— Как здесь красиво! — Выдыхаю наконец на темно-синюю гладь уставившись.
— Да-а. — Сам туда же смотрит.
— Когда последний раз был здесь? — весело спрашиваю к нему повернувшись. Он будто вместе со мной все это впервые видит. Типичный местный.
— Даже и не вспомню, в школе еще наверное. — Так и думала, — изрекаю умостившись на его груди. Абсолютный штиль и идиллия.
С ним рядом беспечно и хорошо. Никогда и подумать не могла, что отношения могут такие чувства дарить. О том, что скучать, хотеть все время вместе проводить — это да, я об этом читала и слышала. Но я будто глубже всё ощущаю. На грани тех самых, избитых слащавыми фильмами, слов: не могу жить без тебя. Кажется, это было бы невыносимо, возьми он и пропади куда-то сейчас. Когда уже познать успела. Наверное, это всё ночь такие мрачные мысли навеивает: так всё идеально, что кажется такого не бывает, и для того чтобы картина стала реальной и настоящей, срочно необходимо дозу какого-то отрезвляющего негатива внести. Отгоняет. Точнее Олег… будто чувствует что улетела не туда.
Поцелуй в волосы, висок. Я улыбаюсь, расплываюсь. Так папа делал, когда маленькая была.
Он тоже сказал. Сказал мне эти слова. Любит. И я. Безумно! Самый лучший день. Счастливый. Хоть видела, чувствовала и понимала. По его поцелуям горячим, касаниям, по всему. Но из его губ слышать это было до мурашек пробирающе. Понимать, что человек может испытывать к тебе такое прекрасное чувство, не потому то ваши ДНК на какую-то долю похожи и это обычная биология, а потому что сработали гормоны, физика, химия и вся вселенная способствовала тому, чтобы мы встретились и влюбились.
— Что они там видят? — показываю на пару мужских фигур которые задвигались вдалеке.
— Кефаль или ставридку. Рыбаки. — спокойно отвечает.
— А-а-а, значит это всего лишь алиби для жён, — хмыкаю я.
— Все ты знаешь, — улыбнувшись к себе ближе подвигает. А я отрываюсь чуть от его теплой груди и на него смотрю. Воротник белой рубашки, пухлые губы, черные озорные глаза меня пожирающие. Все чаще их вижу без мешающих волос, то ли они так отросли, что теперь ложатся по-другому, то ли он что-то сделал с ними, а мне не признается, но его взгляд теперь всегда открыт для меня. Тянусь, лишь чуть, а он уже на встречу опускается. Робко, невинно, еле касаясь и за секунды до жаркого безумства доходим. Он так целует и обвивает, что внутри все триста раз умирает и заново возрождается. Руки под рубашку его запускаю. Тоже ощутить хочу. Жгучее пламя, гладкая, рельефная спина, напряженная, руки опаляет словно кипятком. Но я как бабочка, лечу на свет, желая быть как можно ближе, прижимаюсь словно прирасти хочу. В этот момент сгореть готова, как хочется ближе к телу быть.
— Поехали? — хрипло, часто и горячо выдыхая, ладонями лицо удерживая, спрашивает.
— Куда? — отвечаю еще в тумане из ласки и жажды купаясь.
— Ко мне… Ничего не будет… если не захочешь.
56
— Такой рассвет красивый, я такого еще не видела. Будто Греция. Посмотри Лёш. — тычет в отца свой телефон мама.
— Ага. — Раздраженно отвечает и на секунду кинув на меня строгий взгляд к яичнице возвращается.
Конечно же ему надо это… перерасти, пережить.
При всём этом романтизме с цветами, ночными прогулками, рассветом папа чуть проигрывает. Понимает, что вот они ухаживания, он то забыл о их существовании напрочь.
Но вчера и маме я смотрю букет перепал, а до ее дня рождения еще пол года. Молодец.
Мои отношения, это для нас всех новый опыт. Ни разу еще вот так официально я их ни с кем не знакомила, да и уровень этих самых взаимоотношений другой совсем, несмотря на то, что при них все еще называю Олега своим другом. Целовать при всех тоже бы не решилась, папа вчера и на наши скрещенные руки смотрел, будто наручниками скованы были.
Но я знаю, они свыкнуться. Вчерашнее добро на вечер с ним не те ли важные шаги способствующие этому?
