— Зачем ты пригласил меня на танец? — спрашиваю я. Выходит грубо.
— Ты поверишь, если я скажу, что просто хотел потанцевать со своей дочерью? — он улыбается, а я делаю вид, что поверила ему и киваю. Поэтому какое-то время мы танцуем в тишине, а потом папа пытается что-то говорить, и я переключаю своё внимание на беседу с ним, чтобы отвлечься от ревности, что разгорается у меня в груди, несмотря на то, что Давид отмахивается от девушки и отшивает её.
Я вздыхаю, когда папа, использует атмосферу праздника, и снова заводит разговор о моей учебе. Он уговаривает меня перевестись, пока еще есть время, и прошло всего несколько недель нового учебного года. Настойчиво предлагает свою помощь, а потом сердится, когда я отказываюсь.
Возвращаюсь за столик и плюхаюсь на свой стул рядом с Давидом, а потом подаюсь вперёд, чтобы его поцеловать. Он улыбается, когда ловит мой взгляд.
Одна его рука лежит на спинке моего стула, а другой рукой он ловит мою, и мы переплетаем пальцы, я кладу голову ему на плечо и чувствую себя бесконечно счастливой. Ловлю на себе странный взгляд мамы Антона, уже не первый раз за вечер, но не обращаю на это внимание. Слушаю, как друзья поздравляют Артема и Аню. Каждый уголок этого места заполняется добрыми словами и пожеланиями.
— Ты потрясающе выглядишь! — шепчет Давид, наклоняясь ко мне — Я уже говорил тебе?
— Говорил, — улыбаюсь я — тысячу раз. — смотрю на Давида и ловлю в его глазах желание поцеловать меня.
— Привет — нас прерывает Никита и я поднимаю голову, он улыбается мне и наклонившись к нам что-то шепчет Давиду на ухо, а потом смотрит на меня — Ты позволишь украсть у тебя Дава? — спрашивает он и дарит мне свою сногсшибательную улыбку.
Я молча киваю.
— Я быстро — шепчет Давид и наклоняется ко мне. Проводит костяшками пальцев по щеке, а потом аккуратно убирает прядь волос за ухо. — Не заскучаешь здесь без меня, детка? — от его голоса у меня мурашки по коже. Он дарит мне теплый поцелуй и поднимается. Какое-то время смотрю ему вслед, а потом обращаю внимание на гостей, что веселятся на танцполе. Мне жаль, что громкая музыка и крики тех, кто развлекается прямо сейчас, не могут заглушить разговор моей мамы и мамы Антона. Я не хочу подслушивать их, но ничего не предпринимаю, чтобы прекратить быть частью их разговора.
Они говорят обо мне. Обо мне и моем парне о том, что я порчу свою жизнь и мама с папой потеряли всякую надежду на то, чтобы достучаться до меня. Слышу неуместные советы от мамы Антона и решаю вмешаться в их разговор, не думая о последствиях, но к счастью не успеваю, потому что пришло время сюрприза от семьи жениха.
Они поют песню, для жениха и невесты, хотя в основном, конечно, поёт Николина, её потрясающий голос, словно тягучий мёд. Я вижу, как многие поднимаются со своих мест, чтобы растворится в этом прекрасном моменте. Удивляюсь, как я могла пропустить момент, когда папа пригласил на танец Аню, а Артем танцует со своей мамой.
Мы возвращаемся в город воскресенье вечером, чтобы у меня было время подготовиться к новой учебной неделе.
— У меня кое-что есть для тебя — говорит Давид и склоняет голову на бок, после того, как я отлипаю от него и делаю шаг назад. Он встречает меня после занятий. Вижу, как косятся на него ребята из моей группы.
Некоторые из них останавливаются, чтобы якобы поговорить со мной, однако успевают засмотреться на моего парня. Я их не виню. Давид потрясающий. Наконец-то его светлые волосы снова отросли и доходят до плеч, а сейчас он собрал их в небрежный хвост. На нём кожаная куртка черного цвета. Под курткой светло-голубая футболка, которая подчеркивает невероятный цвет его глаз, и я уже молчу о его дерзкой ухмылке и невероятной дикой энергии, от которой мурашки по коже.
— И что же у тебя для меня есть? — спрашиваю я, когда мы, наконец, остаёмся одни. Давид улыбается мне и протягивает руку, чтобы отойти подальше от ворот моего университета. Он любезно открывает мне дверь своей машины, а когда присаживается на место водителя, вытаскивает что-то из внутреннего кармана куртки и кладёт мне на колени. — Прочти — он улыбается.
