ним.
Я проваливаюсь.
* * *
Раннее утреннее солнце светит в окно, когда я открываю глаза и выпрямляюсь в кресле.
Рука Ройса сжимает мое бедро, и я смотрю на него.
– Он еще не проснулся, но они думают, что это скоро произойдет, – говорит он мне.
Я оглядываюсь и вижу Викторию, сидящую на маленьком диванчике и смотрящую прямо на меня, в то время как Бас стоит у двери на всякий случай.
С этого момента дни повторяются. Один превращается в два, затем в шесть, и прежде чем мы опомнились, прошло уже четырнадцать дней, а мы все еще здесь.
На второй день они отключили аппарат искусственной вентиляции легких, а на третий Кэптен начал шевелиться, но ему еще сложно бодрствовать дольше пяти минут. Он оглядывается вокруг, стонет. Медсестра смогла быстро вызвать врача, чтобы он сделал свое докторское дерьмо – посветил ему в глаза и проверил зрачки, сказал ему, как долго он здесь, но Кэптен снова отключился, прежде чем смог поговорить с ним о своих ранениях.
Мэддока по-прежнему нигде не найти, несмотря на армию, которую отправили на поиски Брейшо, и никто не сказал ни слова о местонахождении гниющего трупа моей матери. Ролланд звонит Ройсу несколько раз в день, и Мак говорит, что Коллинз что-то вынюхивал в наше отсутствие.
Я поворачиваюсь к Кэптену, когда медсестра входит с легким кивком.
– Он все еще такой бледный, – хриплю я, проводя пальцами по совершенно белым простыням, останавливаясь перед его рукой. – Почему?
– Он потерял много крови, ему пришлось сделать переливание, и его тело все еще восстанавливается, набирает силы и оправляется от потрясения, – тихо говорит она, нажимая кнопки на мониторе рядом с ним. – Румянец скоро вернется к нему. – Она слегка улыбается, когда я на нее смотрю. – Твой муж сильный.
Я напрягаюсь, но она этого не замечает.
– Он пытался очнуться до начала операции. Успокоить его удалось не сразу, вот почему ему нужно больше времени, чтобы полностью прийти в себя.
– Ему есть ради чего жить.
Она слегка подмигивает:
– Больше, чем он осознает.
Я хмурюсь, но потом мне приходит в голову мысль.
– Подождите… его группа крови. – Мои брови хмурятся. – Он говорил, что она редкая.
– Очень, – подтверждает она, хватая свой планшет и поворачивается ко мне. – К счастью, все на этом этаже предназначено для Брейшо и для тех, кого они, кого вы пустите. У нас есть все пять пакетов ваших групп крови в запасе, на всякий случай.
Пять.
Мой взгляд скользит по Ройсу, который вздергивает подбородок в кивке. Здесь знают о Зоуи, но…
– Откуда взялась моя?
Она натянуто улыбается, и когда она это делает, вокруг ее глаз проступают морщинки.
– Я сама взяла все пакеты с кровью, которые есть у нас на складе. Все, кроме твоей. Твоя была доставлена, а затем протестирована из соображений безопасности. Она была очищена и сохранена после получения результата.
– Доставлена кем?
– Эстеллой Грейвен.
– Мама Коллинза, – шепчу я, переводя быстрый взгляд с Ройса на Баса.
Думаю, это имеет смысл, она их горничная, скорее всего, бегает кругами, делая все, что им, черт возьми, нужно, но стоп.
– Когда именно были доставлены пакеты с кровью?
Она думает некоторое время, затем поворачивается к своему вращающемуся компьютеру.
– Давайте посмотрим, – размышляет она, нажимая на несколько кнопок. – Почти два месяца назад.
Как раз тогда, когда мы расписались.
– Идите, – говорит ей Ройс.
Она кивает и выходит, а я закрываю лицо руками, пытаясь переварить услышанное.
– Рэйвен, – задумчиво произносит Ройс.
– Он пошел к ней, – шепчу я.
– Рэйвен.
Мои глаза встречаются с его.
– Донли пошел к ней или кого-то подослал.
– Может быть, это старая традиция, то, что делают все семьи? – предполагает Ройс, но в его лице появляется напряжение.
Я вскакиваю на ноги, качая головой. Но… он должен был бы знать, где ее найти, чтобы получить это.
Наши глаза встречаются.
Знал ли он, где она была все это время?
Ройс отодвигается на край дивана, не следуя за мной.
Я облизываю губы, переводя взгляд с одного на другого. Блестящие серые глаза моей матери вспыхивают передо мной. Я часто моргаю, чтобы стереть эту картинку.
– Она сказала, что не позволит им забрать еще один кусочек ее.
– Что… тебя? – шепчет Ройс.
Я пожимаю плечами, но это требует усилий, мои мышцы напряжены, меня начинает тошнить. Я сглатываю подступающую желчь.
– Но у них их не было. – Его брови опускаются низко, он смотрит на меня. – Верно?
Над верхней губой у меня выступает пот, и я дую на нее и обмахиваюсь веером в попытке охладить свое тело.
Я смутно замечаю, как Бас просит у кого-то прохладный компресс, а потом охлажденная ткань касается моей кожи.
Я открываю глаза и вижу его взгляд.
– Дыши через нос.
– Отойди на хрен, чувак! – Ройс пихает его, занимая его место. – Я с ней. – Он сердито смотрит.
Бас не сопротивляется и идет на свое место у двери.
Ройс поворачивается ко мне с хмурым выражением лица.
– Ты в порядке?
Мои глаза скользят по его лицу, и я шепчу то, что он не захочет услышать.
– Мне нужно идти.
Его выражение становится жестким.
– Я иду с тобой.
Я качаю головой, и он отстраняется от меня.
– Ты уходишь, я, черт, тоже ухожу, Рэйвен, – рычит он, но в его глазах горит страх.
– Ты не можешь, – выдыхаю я. – Он скоро снова проснется. Он не может быть один в этот момент.
– Ты нужна ему здесь так же сильно, может быть, даже больше. Ты его жена, – он выплевывает это слово. – Или ты получишь новую информацию, которая может оказаться пустым дерьмом, и сможешь притвориться, что последних недель, черт возьми, никогда не было. А если все-таки она окажется важной?
Позади меня раздаются шаги Баса, Ройс оборачивается, его губы кривятся.
– Только попробуй подойти, – его грудь вздымается от слов.
– Подождите в холле. Вы оба, – говорю я, не сводя глаз с Ройса, который не отрывает взгляда от Баса.
Как только дверь открывается и закрывается, я протягиваю руку и хватаю Ройса за лицо, заставляя его посмотреть мне в глаза.
Его резкие выдохи становятся глубже. Ему больно, он зол. Я заслуживаю гораздо худшего, чем несколько горячих слов, из-за которых он позже будет чувствовать себя дерьмово.
– Если он проснется, скажи ему, что я вернусь. – Мой взгляд мечется. – Я вернусь, Ройс. Я тебя не оставлю.
– А если ты найдешь ответы, которые все изменят, что тогда? – выплевывает он. – Ты притворишься, что ничего не случилось?
Должно быть, все написано на моем лице,
