жестокосердие, Инесса бедняга пострадала от любви, да ещё и выгнал, теперь Ирина места себе не находит! Весь женский род помешался на Аркадии Крылове!
— Что ещё скажешь? — хоть бы мысль какая в голову забрела, куда он подевался.
— Жёлтая пресса жужжит вовсю, ты в курсе?
— Моды не имею, читать подобное.
— А зря! Там только и пишут, что какая-то замухрышка, пардон, не мои слова, свела с ума одного из самых завидных женихов литературного бомонда, и он ушёл в монахи!
— Даже так?!
— Ну, или что-то, вроде этого, я тоже не любитель подобного чтива, но по работе приходится.
— В, монахи, говоришь?.. Ну это вряд ли. С его-то харизмой? В монастыре не дураки, он там любую молитву превратит в фарс. Разве что в послушники, да и то сомневаюсь… не возьмут…
— Марин, ты издеваешься?! — похоже, на нервах, — не в моих правилах совать нос в чужие дела! Впервые нарушаю. Аркаша двинулся на тебе, неужели не понятно? Чего вы там не поделили, не знаю, уверена, что это он облажался! Но все уже прекрасно поняли, что за твоей детской непосредственностью скрывался крепкий орешек! Считай, ты его сделала, может, пора простить?
— Он уже не раз облажался…
— У тебя есть на примете идеальный? Может, познакомишь? А то, живу на земле почти полвека, и ни разу не видела! — потом, вдруг спрашивает, уже совсем без пафоса, — ты его не любишь?
И я молчу, борюсь с этим, и проигрываю, потому что ответ прост и его не обойти и не проигнорировать,
— Люблю…
— А, чего ждёшь? Когда потеряешь?
— Потеряла уже… Разве нет?
— Вот если бы он тут сейчас порхал в своей манере, да сотрудницам глазки строил, креативными идеями сорил направо и налево, я бы не позвонила. А раз исчез, не потеряла.
— Оригинальная логика…
— Спрятался ото всех, значит ему плохо. После новогодних каникул почти месяц ждали, вернулся страшнее атомной войны, тоже твоя работа?
— Наверное…
— Куда мог подеваться? — пока разговаривали, я уже голову сломала, но не настолько его знаю, чтобы был большой выбор вариантов,
— Откуда он родом? Ты в курсе? — всего лишь догадка, но мне вспомнился старый пирс, уходящий обломками в море, и мальчик Кай с удочкой на этих развалинах.
— Не здешний, точно, — соображает Ирина, — откуда-то с юга. Какой-то маленький захолустный не то городишко, не то посёлок на море, не курорт, точно.
— А конкретней! Название?
— Найду!..
Спустя неделю
Вот и нужная станция. Стоянка поезда пять минут. Багажа у меня с собой немного, только дорожная сумка на колёсиках. Самый ценный груз при мне. И забывать о себе не позволяет, всё время общаемся, то он мне постучит, то я его поглажу,
— Ну, что, Крылов — младший, тесно? Маловато места для полёта? Недолго осталось, скоро вылетишь…
А пока мне помогают спуститься на перрон. Ух и жара! Июль и юг для меня вещи взаимоисключающие, сгорю моментом. Сейчас на мне белый в мелкий горошек сарафан, да широкополая панама, надеюсь плечи прикрывает. Хорошо, что скоро вечер, хотя бы не обеденное пекло.
Выхожу на привокзальную площадь, ну образно, площадь. Так, небольшая пыльная площадка перед одноэтажным зданием станции, с пожелтевшими от иссушающей жары газонами.
М-да, как-то даже не вяжется это тихое неяркое местечко с импозантным Аркадием Крыловым, все думают, что родился звездой с серебряной ложкой во рту, в родовитой фамилии, где-нибудь в центре Вселенной.
— Девушка, Вам в посёлок? — водитель единственного такси, припаркованного с краю площадки, завидев одинокую пассажирку, озирающуюся по сторонам, которую никто не встречает, явно, не местную, устремился на помощь.
— Не знаю.
— Вот, как? — удивлён, но тут же, предлагает, — скажите к кому, мне все знакомы, довезу с ветерком!
— Нет, не надо в посёлок, — я уверена, что найду его в другом месте, — Вы знаете, где находится старый пирс? Он почти разрушен, но может, Вы ещё помните?
— Помню, — смеётся, — и знаю! А вот, откуда Вы знаете?
— Один человек рассказывал, отвезите туда.
— Поехали…
— Ну вот, теперь отсюда вниз по тропинке и вправо, видите небольшую посадку, — объясняет таксист, — тропинка её обогнёт, и приведёт к старому пирсу… Но, что Вы будете там делать одна? Скоро вечер, темнеет у нас быстро, а до посёлка, сами видели, путь неблизкий, Вы с сумкой и в положении. Может, мне обождать?
— Не надо, спасибо, меня ждут там, — киваю в сторону пирса.
— Уверены?
— Да! — не знаю почему, но действительно уверена, что ждут.
— Ну, тогда, я погнал!
— Счастливо, — бросаю на прощанье, а сама уже качу свою сумку по тропике. Она отлого спускается к морю, и идти совсем нетрудно.
Издалека вода выглядела тёмной, но чем ближе, тем отчётливей убеждаюсь, Айс был прав, цвета аквамарин. По обе стороны от утоптанной тропы сухая степная трава, в которой, тем не менее, кипит жизнь. Цикады звенят оркестром, взмывают вертолётами стрекозы, потревоженные моим вторжением. Красота! Иду и радуюсь, чему не знаю, сердце замирает, вдруг, ошиблась? Притопаю на пирс, а там никого?
Ирина так и сказала,
— Поцелуешь новую родню, если найдёшь, осчастливишь новостью, что блудный сын куда-то запропастился, вот и вся авантюра. Ну, ладно, хотя бы скорым внуком порадуешь.
Баба Нюра рвалась ехать вместе,
— Куда ты одна в чужое место на сносях?!
— Ну, допустим, ещё не на сносях, до сентября если что, вернуться успею.
— Ох и отчаянная ты баба, Маринка! — покачала головой, а потом благословила, — с Богом!..
Вот и посадку миновала, море совсем рядом, уже слышу, как оно дышит. На воде полный штиль, никаких волн, гладь, но лёгкий приливный шелест воды о камни приятно будоражит, я уже близко.
Впереди несколько каменных уступов, оставляю свою поклажу около одного из них и дальше иду налегке. Огибаю последний и останавливаюсь в немом восторге: красота-то какая, петь хочется и взлететь!..
И ещё… бежать со всех ног к знакомой крылатой широкой спине, что застыла над каким-то важным делом. Что-то рисует или пишет в блокнот, рядом спиннинг, а вокруг чинным полукругом устроилось несколько разномастных котов в ожидании ужина.
На мне лёгкие сандалии с мягкой подошвой, и я крадусь бесшумно, даже не дышу в надежде сделать ему сюрприз. Коты не выдают, наблюдают молча. Вот я совсем близко, татуировка ничуть не теряется под загорелой кожей, отчётливо вижу каждое пёрышко колоссальных по размаху крыльев. Уже хочу коснуться, как тогда и обвести их целиком, но тут поплавок с бульканьем уходит под воду, и я шепчу на ухо забывшемуся в своём деле рыбаку,
— Пора! — карандаш в его руке
