эту чушь про
романтику, но я знаю, что для Дрю романтика – это совместный ужин едой навынос за вашими столами, когда вы оба работаете всю ночь. Сразу после того, как ты получила эту травму, вы внезапно разошлись?
Я вертела в руках ручку. Мне пришли в голову тысячи отговорок, за которыми последовали тысячи оправданий Дрю. Но вымолвила я совсем другое:
– Мы не занимаемся сексом. И не занимались. На протяжении последних шести месяцев.
– Что?.. – Лайла ошеломленно откинулась на спинку стула. – Шесть месяцев.
– И на протяжении шести месяцев до этого. И еще раньше, во время учебы в колледже и на юридическом факультете, возможно, раз в месяц. Возможно.
– Господи, Алекс…
Я смущенно пожала плечами.
– Я списывала это на его занятость. И все еще продолжаю в это верить. Тогда мы были заняты получением дипломов, а затем начали интенсивно заниматься карьерой. Было множество причин. Но все стало еще хуже.
– Ты думаешь, у него кто-то есть? – Лайла понизила голос.
– Нет. Он бы никогда так не поступил. И каждый раз, когда он отменял какие-либо планы или задерживался допоздна, я всегда могла позвонить ему, и он находился там, где и говорил. Более того, он не способен на измену.
«В отличие от меня».
– Но нерегулярность – это еще не самое худшее, – продолжила я. – Что еще хуже, так это полное отсутствие страсти. Нет огня. Обычно он напивается, и все это великое событие длится несколько минут, – я вздохнула. – Я чувствую себя ужасно, обсуждая его в таком ключе, но…
– Что-то случилось?
Я рассказала Лайле о том, как набросилась на Дрю на кухне, и о последовавшем споре.
– Лайла, он почувствовал облегчение, когда я сообщила, что хочу съехать. Облегчение. Я видела это.
– Он гей, – выдала Лайла. – Так? Я имею в виду, что это очевидно.
– Я так не думаю.
– Почему нет?
– По той же причине, по которой я не думаю, что он когда-либо изменял мне. Я не могу представить, чтобы Дрю испытывал страсть к кому бы то ни было. Ни к мужчине, ни к женщине, ни к кому.
Лайла задумчиво кивнула.
– Ладно, – сказала она наконец. – А что насчет работы? Тебя сильно расстроила эта ситуация с делом Манро?
– Честно говоря, не так сильно, как я предполагала. Я рада, что за него возьмется кто-то другой. Проделает всю эту работу снова… оно было…
– Аморальным?
Как и Кори, Лайла была бы именно таким присяжным заседателем, которого я бы отвергла в деле, где Давид собирался напасть на Голиафа.
– Не обращай внимания, – Лайла махнула рукой. – Я не хочу тебе досаждать. Я всего лишь хочу, чтобы тебе стало лучше.
– Я знаю. В любом случае не все идеально. Мой статус в фирме резко упал, но я разберусь с этим, когда вернусь.
– Или уволишься, – добавила Лайла.
Я ухмыльнулась.
– Возможно, у меня и есть посттравматическое стрессовое расстройство, но я не дура.
Лайла пожала плечами.
– Просто сбрасываю со счетов. И, говоря о посттравматическом расстройстве, ты все время твердишь, что с тобой все в порядке, но ты подпрыгнула от страха из-за какой-то разбитой посуды.
– Ты осуждаешь меня?
– Конечно, нет. Но неужели все так плохо?
– Я не могу спать, – призналась я. – Я так привыкла к тому, что плечо Кори заменяло мне подушку.
Я замерла. Я не хотела этого говорить. Не хотела снова говорить о Кори.
– Но это пустяки. Стокгольмский синдром или что-то в этом роде, но его больше нет. Я попрощалась с Кори и… все.
Лайла приподняла бровь.
– Стокгольмский синдром – это когда заложница начинает привязываться к своему похитителю, а не к другому заложнику.
– Ладно, ладно. Назовем это по-другому. Нас сблизил этот ужасный опыт. Но теперь все кончено.
– И ты больше не встретишься с ним?
– Зачем мне это?
Лайла скрестила руки на груди.
– Это потому, что он на мели? Или потому, что он занимается строительством, а не юриспруденцией? А может, потому что он не из нашего круга?
– Конечно, нет, – оскорбилась я, и это была первая искренняя эмоция за все время обеда. – Я просто думаю, что мне пойдет на пользу оставить ситуацию с ограблением позади. Я должна жить дальше. Забыть об этом, – я посмотрела Лайле прямо в глаза, встретив ее сомнительный взгляд. – Я выхожу замуж за Дрю. Мы решим наши… личные проблемы, а потом поженимся. И я не смогу этого сделать, если Кори будет присутствовать в моей жизни. Он слишком… отвлекает.
Глаза Лайлы широко раскрылись, и она поставила чашку с кофе, который собиралась пить.
– Боже мой, ты покраснела.
– Я никогда не краснею.
– Я знаю, но сейчас ты покраснела. Что произошло?
«Все. У меня с Кори все произошло».
Но как я могла сказать Лайле, что мы занимались сексом в разгар ограбления. Она бы лично отвезла меня к психиатру в ту же секунду.
– Ничего, – сказала я. – Ничего не произошло.
– Как он может отвлекать, если вы больше никогда не увидитесь? – она прищурилась.
– Потому что… – я вертела ручку в руках. – Мой мозг застрял в банке, а он был там. Разговор с ФБР помог, но я все еще думаю о нем… о Кори. Часто. Наверное, Антуанетта права. Мне нужно сходить к этому терапевту. Чтобы я могла жить дальше.
– Идем, – Лайла кивнула, – а то официант неодобрительно на нас смотрит из-за того, что мы занимаем столик.
Мы вышли из ресторана и стояли вместе под навесом у входа, пока парковщики подгоняли наши машины.
Лайла повернулась и взяла меня за плечи.
– Я люблю тебя, – сказала она, крепко обнимая меня. – И хочу, чтобы ты знала, что это нормально.
– Что нормально?
– Отпустить, – Лайла отпустила меня и отвела взгляд. – Поначалу это трудно. Когда я развелась с Тедом, я стала изгоем. В некотором смысле я и до сих пор изгой.
– Нет, Лайла…
– Да, Алекс. Рашида даже не смотрит мне в глаза, а если Минни еще раз жалостливо надует нижнюю губу, я дам ей по шее.
– Развод был… тяжелым? – спросила я и сразу выругалась. – Конечно, да. А я была ужасной подругой, заботясь только о своей работе.
– Да, ты была занята, – Лайла сухо улыбнулась. – Ты всегда занята. И я говорю не о том, что у тебя нет времени для меня. У тебя его нет даже для себя. Вот поэтому я не считаю, что твой отпуск продолжительностью в три недели – это плохо. И я думаю, что тебе стоит задуматься о том, почему ты краснеешь, когда упоминаешь Кори Бишопа, – усмехнулась Лайла. – Видишь? Тебе не нужен психотерапевт
