Ну пошли, прогуляемся.
По его ровному тону не понять, поверил или нет. И не проверить никак, не вызвав подозрений.
– Погуляли уже раз. Мне не понравилось. – Демонстрирую ровно столько упрямства и самоуверенности, сколько могла позволить себе до похищения, пока мороз не заставил пересмотреть приоритеты и пугающий хозяин дома не разложил передо мной колоду карт.
Нет, Раду даже бровью не ведёт, не спешит угождать, не предлагает альтернативу. Но теперь я знаю о нём главное – жена ему нужна здоровой и желательно покорной.
Рисковать своим золотым инкубатором он не станет. В первый раз он позволил мне думать, что не кинется следом. Как бы не так.
Раду будет возвращать меня столько раз, сколько я хлопну дверью. Значит, уйти нужно так, чтобы наверняка. А там, когда я не буду от него зависеть, посмотрим, на что он ради меня действительно готов.
Осталось придумать, как это провернуть.
– Раз крутишь носом, значит ещё не задыхаешься. Пошли, накормлю тебя и всё образуется.
Ни дальнейших расспросов, ни уговоров, простое «продолжим разговор позже». Я тоже не горю желанием обсуждать моё настроение, поэтому слезаю с подоконника и следую на кухню.
Едим молча. Его настороженность такая же осязаемая, как моя скованность. Понимаю, что веду себя подозрительно, но резко удариться в легкомысленный трёп тоже не выход. Одно дело злиться открыто и совсем другое позволить ему думать, будто мне есть что скрывать.
Раду подкрадывается внезапно, когда я домываю посуду и без слов смыкает ладони в замок на моём животе.
– Никогда не думала, что не буду знать, о чём заговорить с мужчиной, которому призналась в любви. Мне категорически нельзя пить. – говорю ровно то, что он, судя по всему, ожидает от меня услышать. – Я поторопилась.
Раду крепко прижимает меня к себе, не оставляя никакой возможности отстраниться. Единственное, что я могу – радоваться своей смекалке. И наслаждаться тем, как уютно его подбородок упирается мне в плечо.
– Всё в наших руках, – глухо выдаёт он, явно злясь. – Нас сблизили карты. Твоё тело меня уже узнаёт, но голова ещё не приняла.
– И что теперь – открутишь мне голову? – Усмехаюсь колюче.
– Нам необязательно усложнять. Давай на один день опять станем детьми. Вот у кого действительно всё понятно и просто: говорят то, что думают, делают, то, что хотят. – Он помогает мне убрать последнюю тарелку в сушилку и подаёт полотенце для рук.
– Дай угадаю. А хочешь ты, чтобы мы поднялись в спальню.
– Без разницы куда. Я просто хочу быть с тобой рядом. Где угодно.
Ага. В горе и в радости...
– Как звали твою мать? – задумчиво спрашиваю, поглаживая за ушком задремавшего на груди у Раду котёнка. Мелкий бандюган, кажется, сам выбрал себе хозяина. Остаётся ему в глубине души позавидовать, ведь меня таким правом обделили.
– Илеана, – Раду смотрит в потолок, то наматывая на палец, то разматывая прядь моих волос.
– Необычное имя.
– Елена, если перевести на русский.
– Прости, – тихо произношу.
Всего одно слово, но он кивает, подтверждая, что понял. И всё. Никаких упрёков или фальшивых заверений, что для него разбитая кукла мелочь. Тема закрыта достойно и наглухо.
Раду словно издевается, методично связывая меня по рукам и ногам. Сначала предложением проваляться остаток дня в постели, на деле абсолютно невинного с учётом градуса наших отношений. Затем ослабив поводок – полным отсутствием давления и попыток что-либо навязать.
Как-то незаметно мы начали обсуждать кошачьи повадки, причуды. Потом, как Раду на спор научился готовить, как я мечтала ездить верхом, при этом жутко боясь лошадей, как плакала над сбитым голубем, как он дрессировал бельчонка...
Слово за слово неожиданно разговорились. Весь день проболтали ни о чём и как-то незаметно я обнаружила себя пригревшейся у него под боком. Обида немного отпустила, улеглась. Я даже вскользь задумалась над возможностью оставить всё как есть. Порыв, как оказалось, опрометчивый.
– Готова тянуть карту?
Всё то время, пока я без задней мысли делилась воспоминаниями, Раду прекрасно помнил ради чего мы здесь. Но толковых идей как вырваться из-под его влияния за день так и не появилось.
Я неопределённо пожимаю плечами, понимая, что если сейчас пустить ситуацию на самотёк, потом справиться с ней будет гораздо сложнее.
Раду отстраняется, уже привычным движением достаёт колоду из заднего кармана и растягивает карты в ровный ряд между нами.
– Пусть будет эта. – С безразличием простукиваю ногтями по ламинированному прямоугольнику.
Разницы никакой. Желания что-то делать тоже. Мысленно вновь перебираю способы выторговать назад свою независимость. Вот ради неё я сейчас готова на что угодно: просить, умолять, зарезать барана в центре пентаграммы. Только вот Раду ничего этого не нужно.
Нахмурившись, решительно переворачиваю карту. Бездействие угнетает.
– Туз, как ты и хотела, только без вычета карты, – он чему-то усмехается, ловко убирая себе за спину потянувшего лапу к картам котёнка. – А ты говоришь, Радик тебя не любит. Негодник даже помочь порывается.
– Я придумала. – Перехватываю его руку, мешая убрать колоду. – Тяни следующую карту. Выполнишь то, что на ней будет написано за меня.
Его взгляд проскальзывает по пурпурным, полностью идентичным рубашкам и замирает на мне.
– Может, ещё подумаешь? Тузов осталось всего два.
Выражение его чуть расширенных глаз настораживает. Как и тень нервозности, скользнувшая по лицу.
– В самый раз. Хочу вычесть один день плена за твой счёт.
– Мне показалось... – Он порывисто выдыхает. Чувствую, как напрягается кисть под моими пальцами, сжимаясь в кулак. – Для тебя это по-прежнему только плен?
Объяснение вроде и правдивое, логичное по крайней мере, а всё равно какое-то притянутое за уши. Больше подозрительное, конечно, ведь даже куклу Раду согласился разбить практически не торгуясь.
– Возможно, не только плен, – Пытливо прищуриваю один глаз. – Во всяком случае начинаю сомневаться. Вот и помоги мне разобраться в себе.
– Ты сегодня решила добить меня невыполнимыми квестами?
Смешок негромкий и с отчётливым оттенком раздражением придаёт его реакции совсем уж нехороший подтекст.
– Что-то я не пойму, тебя моё желание не устраивает, что ли? – Разбиваемая противоречием между подозрительностью и, по сути, наивным доверием к Раду, отпускаю его руку. Скованно отстраняюсь. – Там же нет ничего такого, чего бы не пришлось делать мне. Тяни карту, говорю.
Он долго молчит, поджигая во
