— Я не дам тебе упасть в него, вот и всё. Я в порядке.
— Ты не в порядке. Я тоже не в порядке. Это нормально. Не всегда птички поют за окном, Слэйн, иногда над головой собираются тучи, и их нужно разогнать. Слэйн, пойми меня, я уверена в своём решении. Почему ты боишься показать мне видеозаписи? — Я пододвигаюсь ближе к столу и накрываю его ладонь своей.
— Потому что они страшные для тебя. Там ужасные вещи, Энрика. Ужасные вещи, которые делал я.
— И ты опасаешься, что это сотрёт все мои чувства к тебе?
Слэйн подавленно кивает.
— Такого не произойдёт. Я хочу знать о тебе всё. И хорошее, и плохое. Лучше больше плохого, потому что именно оно не даёт нам двигаться дальше. Тебе и мне. Оно удерживает нас на привязи, Слэйн. Так нельзя. Вот это и есть ужасные вещи, которые ты сам делаешь с нами обоими. С собой делаешь. Что ты хочешь взамен того, чтобы поверить мне?
— Чтобы ты доверилась мне и прекратила требовать и орать на меня в своей голове, Энрика. Я справлюсь. А пока я ищу варианты, чтобы обезопасить тебя от козней своей семьи, а они будут. — Слэйн поднимается из кресла и хватает пиджак с вешалки.
— А о себе ты думаешь? Хотя бы немного? — спрашиваю, с грустью смотря на него.
— Я эгоистичная тварь, Энрика. Меня этому учили. Я именно о себе и думаю. Пока ты не знаешь того, кем я был и кем являюсь полноценно, я могу жить в этой лжи. Мне она ближе, — сухо бросает он, направляясь к двери.
— Ложь убивает доверие, Слэйн. Она убивает людей. Недолго ты сможешь жить так, что-нибудь всё равно выплывет. Мне расскажут твои родственники, и я даже спровоцирую их на разговор. Разве это лучше? — спрашиваю, оборачиваясь к нему.
Слэйн тяжело вздыхает и открывает дверь.
— Я бы хотела, чтобы человек, которого я люблю, тоже доверял мне. И доверял не тогда, когда уже что-то случилось, а чтобы предотвратить боль. Я хочу большего, Слэйн. Доверь мне своё сердце и свои раны, я поцелую их. Каждую. Я клянусь тебе.
Дверь с грохотом захлопывается.
Чёрт.
Потерпев поражение, откидываюсь в кресле. Я не знаю, что ещё сказать ему, чтобы он не боялся открыться мне. Сложно заставить человека что-то сделать. Не стоит заставлять, люди должны прийти к этому сами. Не просто открывать свои тайны, особенно когда они могут всё разрушить.
Я не выхожу из спальни, занимаясь ерундой. Лежу в постели, принимаю ванну, смотрю в окно на мелко моросящий дождь, сотню раз, если не тысячу тяжело вздыхаю и снова принимаюсь ходить по комнате. Слэйн уехал, как он сказал, чтобы продолжать вести бизнес. Он до сих пор остаётся генеральным директором фирмы по созданию программ, как и владеет фабрикой и магазином мебели. Помимо этого, есть ещё и клубы. Больше я ничего не узнала нового, чем ещё занимается Слэйн. Но с его фантазией и умением говно превращать в деньги, я не удивляюсь, почему он так богат. Слэйн много работает. Это меня в нём восхищает.
Вспоминаю о том, что скоро начнётся первый курс в университете, и мне нужно ходить на занятия. Я ни черта не выучила и не узнала ничего нового по своему предмету, потому что все силы направлены на отношения со Слэйном. Но я тоже хочу быть образованной, раньше у меня не было возможности, а сейчас… боюсь, что Слэйн поставит условие: или он, или образование. Скорее всего, он просто скажет сидеть и ждать его. Хотя я не уверена, я просто думаю за Слэйна, а этого не стоит делать.
Наступает ночь, я поужинала без Слэйна, ожидая его в поместье. Его нет. Минуты идут, а я всё жду. Если такой будет моя дальнейшая жизнь, то я свихнусь от одиночества и бесполезности своего существования.
Дверь в спальню открывается, и я поднимаю голову. У меня на лице сразу же появляется улыбка, когда я вижу Слэйна, но вот он мрачен и подавлен. Улыбка исчезает так же быстро, как и все страхи.
— Что случилось снова? — шепчу, подскакивая из кресла.
— Ничего. — Слэйн поджимает губы и раскачивается на пятках.
