И мне за это не стыдно.
Приподняв подбородок, просто смотрю мужчине в глаза.
- Откуда ты знаешь, что значишь для меня сейчас? – с неровной интонацией дается Тиму данный вопрос.
- Интуиция, - закидываю ногу на ногу, и завожу ладони под бедра.
Смотрю перед собой, с долей обиды поджав губы. А краем глаза вижу, как Тим все же снимает рубашку. Сердце пускается вскачь, задавая волнительный ритм. Он же не посмеет ко мне сейчас приставать? Не посмеет.
Сижу зайчиком. Не шелохнувшись. Наивно предпочтя стратегию «ничего не вижу, ничего не слышу». Напрасно, судя по всему. Ведь чем меньше остается между нами расстояния, тем больше откликается мое тело на близость Тима.
И вот он совсем близко, практически вплотную стоит ко мне. Непрямым взглядом вижу, как он плавно поднимает руку и тыльной стороной указательного пальца ласково прикасается к моей щеке. К щеке, по которой несколько часов назад текли слезы, пролитые из-за любви к нему.
- Если бы это были просто отношения, я бы даже не стал их тебе предлагать.
Сменив угол зрения, встречаюсь с бывшим любовником глазами.
- Для меня ты всегда была сестренкой моего лучшего друга, - он делает вид, что поправляет локон волос, упавший мне на лицо, а потом возвращает взгляд на меня, - но тогда на
