Я наклоняюсь вперед на своем стуле, положив локти на стол, отмечая, как взгляд Эшли блуждает от моего лица к декольте.
Интересно.
Значит, он не так уж невосприимчив ко мне… или, может быть, не так уж невосприимчив к красивой паре сисек. Имеет ли значение, на чьем теле они находятся? Хотела бы я знать.
На самом деле он никогда не видел большей части моей обнаженной кожи — если не считать того, что я в спортивном лифчике, что не считается, потому что эта штука делает меня неприлично плоской.
Хорошо.
Ладно, это хорошо. С этим я могу работать.
В конце концов, он мужчина…
Я способна на женские уловки.
Наверное.
Я имею в виду, это было давно, но думаю, что могу флиртовать и быть сексуальной, если буду достаточно стараться.
Наклоняюсь вперед еще больше, положив грудь на стол. Теперь она приподнята, как будто на мне бюстгальтер пуш-ап. Я невинно улыбаюсь.
— Как твое пиво?
Эшли ерзает на своем месте.
— Холодное.
— Выглядит пенистым.
— Так и должно быть.
— Серьезно?
— Ага.
Он ведет себя дерзко, это хороший знак.
Я откидываюсь назад, отпивая еще вина. Чувствую себя так, словно мы на первом свидании, но оно проходит не очень хорошо.
Между нами есть странное напряжение, которое я не могу понять; мы «просто соседи по дому», так что он не должен был обижаться на то, что я сказала официанту, что мы не пара.
Это правда.
И он не должен был обижаться, что я сказала официанту, что мы не празднуем ничего особенного, потому что это не так.
Мы просто двое друзей, приехавших сюда на выходные.
Так почему же он ведет себя странно?
«Потому что ты ему нравишься, но он не хочет переходить черту», — говорит голос в моей голове. — «Ты обманывала себя все это время, если думала, что он не заинтересован. Переехать к нему было огромной ошибкой».
Я ломаю голову в поисках темы для разговора и останавливаюсь на:
— Что бы ты предпочел — отрезать палец на ноге или на руке?
Он смотрит на меня удивленно.
— Эм… это было неожиданно.
— Выбери один вариант.
— Легко — палец на ноге. Но на самом деле я все равно их почти не использую. А как насчет тебя?
— На сто процентов палец ноги. — Я делаю паузу. — Подожди, а я могу выбрать, какой палец ноги, или мафия выберет за меня?
— Эм, это был твой вопрос, но мафия усложнит выбор: они выбирают палец на ноге, но ты можешь выбрать палец на руке.
О, это действительно оживляет ситуацию.
— И все же я выбираю палец на ноге. Я могу носить туфли с закрытым носком, или, если почувствую себя особенно нахально, то достану свой ампутированный мафией палец ноги, задеру штанину и заставлю всех это увидеть
— По твоему сценарию ты сейчас в сомнительном итальянском ресторане со своим пальцем? Все это кажется действительно экстремальным. Ты подняла это на совершенно другой уровень.
— Я почувствовала, что это требует большей детализации.
Он наблюдает за мной поверх своего пинтового стакана.
— Понятия не имел, что ты такая.
— Ты многого обо мне не знаешь.
— Очевидно.
Под столом я дергаю ногой.
— Твоя очередь задавать вопрос.
Это занимает у него несколько мгновений. Парень молчит, пока думает, но в конце концов говорит:
— Хорошо. Ты бы предпочла отправиться в тюрьму на шесть месяцев или провести в коме целый год?
О, хороший вопрос — мне нравится.
— Тюрьма.
— Ты ответила очень быстро. Никаких колебаний?
Я выпиваю немного вина.
— Нет. Я просто использую это время, чтобы написать мемуары, в зависимости от условий содержания и доступа к ноутбуку.
Он кивает.
— Я бы мог пополнять твой счет в тюремном магазине, поддерживая иллюзию «Мы будем вместе, когда ты наконец освободишься». Потом, когда выйдешь, я скажу тебе, что ты изменилась.
— Ну да, тюрьма изменит меня. Я стану жестче — я ведь слишком много повидала изнутри.
Я посылаю ему улыбку, и он смеется.
— Ты чудная.
