тошнит?
– Устала, – отмахнулась я.
В самом-то деле! Не перекладывать же с больной головы на здоровую.
Мы с тетей Машей пили кофе, она мне рассказывала о работе, я тоже, потом к нам присоединился дядя Коля, довольный какой-то и не отпустивший ни одной колкости. Скоро снова пенсия, вот он и предвкушает неделю в обнимку с гармошкой, наверное. Даже забрал у нас с тетей Машей чашки из-под кофе и тщательно вымыл, уже насвистывая под нос себе что-то знакомое, наверняка из русских народных.
– Пойду я, – улыбнулась, поднявшись. – Спасибо!
Пора собираться на встречу с Григорием Александровичем, именно на встречу, а не на свидание. Я открыла косметичку и села перед зеркалом, но так и не поправила макияж. Просто сидела и смотрела в одну точку, пока в комнате не начало темнеть.
Кажется, вроде уже и не в том возрасте, чтобы страдать по мужику, но снова накатывает то состояние, из которого меня еле вытащила Элка десять лет назад.
Позвонить и отменить встречу? Нет, лучше написать. Я только потянулась к телефону, как поняла, что сама все повторяю.
Нет.
Хватит!
Мы взрослые люди – разберемся.
Я включила свет, оделась и вышла из комнаты. Плевать на макияж.
В коридоре я столкнулась с Катькой, которая тоже на меня подозрительно посмотрела и спросила:
– Ты в порядке?
– Отлично, – ответила я и даже сделала пальцами знак «ок».
Что-то сегодня все соседи какие-то мнительные. Надеюсь, Витька или Валик не появятся сейчас с тем же вопросом. Скоро еще начнут приносить рекламки от косметолога и записывать на прием в поликлинику. Кстати, насчет косметолога еще можно подумать.
Я обулась и без куртки вышла из квартиры, набросив на свитер лишь кардиган. Григорий Александрович уже был возле подъезда. Вроде бы такая обыденная ситуация, к которой я должна была привыкнуть за… Сколько времени мы уже знакомы? Недели три? И как было хорошо, когда я не знала, что он отец моего ученика, и не знала вообще ничего о нем.
Я устроилась в салоне и, стараясь не смотреть на Григория Александровича, спросила вроде бы непринужденно:
– Выпьем кофе?
Его взгляд был настолько осязаем, что мне не только бы кофе в глотку не полез, мне даже воздух с трудом в легкие попадал. Я почувствовала, что он все понял. Он знает, что я знаю. Глупо построенное предложение, пронесшееся в голове плохо соображавшего учителя русского языка.
Наконец, после затянувшейся паузы, Григорий Александрович ответил:
– Выпьем, если ты так хочешь.
Да не хотела я кофе, чая или чего-то еще. Я просто хотела с ним поговорить, но не понимала, как и с чего начать разговор. Ехали мы молча. И пять минут до кофейни показались вечностью в этом разрушающем что-то между нами молчании.
– Я принесу, – бросил Григорий Александрович и, не дав мне вставить ни слова, хлопнул дверью.
Снова появилась мысль: бежать. Но что-то держало меня в салоне машины, не давая сдвинуться с места. И почему я себя чувствовала виноватой? Из-за любопытства, наверное.
И я уже не знала, что лучше – просто старалась поступить правильно, исправить прошлые ошибки. Сергея я когда-то не захотела выслушать, сбежала, придавленная словами женщины, которую видела впервые. А сейчас хотела, чтобы все было по-другому. И сделала наоборот. Вернее, собираюсь сделать. Только золотую середину так и не нашла – как будто все неправильно. Что тогда, что сейчас.
Снова хлопнула дверь, и Григорий Александрович протянул мне двойной картонный подстаканник со словами:
– Куда поедем?
– Не знаю, – растерялась я и посмотрела на него.
Я ожидала увидеть в его серых глазах что угодно, но только не такое спокойствие. Как будто ничего не случилось. Как будто не он стал сегодня днем свидетелем не очень красивой сцены.
– Мой сосед, – начала я, – тот, который студент-архитектор, хотел с тобой что-то обсудить по поводу исторических тем или чего-то там в московском метрополитене.
– А ты со мной ничего обсудить не хочешь?
– Хочу, – снова отвела я взгляд, – но не знаю…
Замолчав, я взяла стаканчик и, не подумав, сделала большой глоток. Черт возьми!.. Ну вот, снова выражаюсь. Кофе был горячим, и кажется, к ожогу ноги прибавился ожог всей полости рта, пищевода и даже желудка.
– Лола, успокойся, я не кусаюсь.
А вот с этим я бы поспорила, учитывая, что след зубов на груди еще заметен. Наверное, все мысли так четко отразились на моем лице, что Григорий Александрович, который лишь мельком бросал на меня взгляд по дороге, усмехнулся.
Надеюсь, он не подумал, что для повторения я его пригласила. Просто дома мне будет спокойнее.
Григорий Александрович (все-таки пора перестать его так называть) снова чувствовал себя в моей коммуналке как дома. Все сидели уже по своим комнатам, ну, или почти все, учитывая, что из ванной доносился шум воды. Но это к лучшему.
Мы прошли со стаканчиками в руках в мою комнату, и я спросила:
– Закурить есть? Я как-то в последнее время увлеклась…
– Тогда не стоит.
Короткий ответ, но он не прозвучал так: «Курение вредно для здоровья», а скорее это было: «Я за тебя переживаю».
Да, дома проще. Но все равно какое-то неясное ощущение накатило, когда мы остались вдвоем за закрытой дверью.
Я отвернулась к окну. Кофе остыл, но я теребила стаканчик, глядя на немногочисленные огни нашего двора.
– Лола…
Он произнес мое имя так, что горячая волна прокатилась по позвоночнику, а потом опоясала живот. Там не было бабочек, но стало тяжело дышать. Я обернулась и сказала:
– Все получается неправильно.
– Иди сюда, – Григорий Александрович похлопал ладонью по дивану.
– Я…
– Ты меня боишься?
Хороший вопрос. Нет, не боюсь, но… Я, наверное, слишком впечатлительная. Что там говорил Тургенев о своей барышне? Пора оправдать свое институтское прозвище. Буду сильной, хоть и романтичной. Надеюсь, что Григорий Александрович не… В общем, очередной атаки мое сердце не выдержит.
Я подошла к дивану и присела. Мне было неловко, я проклинала свое любопытство, не решаясь поднять глаза.
– Некрасиво все получилось, – сказала я наконец.
– Подруга инициативу проявила? Или ты ее попросила?
– Элла сама. Но она просто за меня переживает.
– Ну вот, а говорят, что женской дружбы не бывает, – усмехнулся Григорий Александрович. – Учитывая деньги и связи ее мужа, насобирала она не только сплетни.
– Ты знаешь, кто ее муж?
– Да его каждая собака в этом городе знает. У него, кстати, прошлое то еще, но каждый раскручивался как мог. Ладно, не о том речь. Послушай, Лола, даже документы иногда врут. У моей
