— Джонатан никогда не открывался Алисии. По его мнению, не было необходимости беспокоить ее, и хотя он думал, что защищает ее, он только изолировал себя. Тот факт, что он свободно демонстрирует тебе свои эмоции, как я уже сказал, это интересно.
— Он тоже открылся тебе в прошлом, не так ли?
— Не по своей воле. Я докучал его этим и обычно заканчивалось тем, что меня проклинали.
Невольная улыбка скользит по моим губам, представляя одну из сцен их передряги.
— Я рада, что ты у него был.
И я говорю серьезно. Итан обладает способностью справляться с эмоциями, в отличие от Джонатана, который целенаправленно хранит их в хранилище.
— Я тот, кто рад, что ты здесь, Аврора.
— Ты будешь менее рад, когда я утоплю тебя в бассейне.
Мы оба замираем от сильного голоса Джонатана. Моя рука, сжимающая чашку, дрожит, и я пытаюсь успокоить ее, но безрезультатно.
Планировать это было одно, но воплотить это в реальность — совершенно другое.
Он шагает рядом со мной, такой высокий и сильный в своем строгом черном костюме. Мурашки пробегают по всей моей коже от одного взгляда на него. Настанет ли когда-нибудь день, когда я не буду смущена его присутствием?
— Джонатан. — Итан улыбается. — Всегда приятно слышать твои угрозы.
— Убирайся с моей территории.
— Боюсь, я не могу. Я гость Авроры.
Челюсть Джонатана сжимается, но он не смотрит на меня. Дерьмо. Если даже эта тактика не сработает, я совершенно потеряна.
Я встаю в тщетной попытке рассеять напряжение. В один момент я поднимаюсь, а в следующий Джонатан обхватывает рукой мое горло и прижимается своим ртом к моему.
У меня вырывается вздох, но он проглатывает звук и все, что я хотела сказать. Его губы захватывают мои в собственническом поцелуе, который не оставляет мне ни дыхания, ни мыслей, ни равновесия. Нет смысла пытаться угнаться за мощными движениями его языка. Они слишком быстры и доминируют, чтобы я могла ответить взаимностью.
Слабый всхлип свидетельствует о моей капитуляции, когда я свободно передаю ему бразды правления. Джонатан пожирает меня самым страстным, глубоким поцелуем, который он когда-либо дарил мне.
Я все еще не могу дышать к тому времени, когда его губы покидают мои. Нервные окончания покалывают кожу от желания большего.
Джонатан не отпускает мое горло, держа его крепко, но не причиняя боли. Его резкий голос обращен к Итану, когда он говорит:
— Мы с Авророй не принимаем гостей. Ты знаешь, где дверь.
Я не могу сосредоточиться на выражении лица Итана или на том факте, что Джонатан только что заявил на меня права перед ним. Все мое существо сосредоточено на коже Джонатана на моей, на том факте, что он прикасается ко мне, целует меня. Прошла всего неделя, но мне показалось, что прошло десять лет.
Быть настолько привыкшей к его прикосновениям, только для того, чтобы их внезапно отняли, это худший вид пытки, который он мог бы мне причинить.
Джонатан отпускает мое горло и хватает меня за талию. Он практически тащит меня за собой в гостиную и захлопывает двери французского балкона.
Как только мы оказываемся вне поля зрения Итана, он прижимает меня к стене, его пальцы снова находят мое горло.
Я смотрю на него снизу вверх, в мое зрение вторгается его явное дикое присутствие и буря, назревающая в его металлическом взгляде.
— Ты хочешь, чтобы тебя трахнули на глазах у Итана, Аврора? Да?
— Что? Нет.
— Тогда о чем, черт возьми, было это шоу? Твой гость? Твой чертов гость?
Ушел Джонатан, который игнорировал меня со спокойным выражением лица. Прямо сейчас он, кажется, на грани того, чтобы сжечь все на своем пути и оставить после себя пепел.
Какого черта я так радуюсь этому?
Несмотря на то, что он держит меня в заложниках, я справляюсь:
— Он мой друг.
— К черту это. Он тебе не друг. Он для тебя ничего не значит.
— Почему?
Он прищуривает глаза.
