— Почему тогда нет?
— Ты бы знала, чего мне это стоит. Мы все наверстаем, я тебе клянусь! — руки в лицо захватываю. Целую, волосы приглаживаю. Успокаиваю. Ее. Себя уже вряд ли.
54
— А ты здесь раньше был? — спрашивает Мила оглядываясь в ресторане.
— Нет. Знаешь ли, Ден не любитель. — ее смех долго ждать не приходиться, разряжается им сразу же. А это наверное и не последний такой вопрос от нее, не первый так точно. А я до нее об этих заведениях разве что слышал, и то даже не внимал. А не надо было потому что. Тех, с кем разово было, водить не собирался, а ей приятно и это льстит безумно и радует неимоверно. С открытым ртом все разглядывает, когда расплачиваюсь так искренне краснеет и смущается, а потом благодарит сто раз. Удивлен, что такая. Из семьи, где все возможности есть не выросла избалованной и капризной. Искренне радуется, благодарит и восхищается. Будь то бутерброд из супермаркета на Фиоленте или дорогущий обед в лучшем ресторане города.
— Я голодная дико, — открывает меню и глазками по нему бегает.
— Я тоже, — улыбаюсь. С ней всегда так, ликуеще-весело. Даже просто смотреть нравится, но давно уже мало.
— А где ты свой выпускной праздновал? — книгу с перечнем блюд откладывает, когда официант уходит и в глаза и душу заглядывает.
— Я не праздновал.
— Почему? — будто ожидала, что так отвечу.
— Всего пол года как брата не стало… я тогда немного… отсутствовал. — слова подбираю, для заведения, для дня. Не хочется об этом, но и устал обрывать ее попытки копнуть глубже.
— Ты говорил, я помню, — взгляд вниз опускает, — Я даже представить боюсь, я-я-я, чтобы вот так в один момент Тима не стало. Я бы сума сошла.
— Я и сходил, по своему.
— Как? Как ты вообще пережил это? — Такой обычный вопрос, а так глубоко, пробирает до костей. Я даже сразу слова не нахожу. Никто не спрашивал никогда как я. А она спросила. Не знала его, всего лишь меня, каких-то пару месяцев. Возможно и сам виноват, пацанам с первого дня как узнали, запретил вообще эту тему поднимать, казалось что так легче будет, нихера.
— Я пил и курил, стандартный набор, забывался как мог. — На нее смотрю, даже смешок вылетает. — Так было проще, потому что мысли путались и не концентрировались на больном, чувства и ощущения рассеивались. Домой приходить было невозможно. Там, почти такой же как и я, отец, или пьяный или злой, от того что не пьяный, и вечно рыдающая от горя мать.
— Мне так жаль, это ужасно. Когда такой молодой, и вот так. — в ее глазах стоят слезы. Она снова спохватывается и резко переметнувшись через стол под мышку ныряет. — Ты так с Тимом играешь. Ты, наверное, был классным старшим братом.
— Нет. Не был. — глажу по спине ее, волосы перебирая, вдыхая. Это чуть успокаивает, она вся будто исцеляет и лечит, просто собой, потому что попалась и рядом сидит, что касаться могу. Наклоняюсь и в висок целую, задерживаюсь. — Как я себя только не корил. Он одинок был. А я наказывал его. Не бил, просто игнорировал. Каждый раз как брал его с собой, потом от мамы выслушивал, что он грязный или с подранными коленями приходит. Потому и перестал. Он другой был: более покладистый и добрый, слишком. Мама закармливала его, и к своим двенадцати он уже весил больше отца. А они, привыкшие ублажать любую его прихоть и просьбу — покупали, пичкали и делали тем самым его еще более тучным и неповоротливым. Я знал, что его гнобят. С такими всегда так поступают. Но… ничего не делал с этим. Большая часть моих одноклассников даже не знала что мы братья. Мы сначала в одной школе учились, и того пацана, который его караулил, я знал, но хотел чтобы он сам его на место поставил. Просто так делал я. Но он опять-таки, другой, в один из дней рассказал об этом родителям и те на следующий день его перевели в другую школу, где потерпал он уже от всех. Над ним издевались, а родители, своими разборками с одноклассниками, учителями и директором только хуже делали больше к себе привязывая, убеждая что они его единственный якорь и спасательный круг, тем самым от других, вообще всего злого и противного мира, отгораживая. Даже футбол, которым он горел, и тот забрали. Тренер жаловался, что Макс вес стремительно набирает, а они, вместо того чтобы прислушаться, фыркнули и переубедили Макса, что ему это не надо, он и так хороший. Как итог: смена двух школ, дикий буллинг, страшная пищевая зависимость и самоубийство. — заканчиваю свою исповедь.
