— Когда как. Систематики у мигрени нет. Просто вы вчера по незнанию задействовали один из моих триггеров.
Кирилл Геннадиевич потянулся за бутылкой с водой и подал ее вначале мне, а потом сделал сам несколько глотков.
— Знаете, у врачей есть примета. Они никогда не желают друг другу спокойной ночи. Вот и мне… нельзя такого желать. Это как спусковой крючок. У каждого, кто страдает мигренью, свои триггеры. Есть такие, что встречаются чаще, а есть личные.
— Ты обследовалась?
— Разумеется. — Подумав, решила прояснить неприятный для себя момент. — Травка мне нужна в подобных случаях. Когда пропускаю начало. Обычно приближение определяешь сразу, но из каждого правила бывают исключения. И таблетки тогда уже не имеют такого эффекта. Для меня это вынужденная мера.
— Почему ты не объяснила мне раньше?
— А вы разве дали возможность? — усмехнулась криво.
— Прости. — Сказал тихо. Ого! Он умеет просить прощение?! — Я даже примерно не мог представить… такого.
— Теперь вы в курсе. — С Дубовым, как оказалось, можно было разговаривать вполне спокойно, не желая при этом выпрыгнуть из собственной шкуры.
— Что еще под запретом?
— Приступы зачастую идут после стресса. Нельзя допускать обезвоживание. Из продуктов я не ем сыр, свежие помидоры, баклажаны в любом виде и не пью вина. Срабатывают в девяноста процентах случаев. Ну а из слуховых триггеров вычислила пока только этот. — О том, что начиная с семнадцатого декабря, из моего рациона так же навсегда исчезнут оливки, говорить не стала.
Глава 31
Если вы думаете, что после такого душевного разговора Удав уменьшил обороты — очень ошибаетесь. Видимо он не догадывался, какое напряжение рождали во мне его намеки и знаки внимания. Или же понимание моральной встряски у каждого свое — не знаю.
С рождеством в Европе у нас не сложилось. Я приболела, видимо подхватив от кого-то из «Арт-Бума» инфекцию. В понедельник поднялась температура, и, если честно, впервые порадовалась простуде. Лететь с Кириллом Геннадиевичем куда-либо не возникало желания, потому, что внутреннее чутье подсказывало — стоит еще раз оказаться с ним в одной кровати, даже если она будет двухметровой ширины, мне придется туго.
Написала ему сообщение и с радостью отправилась в кладовую искать малиновое варенье. Когда ж еще можно натоптаться сладким без зазрения совести? Плюс, уж простите за откровенность, смогла вполне на легальной основе отделаться от общества Масловой. Если честно, помогая, не думала, что она будет настолько откровенно питаться моей энергией. Не спорю, ситуация в которую попала Люба — ужасна и не приведи господи ее кому-то пережить, но вечные слезы вкупе с жалобами не несли конструктива.
Мы обсудили все вдоль и поперек три тысячи раз, не меньше, но так и застряли на ее страхе принять решение. Возвращаться домой к родителям она не хотела, Валера продолжал беситься на тему «Я же попросил прощение, что тебе, курице еще надо?», а мне оставалось выгребать чужой негатив каждый божий день.
Поймите правильно, если бы беда случилась у Сашки или Светки — я бы слушала их с утра до вечера месяцами, так как они были моими близкими подружками, но отдаваться горю просто давней знакомой в какой-то момент не хватало терпения.
Разговоры «Я его люблю, а как же ребенок без отца, это все Васся/Петя/Гриша виноват, так как они заказали Валерчику путану на мальчишник, вот он и сбился с пути истинного» — утомляли до невозможности. Люба приходила в себя разве что на сцене «Арт-Бума». Но стоило ей выйти за пределы — тут же возвращалась к стенаниям.
Вердикт Дубова, кстати, оказался четким — Маслова ждала, чтобы муж приполз на коленях и умолял ее вернуться, он же не видел в этом нужды, но и выглядеть в глазах семьи полным скотом тоже не желал, а потому и держал ее на коротком поводке, позванивая и пописывая в мессенджеры.
История с Любашей разрешилась шестого января, на наше, так называемое «православное» рождество, но об этом чуть позже, так как впереди меня ждало немало потрясений. Новогодние праздники вообще вышли богатыми на сюрпризы.