— Тогда почему ты такой хмурый? — удивляюсь я.
— Хорошо, я согласен, Энрика. Хорошо, — быстро и озлобленно говорит он.
Я ещё больше удивляюсь.
— Я согласен показать тебе что-нибудь из своего прошлого. Ты выберешь только одну запись, ясно? Одну. Я весь день думал об этом. Даже сосредоточиться на работе не мог. Твои слова звенели у меня в голове. Если ты хочешь доказательств, что я тебе доверяю, и ты единственная из женщин, с кем я, вообще, встречался, то хорошо. Я дам тебе это. Но предупреждаю, — он выставляет палец вперёд, указывая на меня, — ты потом не ноешь. Ты постараешься принять это, потому что моё прошлое — это факт. Его не изменить. Оно такое и другим не будет. А также мне не нужна жалость. Я её ненавижу.
— Хорошо. Я всё поняла, — киваю ему.
Господи, он пошёл мне навстречу! Я рада. Это делает меня, действительно, счастливой, хотя здесь нет ничего хорошего.
Слэйн берёт меня за руку и ведёт по тёмному и тихому коридору.
— Почему картины накрыты тканью? — шёпотом спрашиваю.
— Потому что там его противная морда, — фыркает он.
— Хм, а почему бы не снять их?
— Мне лень.
— Это не объяснение. — Прищуриваюсь, бросая на него взгляд.
— Я не знаю. Они висят и висят. Они мне не мешают. Я закрыл их, как только мой отец сдох. Сразу же.
— Понятно.
Поджимаю губы, делая вид, что мне всё кристально ясно, но мне ни черта неясно. Ладно. С этим я позже разберусь.
От предвкушения того, что я увижу одну из экзекуций над Слэйном, я настраиваю себя на самое жуткое, что я наблюдала в жизни. Это сложный момент для нас обоих. Для Слэйна, готового показать мне своё унизительное и жестокое прошлое. И для меня, желающую влезть в это дерьмо. И я уверена, что легко мне не будет, как и ему.
Слэйн заводит меня в тёмное помещение, в котором пахнет сыростью и бумагой. Он включает свет, и большая комната освещается тусклым и даже грязным светом. Приподнимаю брови от множества коробок, которыми напичкано всё здесь. Впереди я вижу небольшой натянутый экран и несколько стульев. Здесь всё пыльное, грязное и забытое.
— Ты давно здесь не был, — замечаю я, отпуская его руку, и иду мимо коробок.
— Да, около трёх лет примерно, если не больше. Мне давно не нужно смотреть старые записи, которые я перенёс на диски. Мои личные записи хранятся в моём облаке или в более защищённых местах, — кивает он.
Вытираю рукой пыль с коробки и вижу написанные от руки фамилии.
— На каждой коробке перечень тех фамилий, видеозаписи смерти которых хранятся здесь, — поясняет Слэйн.
— А где хранятся видеозаписи твоих мучений? — сдавленно интересуюсь я.
Он указывает мне идти дальше, и я иду. По моей коже проносятся ледяные мурашки, когда я осознаю, что нахожусь на кладбище. Это ведь самое настоящее кладбище, которое создал настоящий маньяк и убийца. Столько людей, фамилий и чьих-то жизней. Это ужасно. Представить сложно, какими способами убивали и травили этих людей. Самое болезненное в этом, что не все были виновны. Кто-то просто попал под руку, как я. Кто-то нечаянно оступился, но вовремя одумался, но для них это не имеет значения. Если есть цель убить, значит, должен быть труп.
Нахожу коробку с надписью: «Тристан Слэйн Нолан». Сглатываю от страха и открываю её. Правда, мне жутко страшно, потому что эта вонь старья и пыли накрывает болезненную жизнь мальчика, которого жестоко сломали и превратили в животное. Да сам факт, что с ним это сделали, чудовищен.
— Так много, — шепчу я, смотря на сотню, думаю даже больше, коробочек с дисками.
— Да, по многу дней в каждом году. — Слэйн оказывается рядом со мной. Тянусь рукой к первому диску, но Слэйн перехватывает мою руку. Озадаченно поворачиваю к нему голову.
— Ты уверена, Энрика? — тихо спрашивает он. В его глазах пробегает просьба остановиться, не делать этого, не уничтожать нас с ним прямо сейчас.
— Я должна, Слэйн. Должна это сделать, чтобы у нас было будущее. Я хочу будущее с тобой. Очень хочу его, поэтому я уверена. Я пойду на это, ради нас, ради тебя.