Я вздыхаю. Это рекламка, и я уже видела её сегодня утром, когда перед учебой заходила за кофе. В доме искусств появилось свободное место для начинающих художников. Я знаю, что и в прошлом и за год до этого они проделывали что-то подобное и всегда мечтала принять участие. Это бы означало, что одна из моих картин висела бы несколько месяцев в одном из залов дома искусств. И пусть в этом зале было бы полном полно работ и других талантливых молодых художников.
— Я звонила, и мне сказали, что там я опоздала — выдыхаю я и возвращаю ему листок. Не дождавшись, пока он возьмет, бросаю ему на колени и откидываюсь на спинку кресла. Смотрю в окно, и между нами повисает неловкая тишина. Конечно, меня это огорчает, но я пытаюсь взять себя в руки, чтобы не вести себя так с Давидом. Он не виноват в том, что тоже увидел эту рекламку и не виноват в том, что я опоздала.
— Тогда тебе повезло, что сегодня утром, я туда ходил. — нарушает тишину Давид и я поворачиваюсь к нему. Он смотрит на меня и не улыбается. — Кажется, — выдыхает он — у меня с собой был один из твоих альбомов с набросками, а еще я сделал фото нескольких твоих картин. К тому же я очень обаятельный. — теперь он улыбается. А я не понимаю, радоваться мне или нет. — У них найдется место для твоих картин. Завтра утром мы должны привести их. — я несколько раз моргаю, а потом бросаюсь вперед и крепко обнимаю Давида за шею, покрываю поцелуями его лицо. Я так счастлива, что моё сердце вот-вот выпрыгнет из груди.
****
Поверить не могу, что это действительно происходит со мной.
Делаю глубокий вдох, чтобы восстановить дыхание. Здесь пахнет льняным маслом, бумагой, я так же чувствую запах свежести и цитрусовых, но это уже вина Давида и его одеколона.
Мы в доме искусств, пришли, чтобы полюбоваться моими картинами. Да, вы всё верно поняли, вместо одной как это было заявлено в буклете, они позволили мне разместить целых две. Должна признаться, что мои работы выделяются и я могу заметить это лишь потому что перестала обесценивать свои умения. Интересно, что для этого мне понадобилось пройти большой путь и услышать о том, что я талантлива от огромного количества людей вокруг меня.
Удивительно, что с появлением Давида в моем окружении произошли большие перемены. Появились люди, которые открыто восхищались моими работами, говорили о том, что я потрясающе рисую, а некоторые мгновенно загорались идеей и предлагали работу, в то время как раньше мне было стыдно говорить о своём увлечении, а мой бывший парень и вовсе называл мои картины мазней.
Мазня.
Я улыбаюсь сама себе, когда понимаю, что моя мазня теперь висит в доме искусств. Надеюсь, мой папа рассказал об этом Антону.
Я торчу здесь уже второй час в сопровождении своего парня, который держит меня за руку, постоянно поправляя лямку моего джинсового комбинезона.
Когда этот вечер заканчивается, Давид не спешит вести меня домой, а тянет прогуляться вдоль реки, рядом с домом искусств. На мосту толпится народ, они пытаются сделать красивые снимки воды, в которой прыгают огни вечернего города. Ветер приносит с собой запах выпечки из ближайшего кафе и малинового чая.
Я останавливаюсь, чтобы вдохнуть по глубже. Уверена, что от избытка эмоций я сегодня не смогу заснуть.
— Ты в порядке? — смеётся Давид
— В порядке — киваю я и смотрю на него так, что мне, кажется, будто он смущается. — Спасибо за то, что так веришь в меня и за то, что помогаешь мне и… — я вздыхаю — Давид, я так сильно тебя люблю! — говорю я и обнимаю его за шею. — Ты делаешь меня безумно счастливой!
Давид аккуратно убирает от себя мои руки и я удивленно смотрю на него, но не получаю объяснений. Он просто смотрит на меня какое-то время, склонив голову, а потом усмехается и делает глубокий вдох. — И ты сделаешь меня безумно счастливым, если согласишься за меня выйти. — шепчет Давид. Его голос почти теряется в окружающем нас шуме воды, негромкой музыке, что доносится из кафе и разговорах прогуливающихся мимо нас парочек.