Кирилл Геннадиевич прислал ко мне врача, а сам приехал ближе к вечеру, вероятно желая убедиться в том, что я действительно заболела. Сеня зашел в квартиру вместе с ним и проследовал с огромными пакетами по коридору, направляясь в сторону кухни.
Пробыл недолго, постоянно хмурясь. Спросил как самочувствие, попросил дать ему все имеющиеся справки-документы касательно моей мигрени и отбыл восвояси. Все чинно-мирно, и казалось, выздоравливать ничто не мешало. Но у меня последнее время со спокойствием не выходило дружбы.
А теперь, внимание! Мы входим в зону турбулентности! Готовы?
Удав уехал в Зальцбург со своей брюнеткой.
Откуда я об этом узнала? Есть замечательная фраза: «Мир тесен». Так вот иногда он даже жмет. Помните приближенного к их сиятельству Мирона с девушкой по имени Валерия? Так вот Лера эта, после нашего с ней знакомства с неведомых для меня душевных порывов попросилась ко мне в друзья в одной из соцсетей. А так как свободного времени в связи с болезнью оказалось слишком много — мне и попали на глаза обновления в ее истории.
Ярмарка возле кафедрального собора, шествие Крампусов и Перхтов, фото из Большого фестивального дворца. Чудесно, кто ж спорит. Среди всего этого праздничного винегрета я и увидела несколько фотографий с уже запомнившейся брюнеткой.
Каюсь. После вышеупомянутой телепередачи о светских шабашах, нашла видеозапись в интернете и просмотрела раз… сто пять.
Что творилось в душе — словами не передать. Огонь и лед. Горечь выедала так, что казалось от меня попросту ничего не останется. Растворюсь в ней, словно в кислоте. Честно пыталась абстрагироваться и выйти из состояния аффекта, но получалось из рук вон плохо. Скрипя зубами убеждала себя успокоиться. Дубов ведь, по сути, мне ничего не был должен. Он взрослый мужчина с определенными физиологическими потребностями. А мое восприятие нашего общения не означает автоматом того, что и он чувствует то же самое.
На снимках, размещенных Лерой, не было ни Кирилла, ни Мирона. Но я знала, что они там. Чувствовала. Этого не объяснить. И не ошиблась.
Удав отсутствовал четыре дня, объявляясь стабильно раз в сутки. Интересовался самочувствием. Странная забота. К чему? Зачем? А в пятницу нарисовался на пороге, протягивая импортную упаковку с рождественским штолленом. Красавец. Хотелось вцепиться ногтями в его лицо.
— Вам чай? Кофе? — спросила, не оборачиваясь, пока набирала воду в чайник.
— Может, давай лучше сходим куда-нибудь?
— Куда? — я бы с радостью прошлась с ним до ближайшего моста, чтобы столкнуть в реку.
— Ты похудела? — Неожиданный вопрос испортил мои приятные мечты, заставив сконцентрироваться.
— Не знаю. Я не взвешивалась.
В итоге он повел меня в какое-то маленькое кафе, недалеко от дома, о существовании которого до того момента и не знала. Держа за руку, как ребенка. Притом именно ножками пошли, а не поехали. Его машина с охраной следовала за нами в нескольких метрах.
Во мне продолжала кипеть и булькать ревность. Она настолько затуманила мозг, что вначале даже не осознала незаметную, но важную деталь. Мы не вышли «на люди», как это происходило всегда раньше, понимаете? Происходящее напоминало скорее… свидание. И была бы я понаивнее, наверняка бы развесила уши.
— Зачем вы меня сюда привели?
— Хочу накормить. — Ответил, разглядывая меню.
- Вы загрузили едой мой холодильник на месяц вперед.
— И что с того? Судя по всему, тебе или не нравится или ленишься готовить.
Увиливал. В квартире ему мешало присутствие Любы. Поэтому и притащил в кафе.
— Спрашивайте, Кирилл Геннадиевич.
Его взгляд, бегло до этого изучающий список предлагаемых блюд, остановился. Он отложил папку и посмотрел прямо, вынуждая поежиться. Знаете что такое страшная улыбка? Это когда человек растягивает губы, а глаза при этом остаются серьезными. Кирюшенька владел ней отменно.
