ждут.
Постучав в массивную дверь и получив разрешение войти, Слава открывает, и мы входим, закрыв за собой.
– Власов и Волков, – смотрит на нас начальство.
– Здравье желаем…
– Вольно, – перебивает нас и знаком руки приглашает присесть. – Скажите-ко мне, ребята, почему вы покинули корпоративное жильё, и почему у вас в доме живёт подозреваемая по делу Жукова? – спрашивает, сцепив руки в замок на столе.
– Ивашова ничего не знает про дела Жукова… – спешит с ответом Слава.
– Это она вам так сказала? – смотрит на нас как на идиотов.
– Нет, но… – пытаюсь я что-то сказать.
– Вы меня очень сильно разочаровали, ребят, – говорит он, прожигая нас таким взглядом, что хочется под землю провалиться. – Вы были лучшими в своём деле, выполняли задание в кратчайшие сроки и независимо от сложности…
– Мы прогадали…
– Не перебивай, когда я разговариваю, Власов, – бросает в Славу тяжёлый взгляд, и тот поджимает губы. – Я уже сказал вам, что отдам это дело другому, но в этот раз скажу: мне до лампочки, где вы живёте и с кем, но… Не справитесь с заданием, отправитесь в Сибирь, – ошарашивает нас этим заявлением. – Свободны, – бросает он, не давая нам и слово, и возвращается к содержимому папки на его столе.
Не остаётся ничего, кроме как встать и выйти из кабинета. Быстрым шагом и в ещё большем напряжении, чем когда сюда зашли, мы направляемся на выход из здания. Садимся в тачку и уезжаем, лишь кивком поздоровавшись с встретившимися людьми по пути.
До дома едем также в тишине, каждый думая про себя, и, уверен, у Славы такие же мысли, что и у меня – нам хана, если не справимся.
И, только заехав во двор и увидев нашу малышку на скамейке возле дома, которая вся в краске с головы до ног с кем-то беседовала по телефону и заливисто смеялась, мы заметно расслабляемся. Но окончательно унять наше напряжение сможет только она.
Переглянулись со Славой и, прочитав друг у друга в глазах одно и тоже, двинулись к нашей девочке. Я вырываю телефон из руки и отключаю звонок, а Слава забрасывает её к себе на плечо.
Алиса
Обычно люди запоминают хорошие мгновения своей жизни. Я, к сожалению, почему-то зацикливаюсь на плохих моментах. Они словно клещ впиваются в кожу и оставляют невидимые шрамы. У меня много этих шрамов, но они начинают исчезать один за другим. Мои мужчины стирают их своей заботой, лаской и позитивными эмоциями. Я с уверенностью могу сказать, что счастлива.
За этот, по сути, короткий срок, они показали мне, как можно любить. Отдать и получать взамен только хорошее. Их внимание ко мне до сих пор удивляет. Не хочу ни с кем сравнивать, но выходит на автомате. И каждый раз, когда они дарят мне цветы, подарки и буквально носят на руках, я понимаю, что у меня это впервые.
Как первая любовь в школе, такая чистая и трепетная.
Они обустроили мне домик в саду под студию, и, когда я сижу там часами, Герман приносит мне перекусить, зная, что я погружаюсь в мир рисования и забываю обо всём. Слава приходит и тихо сидит в углу, наблюдает за мной, пока я не замечу его.
Эти их приходы иногда заканчиваются бурным сексом, после чего приходится всем принимать душ, потому что измазаны краской с головы до ног.
И если бы мне пришлось ещё раз проходить через те испытания, что встретились на моём пути, я бы прошла, лишь бы оказаться в этом доме, окружённая заботой и любовью.
– Какое буйство красок, – раздаётся за моей спиной, и я, вздрогнув, поворачиваюсь.
Слава сидит, как всегда, в плетённом кресле и с горящими глазами смотрит на меня.
– Решила запечатлеть на холсте свои яркие чувства, – говорю я и, прикусив деревянный конец кисточки, смотрю на картину.
– С цветами попала в точку. – Герман, прислонившись к стене, улыбается одними уголками губ.
– И ты тут, – прикусываю губу, чувствуя, как краснеют щёки.
Почти месяц живём вместе, а я на них реагирую как в первый день.
– Зашёл за этим прохиндеем, – кивает на Славу. – Он торчит тут, кажется, больше, чем ты.
Слава закатывает глаза и встаёт на ноги. Он не такой открытый человек, как Герман, не показывает все свои чувства, душу на изнанку не выворачивает, но я знаю, что внутри он даже мягче Германа.
– Поехали, – говорит ему Герман.
– Вы куда? – встрепенулась я.
– У нас дела в… автомастерской, – отвечает он.
– Вы стали чаще туда ездить, всё нормально? – интересуюсь я и подхожу к ним, снимая перчатки.
– Всё нормально, детка, – улыбается Слава и убирает мне прядь волос за ухо. – Тебе не о чём волноваться, – наклоняется и целует меня в губы.
– Мы будем к ужину, – добавляет Герман и, впившись в мою руку, забирает меня у друга.
Взвизгиваю и смеюсь, когда он сгребает меня в охапку. Оставляет на моих губах не менее чувственный поцелуй и отпускает.
– Поехали, а то придётся задержатся, – хлопает его по плечу Слава.
Они развернулись и вышли, а я смотрела в их широкие спины, пока они не скрылись из виду. Хочется кричать на весь двор, какая я счастливая, но только улыбаюсь и возвращаюсь к холсту.
Беру большую кисти и только подношу к баночке с фиолетовой краской, как раздаётся трель телефона. Наверное, Катька звонит и опять будет выпрашивать у меня детали нашей совместной жизнь. Я понимаю её интерес, ведь не так часто встретишь случаи, когда девушка живёт с двумя парнями.
Подхожу к полке, где оставила телефон, и на экране неизвестный номер. Провожу пальцем по зелёной трубочке и подношу телефон к уху.
– Алло, – говорю в трубку.
– Здравствуй, Лис.
Сердце рухнуло в пятки, кисти выпала из руки, а ноги стали ватными, и я поспешила присесть на рядом стоящий стул.
– Андрей? – выдохнула я.
– Он самый, – с недавних пор неприятный голос по ту сторону вызывает страх. – Соскучилась? – спрашивает он.
– Зачем звонишь? – игнорирую его вопрос.
– А ты думаешь, свалила от меня по-тихому, и всё закончилось? – усмехается, и перед глазами его лицо стоит.
– Я надеялась, что ты осознал…
– Что ты тварь конченая? – перебивает он меня. – Я это и так знал.
– И что сейчас хочешь? – сглатываю ком в горле.
– Не торопись, ты узнаешь, что я хочу. Во-первых, свернуть тебе шею руки чешутся с того дня, когда я вернулся домой, а тебя и след простыл. Я сказал тебе давно, и повторю сейчас: от меня не так просто уйти, Лис.
– Прошло так много времени….
– Да, много, я искал тебя. А ты плохо спряталась, потому что я