— Ты же знаешь, что ты не виноват? — тихо шепчет вглядываясь.
— Нет, я не считаю себя.
— Родители довели его до такого, — сама себе говорит на принесенные официантом тарелки уставившись.
— Они наверное не думали что он способен на такое, никто не думал, я тоже.
— Отпускать надо уметь. Мне безумно жаль Макса. — крепче мою руку сжимает.
— У тебя с этим проблем нет. — усмехаюсь и снова волосы целую. Это так приятно оказывается.
— Это потому, что они знают что я в безопасности. Да и я же говорила, что ты ему нравишься. — тоже с улыбкой, но уголки глаз всё равно незаметно вытирает. — Небольшой доклад на тему как я проведу эту ночь и вуаля, я здесь. — оживившись парирует Мила, чем воскрешает былой веселый настрой за столом.
— Я слышу как у тебя там все урчит. Ешь, давай. — подшучиваю над ней.
— Ничего ты там не слышишь, — кинув на меня суровый наигранный взгляд выныривает из-под моих объятий и к себе тарелку с приборами подвигает, которую так тщательно сервировал официант на противоположенной от меня стороне. Возможно, это не совсем под стать этому заведению, так сидеть, но я рад, что она назад не возвращается, сжимаю ее голую ножку под столом, чем электрический разряд в теле своем посылаю.
Выруливаем мы из печальной темы быстро и легко, благодаря той, которая ее и завела. Мила шутит, смеется, я подыгрываю, хотя признаюсь, возможно не совсем натурально выходит. Понимаю, что ей надо было это, заглянуть за ширму, я ведь вовлечен во всё, она же только Дена и Павлика единожды видела. Ожидаемо. Да и я, признаться, ощутив что доверить ей это смог, будто от одного опоясывающего кольца на шее лишился.
Даже немного удивлен, что дальше не последовало вопросов о моих отношения с родителями, или все же это очевидно, какие они у меня могут быть после такого?! Главное я уже сделал, сохранил себя, не взирая ни на что, и на удивление ее это не пугает и не отталкивает, а это главное.
55
Мила
После ужина на главную площадь поехали, машину пришлось в другом районе оставить, возле дядечки Нахимова погулять немало людей желание изъявило, соответственно, самые шустрые в эти выходные заняли лучшие места. Это и не удивительно, сегодня погода — сказка, настоящий летний вечер. Лерка не раз упоминала и даже страшила меня туристами в сезон, но я, честно признаться, и не думала что их настолько много, все же сейчас стали доступными и другие, заграничные направления, ан нет, любителей своего, отечественного все равно хватает.
Вечер проходит даже лучше, чем я могла себе представить: мы с Олегом гуляем, держимся за руки, обнимаемся, у краткой целуемся, едим мороженое, слушаем местных музыкантов, смотрим настоящие шоу-программы в исполнении местных танцоров, смеемся над шаржами одного усатого дедули в тельняшке, а потом и сами становимся его моделями. Здесь без преувеличения можно всю ночь тусоваться, нам даже всучили пригласительные на какую-то пляжную вечеринку.
Изрядно устав от шума, толпы и часто мигающего света, которым усеяна вся улица, мы спускаемся и располагаемся на нижних ступеньках Графской Пристани, которая примыкает к самой площади. Залюбовавшись морским горизонтом, белыми стенами и проплывающими мимо яхтами несколько минут просто молчим. Впитываем, осознаем, наслаждаемся, успокаиваемся. Олег любезно подстелил свою куртку, которую все это время с собой таскал, будто предвидел как ее по итогу использовать будем. Здесь свежее намного, но я лишь слегка это ощущаю, так как Олег обхватил меня своими теплыми руками в замок и укрывает собой, словно одеялом.