— Я? — Небрежно пожимаю плечами. — А как насчет тебя? Тюрьма или кома?
— Кома, тогда мне не пришлось бы ничего помнить о прошедшем времени.
— Но что, если ты проснешься и у тебя будет амнезия?
— Ну, мне придется учиться всему заново… — Он подыгрывает мне.
— И я бы притворилась твоей невестой, хотя мы ни разу в жизни не встречались, и ты заберешь меня домой к своей семье.
— Как я буду помнить свою семью, если у меня амнезия?
— По фотографиям в твоем бумажнике.
Эшли смеется.
— Ни у кого нет семейной фотографий в бумажнике.
— У моего отца в бумажнике есть моя фотография — маленькая, два на три, — когда я училась в пятом классе, с торчащими зубами и косами. Это единственный способ, которым они могли похвастаться своей фотогалереей в те времена.
— Значит, одно из твоих требований как моей фальшивой невесты, чтобы я хранил твою фотографию в своем бумажнике?
— Ну, очевидно, нам придется пойти и сделать несколько снимков. Распечатать несколько селфи.
— Особенно на тот случай, если я впаду в эту загадочную кому, и мне понадобится фото, чтобы опознать тебя.
— Именно. Следовательно, нам придется сделать несколько штук, чтобы распечатать их для твоего бумажника.
— Ты сказала все это с единственной целью использовать слово «следовательно» в предложении. — Он закатывает глаза, глядя на меня. — Отлично. Давай сделаем селфи.
Сейчас?
— Здесь?
— Разве девушкам не нравится делать селфи, где и когда им заблагорассудится?
— Большинству да.
Эшли поднимает плечи.
Я смотрю, моргаю, делаю вдох, затем отодвигаю стул, встаю из-за стола и, ковыляю, чтобы встать рядом с ним с телефоном. Протягиваю его ему после того, как открываю камеру.
— Вот, возьми. У тебя руки длиннее.
— Ради всего святого, — ворчит он, и его голос звучит очень по-британски.
Я пригибаюсь позади него и улыбаюсь, неуверенная, что делать со своими руками. Фотография получилась бы лучше, если бы мои руки были где-нибудь на нем, на его плечах или…
— Можешь придвинуться поближе, — инструктирует он своим глубоким голосом.
Я придвигаюсь ближе, мое лицо рядом с его, сиськи почти вываливаются из моего платья, улыбаюсь благодаря вину.
Его запах наполняет мой нос ароматом лосьона после бритья, специй и дезодоранта, которым он пользуется, и мне хочется плюхнуться к нему на колени — или поцеловать его в затылок.
Прикоснуться к нему.
Эш постригся, борода не сбрита, но он привел ее в порядок.
Парень выглядит грубым и пахнет божественно.
Как настоящий спортсмен.
Он делает еще несколько снимков, и я делаю глупое лицо, прежде чем вернуться на свое место рядом с ним. Выпиваю большую часть вина из своего бокала от разочарования — я делаю ситуацию более странной, чем должно быть.
«Перестань слишком много думать об этом. Повеселись».
Будь веселой.
Будь кокетливой.
Я улыбаюсь ему через стол, когда парень переводит взгляд на меня, но я ни за что на свете не могу сказать, что может твориться у него в голове.
— Сохранять нейтральное выражение лица — одна из вещей, которым тебя научили в школе?
— Прости?
О, боже, какого черта я спрашиваю о подобных вещах?
— Твое лицо — я не могу сказать, о чем ты думаешь.
Эшли молчит еще несколько мгновений, приоткрывая губы, собираясь с мыслями. Делает глоток своего пива. Небрежно откидывается на спинку кресла, положив локти на подлокотник.
— Ты не захочешь знать, о чем я думаю.
— Нет?
— Нет.
— Почему нет?
Эшли продолжает наблюдать за мной, и вижу, что он взвешивает свои варианты, как будто я реально внезапно могу прочитать его мысли. Если будет до конца честен, то вдруг я могу оттолкнуть его. Если вообще ничего не скажет, то буду ли продолжать требовать ответа.
В этом деле победы нет, и он это знает.
— Хочешь поиграть в «да» и «нет»? — спрашиваю я его.
— Конечно.