— Надо будет и нам поехать туда, Леш. — говорит мама всматриваясь в присланное мной, несколько часов назад, красивое фото.
— А как попали туда? Не могут же они с пяти утра работать. — желая разоблачить спрашивает.
— Папуль, так у Олега там знакомый работает. Вообще без проблем. — спокойно отвечаю отправляя ложку с кашей в рот.
— Ладно. — смотрит прищурившись. Что прочитать хочет?
— Пап, да всё хорошо. А тебе теперь меня завозить не надо. — напоминаю, когда тот подымается. Уже в костюме, как всегда.
— Да, точно. — Радости от того, что теперь ему не нужно дожидаться пока я соберусь, делать круг, и через день пылесосить машину от моих волос и крошек, у него почему то нет.
Кажется, он подумал о том же, о чем и я — это было только наше, совместное, сокровенное время. Тоненькая, связывающая нас ниточка. Я буду скучать.
— Мил, всё же хорошо что ты не пошла, — отпивая кофе, но все еще нервно листая родительский чат, говорит мама. Еще у двоих отравление подтвердили, Лё-ёш. — окликает она папу, — Слышал? — взволнованно.
— Слышал! — недовольно отвечает. Пойло какое-то купят, под элитку смахивающе, а потом ресторан по судам тягают. Еда уж точно там не при делах, они знали кто там будет. А одно из топовых заведений теперь из-за этих уродов закрыть могут, уж те точно постараются. — зло цедит папа. В отельно-ресторанном бизнесе он лучший, двадцать лет опыта как-никак.
— Хорошо, что всё так сложилось, — довольно мурлычу я, допивая чай. — Мам, я у себя буду. Спасибо за завтрак.
— Хорошего дня тебе, папуль! — выбегаю к нему и в щеку целую, как всегда делала когда он подвозил. Держу нить. Удачно. Папа улыбается и чуть возле себя придерживает.
— Отдыхай. Заслужила!
Навалившуюся негу и счастье сдерживать катастрофически сложно, но я и не пытаюсь. Я парю и ликую, даже горящий красным классный чат о всё новых и новых пострадавших не смог на землю опустить, наверное даже наоборот: от правильности произошедшего. Не с ними. Со мной!
На ватных ногах к себе подымаюсь. От улыбки щеки болят.
Прекрасный вечер.
Прекрасная ночь. Лучшая. Самая.
На кровать валюсь и сообщение набиваю.
"Поверили. А ты говорил, что слишком отфотошопленная." — показывающий язык смайл добавляю. Улыбаюсь, вспоминая как Олег к совести призывал. Предлагал даже самому поехать сфотографировать рассвет, который я маме пообещала.
Ну что за человек он? Уставший, разнеженный, но был готов среди ночи к руинам переться. Ради меня.
А я его ни на минуту отпускать не хотела. Не после того, что произошло. Надо было видеть, касаться, чувствовать… чтобы убедится что это всё не сон. Продлить эйфорию хотелось. Нашу с ним нирвану. Потому что слишком все нереально, запредельно.
"Ты им что-то подсыпаешь" — в голос хохочу. Обожаю.
"Как себя чувствуешь?" — в ту же секунду приходит.
А как? Действительно, как?
Прислушиваюсь, телефон откладываю, чтобы на ощущениях сконцентрироваться. Для большего эффекта закрываю глаза и лицом в покрывало ныряю.
Боли, рези, жжения — всё о чем читала и слышала ничего этого нет. Чуть ощущается дискомфорт, его характер сложно описать, но он у меня был и до… до того как мы оказались у Олега дома. Точнее, там это ноющее внутри чувство стало таким невозможным, на стену лезть хотелось. Но рядом был объект поинтереснее, поэтому залезла на него, на Олега.
Таким потерянным, изнемогающем мне еще видеть его не приходилось. И это еще больше заводило и раскрепощало. Не знаю откуда во мне это поселилось.
Возможно зная, что я точно у него не первая не хотелось показаться неумехой или как сказал Федя бревном.
Я просто отключила мозг и отдалась поглотавшим меня эмоциям и ощущениям. Так как не отдаться им просто было невозможно. Это была какая-то сумасшедшая крышесносная буря. Мы целовались, обнимались, жались к друг другу, целовали куда попадали, сдирали одежду и дрожали от нетерпения наконец-то дорвавшись.
Я понимала что он тянет намеренно. Но как он мог устоять передо мной?
