грудь, точно.
Никто не может сначала сказать тебе — мы вместе, будь моим тылом, а потом заявить, что все равно считает подлой продажной сукой, готовой использовать даже собственных детей для выжимания из него денег.
Да, нормально хотеть денег и хорошей жизни, и ради этого поддерживать с кем-то отношения, тут мое мнение неизменно.
Но Лебедев ведь мне предложил не это!
Он ведь семью мне предлагал.
Или это просто я услышала так все?
А он ничего такого и не планировал?
Е-ро-хи-на, лохушка ты махровая, об этом чуток раньше нужно было думать.
И говорить.
Ага, с тем, кто не нашел для этого ни единой минутки.
Ну, а с другой стороны… Бля, ну не пятнадцать же мне!
Вот как я так взяла и встряла?
Это же только в сказке бывает — разок встретились, и все — вместе до гроба и умерли в один день.
Если подумать, не отношения реальные, а их сухой чертеж.
Из одной линии, ага.
А у меня, видать, извилины все после траха с Лебедевым в такую же прямую линию превратились, вот и подписалась сходу.
Но все, хорош тупить.
Я не обязана впрягаться во все это болото с чужими детьми и виноватой себя чувствовать за свой уход — тоже.
— Не понял, — Андрей Федорович, с которым я столкнулась в коридоре, стремясь незаметно прошмыгнуть в подвальный спортзал офиса, поднял в изумлении свои светлые брови.
— Лизавета, ты же с Макаром и мелкими отчалила, разве нет?
— Андрей Федорович, это ведь Лебедев вас просил по-дружески задвинуть меня с оперативных заданий в офисные гардеробщицы?
— выпалила сходу, еще не обуздав эмоции за время пути.
— Ерохина, а тебе не кажется, что ты чуток субординацию нарушаешь, и я тебе ни в чем отчитываться не обязан?
— мигом нахмурился шеф.
— Простите.
Зарвалась.
Отвечать вы не обязаны, но могу я попросить, чтобы впредь господин Лебедев никак не мог влиять на мою трудовую деятельность в “Орионе”.
— Угу.
Посра… Поругались, значит, — заключил Боев, а я решила промолчать, это ведь не вопрос был, а его умозаключение.
— Ну, чуял я, что к тому все и придет.
С Макаром беседу проведу, не жести на поворотах, Лизавета.
Природа наша мужицкая такая — косячить, а ваша — быть мудрыми и нас за эти косяки прощать, — я вскинула глаза, а он поднял указательный палец, останавливая готовую сорваться резкость.
— Не за просто так прощать, Ерохина!
С кого-то деньгами и подарками брать, у кого-то мозга чуток сожрать и печенью закусить, кому-то марафон ползанья на коленях устроить.
Вам, ба… женщинам оно обычно виднее — какой метод сработает с вашим конкретным мужиком максимально доходчиво.
— Андрей Федорович, а можно никаких бесед ни с кем не проводить?
Ни с Лебедевым, ни со мной.
И вообще не затрагивать личные моменты на работе.
— Не мое дело, да?
Ну вы прям с Лебедевым сильно противоречите друг другу, ага, — с явным ехидством ответил один из совладельцев “Ориона”.
— Только напоминаю, девочка, что разговор о около личном завела ты, да и в принципе таковым его сама сделала, разве нет?
— Сделала, — признала я, опуская глаза и чувствуя, как загорелись щеки.
— Но все же изначально в это втянули тебя мы, — неожиданно вздохнул Боев.
— Так что ладно уж, хорош искать кто самый крайний.
Желаешь вернуться к оперативной работе — вернешься, как только появится объект.
В отношениях с Макаром думаю и сами разберетесь.
Повел себя как муда… э-э–м… мудрый через край человек — кидай его без сожаления, какие твои годы, и вон парни наши холостые через одного аж бегом кинутся, только помани.
Обещаю — ваши терки на твою работу не повлияют, но и ты должна пообещать то же самое.
— Конечно, обещаю.
Эта история закончена.
— Вот поспорить бы с тобой на бабки, но это же будет пипец как нечестно с моей стороны, — почесал он со смачным хрустом подбородок.
— Я люблю, конечно, легкие деньги, но все же честные предпочитаю.
Я сочла за умное опять промолчать, а не вступать в дурацкий спор.
— Ну я тогда пойду.
Спасибо, Андрей Федорович.
— Угу.
Иди, Лиз.
Только это… Ты прежде чем вот прям навеки рвать у себя в голове все, вспомни, что Лебедеву сейчас можно чуток скостить на то, что момент у него сейчас в жизни не сахар, — сказал Боев мне в спину.
И снова мне врезало по нервам и стиснуло виски виной, которой и быть-то не должно, и я повернулась и выпалила уже ему вслед.
— Андрей Федорович, у вас же и Ярослава Григорьевича дети маленькие.
— М?
— повернулся он, удивляясь.
— Лебедев не местный же, ему бы помочь подыскать женщину за Ванькой и Леной присматривать и по хозяйству помогать.
Может, попросите своих супруг помочь подобрать кого-то?
Боев смотрел на меня с полминуты, заставив ощутить до какой же степени дурой сейчас наверное выгляжу, а потом фыркнул, погрозил пальцем и, пробормотав: “вот надо было поспорить, надо”, развернулся и пошел по коридору.
Я в этот день ушатывала себя в спортзале до полного изнеможения, охотно становясь в спарринги даже с парнями, чтобы мозгу не оставалось времени на переживашки и страдашки.
Устала, как собака, и очень надеялась, что дома просто рухну лицом в подушку и отрублюсь.
Рухнула, вдохнула не тот запах и перевернулась, вылупив глаза в темный потолок, чувствуя как внутри все ноет-ноет-ноет.
Ничего, Ерохина, прорвемся.
Чего там и было-то?
Провертелась еще черт знает сколько, пока наконец не стало срубать и последней мыслью было: блин, чем Макар на ужин мелких кормил-то?
Макар
— Пап, я пить хочу, — раздался жалобный голосок дочери как раз в тот момент, когда меня смачно долбануло током от настенного светильника, который я решил проверить, заметив уродливую скрутку проводов.
— Вот ведь сволочь криворукая!
— зашипел сквозь зубы и повернулся.
Ленка ойкнула и юркнула обратно в комнату отдыха персонала, где я им с Ванькой и определил местоположение пока буду решать рабочие вопросы.
Видать, морда у меня была от злости перекошенная, ребенка перепугал.
А злился ведь ни разу ни на нее, а на урода электрика, клятвенным заверениям которого вчера поверил, что доделает он все “по высшему разряду”, и я смело могу ехать с детьми домой.
Потом