— Ты делаешь это нарочно, дикарка? Потому, что ты знаешь, что Итана и меня привлекает один и тот же типаж женщин?
Я не думала об этом, но с тех пор, как он упомянул об этом, его реакция теперь имеет смысл.
— Это твоё последнее предупреждение. Еще раз спровоцируй меня с Итаном или любым другим мужчиной, и я трахну тебя у них на глазах. После того, как я убью их, конечно, потому что никто, кроме меня, не увидит тебя голой.
Я сглатываю, потому что не сомневаюсь, что он сделал бы это. У Джонатана нет ограничений, как у всех остальных. Его моральный компас испорчен во многих отношениях.
И я знаю, что это мой шанс наконец-то вывести его из себя после такого долгого молчаливого обращения.
— Почему тебя это должно волновать? — я поднимаю подбородок. — Ты притворялся, что меня даже не существовало всю прошлую неделю.
— Разве не этого ты хотела?
— Ч-что? Я хотела?
— Ты хочешь уйти, разве нет? Ты думаешь только о сделке и о том, как скоро сможешь уйти, не забыла?
Я прикусываю нижнюю губу.
— Я просто спросила.
— Только спросила?
— Забудь об этом.
— Я не могу забыть об этом. — его пальцы касаются моей нижней губы, и она непроизвольно приоткрывается. — Вот в чем дело, Аврора. Ты не уйдешь.
— Не уйду?
— Я, блядь, ни за что на свете тебя не отпущу.
Моя грудь трепещет.
— Но соглашение...
— К черту соглашение. Чего ты хочешь?
— Я... если я захочу уйти, ты позволишь мне?
Думаю, это то, что я действительно хочу знать. Мне нужно подтверждение того, что Джонатан уважает мою потребность иметь собственный выбор, что он не будет навязывать мне свое мнение из-за своей склонности к контролю.
Хотя я не могу насытиться им, я не являюсь ни его собственностью, ни его игрушкой. Я хочу быть ему равной.
Выражение его лица остается прежним, твердым, как гранит, и непроницаемым. Его тон спокойный, сдержанный.
— А ты как думаешь?
— Я не знаю.
Мы смотрим друг на друга слишком долго, наше дыхание смешивается. Его древесный аромат наполняет мои ноздри и проникает под кожу. Все его присутствие обвивает воображаемые пальцы вокруг сердца.
Только Джонатан обладает способностью проникать в мою грудную клетку и врываться внутрь, будто он всегда должен был быть там.
Он поднимает меня, и я визжу, когда он бросает меня на край дивана. Кожа скрипит подо мной, когда грудь соприкасается с поверхностью, а колени опускаются.
Джонатан встает на колени позади меня, задирает юбку до задницы и стягивает с меня нижнее белье, позволяя ему упасть мне на колени.
Звук пряжки его ремня доносится сзади, когда он погружает в меня два пальца за раз.
Громкий стон срывается с моих губ, и я заглушаю его, прижимаясь к прохладной коже. Волна проносится сквозь меня со сверхзвуковой скоростью. Может, это потому, что прошло много времени без его сводящих с ума прикосновений, но в тот момент, когда он шлепает меня по заднице, я кончаю.
Малейший раздражитель и я на грани.
— Ты не знаешь? Ты должна знать, дикарка. Ответ должен прийти к тебе легко.
Его голос тверд, но под ним скрывается что-то еще, на что я не могу указать пальцем.
Его член скользит между моими ягодицами, и я напрягаюсь. Несмотря на все приготовления и игрушки, Джонатан большой — скорее, огромный. Всякий раз, когда он трахает меня, всегда возникает восхитительный укол боли. Представление о таком размере в моей попке вызывает у меня неконтролируемую дрожь по коже.
— Расслабься.
Все еще двигая пальцами внутри моей киски, он обводит клитор большим пальцем. Небольшие вспышки удовольствия охватывают меня, и я позволяю себе безвольно упасть на кожу.
— Хорошая девочка.
Я стону при звуке этих слов из его уст.
После того, что случилось на прошлой неделе, я думала, что никогда больше их не услышу.
— Ты сможешь принять меня, не так ли?
— Ммм.
