Первые несколько мгновений она лежала, стараясь унять сердцебиение. Острое чувство потери, которое она всегда испытывала, когда просыпалась, охватило ее сегодня. До сих пор ей еще ни разу не удавалось избежать этого. В первые секунды Лиз не понимала, в чем дело. Она только чувствовала — случилось что-то, страшное. Потом приходила внезапная, как удар, мысль: «Джек умер!» — и перед ее мысленным взором начинали разворачиваться пустые, серые дни, которые она прожила без него. Эта история повторялась чуть ли не каждый день. Из-за нее Лиз терпеть не могла просыпаться, а проснувшись — спешила встать и заняться делами, которые до некоторой степени заслоняли от нее беспощадную реальность и притупляли боль.
Так и сегодня — едва почувствовав, что сердце больше не грозит вырваться из груди, Лиз поскорее встала с кровати и принялась приводить себя в порядок. Она причесала волосы, умылась и вычистила зубы, но все равно продолжала чувствовать себя неопрятной и грязной. С этим ощущением Лиз ничего поделать не могла и, кое-как разгладив на себе измятый спортивный костюм, поспешила к Питеру.
Когда она вошла в палату, Питер уже проснулся. На завтрак ему принесли овсяную кашу, и когда Лиз присела на краешек койки, чтобы покормить его с ложечки, Питер скорчил ужасную гримасу.
— Бр-р-р! — проговорил он, проглотив первую ложку. — Ну и гадость!
— Ну-ну, Питер, будь хорошим мальчиком, — уговаривала Лиз, но он лишь крепко сжал зубы и зажмурился, словно ему было семь, а не семнадцать.
— Не буду я это есть! — заявил он упрямо, и Лиз невольно рассмеялась — до Того потешно он при этом выглядел.
— Чего же ты хочешь? — спросила она.
— Я хочу вафель. Твоих вафель, и со сгущенкой, — капризничал Питер. Лиз не пекла вафель с тех пор, как умер Джек. Она просто не могла заставить себя сделать это, и дети ее понимали. Никто из них даже не просил ее испечь вафли, хотя все они ужасно их любили, но сегодня Питер словно забыл об этом негласном уговоре.
— И бекон. Пожарь мне лучше бекона, — добавил он. — Ненавижу овсянку.
— Я знаю, — терпеливо сказала Лиз. — Может быть, с сегодняшнего дня тебе разрешат есть нормальную пищу. Я поговорю с доктором Вебстером, но сейчас ты должен съесть кашку.
— С Диком? — Питер неожиданно как-то особенно лукаво улыбнулся. — Я думаю, он разрешит. По-моему, он к тебе неровно дышит.
От такого заявления Лиз опешила и едва не опрокинула тарелку ему на грудь. «Ничего себе. Должно быть, — подумала она, — я ослышалась. А может быть, Питер неудачно выразился».
— Он мне тоже симпатичен, — спокойно сказала она. — Дик Вебстер опытный, квалифицированный врач, к тому же он спас тебе жизнь. Я ему очень благодарна.
— Да нет, я хотел сказать — ты ему нравишься. Как женщина. Я видел, как он смотрел на тебя вчера.
— А я вижу, что ты бредишь, — парировала Лиз. — Должно быть, у тебя это от голода. Ну-ка ешь кашу, иначе я пожалуюсь сиделкам, и они снова станут вливать в тебя бульон через трубочку.
Питер фыркнул.
— Что ты будешь делать, если Дик пригласит тебя на свидание? — поинтересовался он.
— Не говори глупости, — отрезала Лиз. — Дик — взрослый человек, а не какой-нибудь Ромео из старших классов. Похоже, ты здорово поглупел с тех пор, как ударился головой. Придется, наверное, попросить, чтобы тебе сделали операцию, а то у тебя совсем мозги набекрень! — Она говорила строгим, почти сердитым тоном, но на самом деле Лиз была очень довольна.
Питер пытался шутить, а это значило, что он находится в отличном расположении духа. Что же касалось того, что он говорил о ней и о Дике, то Лиз это почти не тронуло. Да, Дик Вебстер казался вполне" приличным человеком, и поговорить с ним было очень приятно, однако это ровным счетом ничего не значило.
— Так ты пойдешь к нему на свидание или нет? — продолжал подначивать ее Питер, и Лиз рассмеялась Она и не думала принимать его слова всерьез.
— Нет, не пойду, — ответила она. — Я не из тех, кто встречается с кем попало. Дик Вебстер не интересует меня, а я не интересую его, так что перестань заниматься сводничеством. Постарайся лучше поскорее поправиться.
Потом она поехала в офис. Пока ее не было. Джин весьма успешно отражала натиск клиентов и коллег, так что неотложных дел у Лиз оказалось на удивление мало. Помогло и то, что стояла отпускная пора и многие уехали из города до Дня труда.
Разобравшись с текущими делами и сделав пару звонков, Лиз отправилась домой, чтобы повидаться с детьми и пообедать. Несколько раз она звонила Питеру, который был в прекрасном настроении — к нему пришли несколько приятелей, которые принесли сандвичи, пиццу и жареную картошку. С Джессикой Пит расстался еще в июне, так что сейчас у него не было девушки, которая могла бы за ним ухаживать, но друзьям он был рад.
— Ладно. Не буду мешать, — сказала Лиз. Затем позвонила сначала Виктории, а потом и своей матери.
Они обе знали о происшествии с Питером, и Лиз была рада, что может сообщить им приятные новости. Правда, ее мать, как обычно, сделала несколько мрачных пророчеств относительно неизвестных и неизбежных осложнений и последствий сотрясения мозга, но даже это не могло испортить Лиз настроения. Что касалось Виктории, то она просто спросила, чем она может помочь. Лиз была благодарна подруге за внимание, однако помочь ей пока не мог никто. Тем не менее ей было приятно слышать голос подруги — болтая с ней о всякой всячине, Лиз чувствовала, как отпускает напряжение, владевшее ею с самого утра.
Поговорив по телефону, Лиз приняла горячий душ, а потом стала собираться обратно в больницу. Сегодня с ней должен был поехать Джеми — девочек она просила подождать хотя бы денек, хорошо зная, что своими бесконечными вопросами, смехом и суетой они способны уморить и здорового. Но Джеми поездка в больницу была очень нужна. Ему все еще хотелось увидеть брата своими глазами и убедиться, что ему ничто не грозит.
По дороге Джеми сосредоточенно молчал и глядел только вперед, зажав ладошки между коленями. Когда они уже сворачивали на стоянку, он наконец посмотрел на мать и спросил:
— Скажи, мам, это очень страшно? Ну, что я увижу?
Это был прямой и честный вопрос, который требовал такого же честного ответа.
— Думаю, в первые минуты ты действительно можешь немного напугаться, Джеми. Там все-таки очень много непонятных приборов, которые пищат, гудят и подмигивают. Я сама поначалу испугалась, но их бояться не надо — ведь это просто машины. А вот Питер вовсе не выглядит таким уж страшным. Наоборот, на него иногда просто смешно смотреть.
— Почему? — поинтересовался Джеми.
— У него синяки под глазами, — честно сказала Лиз. — И из-за них он стал похож на медведя-панду, которого мы видели в зоопарке, помнишь?
