Его. Женщиной.
Это должно было бы в какой-то степени оскорбить меня, но это последняя эмоция, охватившая сердце.
Машина останавливается перед особняком, прежде чем я успеваю что-либо сказать. Джонатан отпускает мое горло только для того, чтобы вынести меня на руках из машины.
Я хватаю его за плечо.
— Я могу ходить.
— И я могу нести тебя.
Этот мужчина — серьезный тиран.
Мы проходим мимо Марго, и она секунду наблюдает за нами, вероятно, из-за пятен от помидоров на моей пиджаке.
— Могу я вам что-нибудь принести, сэр?
— Еду, Марго, — говорит Джонатан, проходя мимо нее. — Оставь ее перед моей комнатой.
Он не дожидается ее ответа, поднимаясь по лестнице, не заботясь о весе, который он несет. У него действительно нет выносливости старика. Я могу только представить, каким он был в молодости.
Или нет.
Это значит представить его с Алисией, и я чувствую себя такой виноватой перед ней прямо сейчас. Я чувствую себя такой виноватой за то, что хотела ее мужа для себя. За то, что чувствовала себя с ним в безопасности, как никогда не чувствовала с другим человеком.
Он как крепость, внутри которой, я знаю, ничто не приблизится ко мне, не говоря уже о том, чтобы причинить мне боль.
В комнате Джонатан ставит меня на ноги и снимает с меня пиджак, затем бросает его за спину.
— Эти ублюдки.
— Джонатан...
— Ни слова, Аврора. Я не буду стоять в стороне, когда они делают это с тобой.
— Нет, я имела в виду…то, что ты сказал раньше. Почему ты это сделал?
— Какая именно часть?
— Часть о том, что я твоя невеста?
Он приподнимает бровь.
— А разве нет?
— Ч-что?
Выражение его лица остается пустым, и я ненавижу то, что не могу видеть дальше этого.
— В каком-то смысле так оно и есть.
— Нет. У нас был уговор, помнишь? Мне осталось здесь всего несколько недель, а потом каждый из нас пойдет своим путем. Там, конечно, не было пункта о невесте.
Даже когда я произношу эти слова, мое горло сжимается вокруг той части, где мы расстанемся.
Джонатан смотрит на меня слишком долго, что заставляет меня нервничать. Когда он наконец заговаривает, его голос звучит убийственно:
— Это то, что ты думаешь?
— Вот в чем дело. Это то, о чем мы договорились.
Не знаю, почему я продолжаю подчеркивать тот момент, который ненавижу. Все, что я хочу, это объяснение всей этой истории с невестой и почему, черт возьми, он поднял эту тему перед прессой.
Это может быть тактика маскировки, рекомендованная его адвокатом или даже Харрисом. Понятия не имею, почему я упоминаю о забытом соглашении. Возможно, мне нужно подтверждение этого, потому что я чертовски уверена, что начинаю забывать о его существовании. И когда я вспоминаю об этом, мой желудок сжимается от того, как мало времени осталось.
Джонатан продолжает свое непроницаемое изучение моего лица. Я так сильно ненавижу его замкнутые черты прямо сейчас. Из всех времен он не может отгородиться от меня сейчас.
— Ха.
И это все? Ха. Что это должно означать?
Я вижу?
Я согласен?
Это ничего не значит?
Мы должны поговорить об этом?
Прежде чем я успеваю спросить его об этом, он указывает на ванную.
— Прими ванну, потом поешь. Ты должна начать готовиться к своему испытанию с Аланом, начиная с завтрашнего дня.
Затем он разворачивается и направляется к выходу своими обычными уверенными шагами. Дверь закрывается за ним с болезненной окончательностью.
Мое сердце падает к ногам, когда я смотрю туда, где он стоял всего несколько секунд назад. Он вернется, верно? Он просто позвонит, как обычно, послушает снобистский голос Харриса и вернется.
Верно?
Отказываясь думать об альтернативе, я тащу свои тяжелые ноги в ванную и принимаю душ вместо ванны. Мне кажется неправильным принимать ванну без того, чтобы он не сделал это за меня.
Марго приносит мне ужин, и я едва успеваю проглотить несколько ложек супа. Опять же, странно есть без того, чтобы Джонатан не усаживает меня к себе на колени или не пялится на меня через стол с приподнятой бровью, чтобы я ела.
Когда я заканчиваю, я лежу в постели и читаю сообщения Лейлы, отвлекаясь от запаха Джонатана, который окружает меня, как тиски.
Тот факт, что он еще не здесь, заставляет мой желудок сжаться.
Лейла: Приятельница! Знаешь что? Джейк, кусок Г, сдался полиции.
Мои глаза расширяются.
Аврора: Джейк, как в случае с бухгалтером Джейком, который украл наши средства и сбежал в Австралию?
Лейла: Ага. Этот Джейк. Джессику уведомили несколько часов назад о том, как он сдался полиции. Он потратил деньги, но, по крайней мере, мы добьемся справедливости.
Аврора: Но... как?
Лейла: Понятия не имею, но я слышала, что его принудили к этому. Кто бы это ни сделал, я люблю его.
Джонатан.
Здесь повсюду его отпечатки пальцев. Должно быть, это то, о чем он говорит с Харрисом наедине, не желая, чтобы я слышала.
Мое сердце болит от осознания этого. Он все это время искал Джейка и наконец заставил его заплатить.
Потребность подойти к нему и поблагодарить, поцеловать, обнять обрушивается на меня, как тонна кирпичей.
Лейла: В любом случае, хватит об этом сосунке. Не думай, что я не видела новости. С каких это пор ты помолвлена с Джонни?
Лейла: Я нуждаюсь в подробностях, приятельница. И я совершенно не завидую тому, что у тебя есть папочка, а у меня его нет. * плачущий смайлик *
Я улыбаюсь, но в лучшем случае улыбка грустная. Лейла не знает, что я, возможно, полностью испортила все это с ним.
После того, как мы заканчиваем переписываться, я всю ночь ворочаюсь в постели.
Джонатан не возвращается.
Глава 25
Джонатан
Сделка.
Она сказала, что у нас была сделка.
Чертова сделка.
Я так крепко сжимаю свой телефон, что удивляюсь, как он не разлетается на куски. Я еще больше удивлен, что я в состоянии функционировать после всего этого гребаного шоу, которое произошло сегодня.
Пока я планировал будущее, которое у нас с Авророй будет вместе после окончания драмы с Максимом, она думала об этой проклятой сделке.
Например, в течение всех месяцев, которые мы провели вместе, ее единственной целью было уйти от меня.
Бег это всегда первое, что у нее на уме, что бы я ни делал.
Не имеет значения, раскрашу ли я мир для нее золотом или сорву кровавые звезды с неба и рассыплю их у ее ног. Она просто переступит через них и убежит.
Как она всегда делает.
Как она делала последние одиннадцать лет.
Но вот в чем дело. В прошлом у нее не было меня. Она не принадлежала мне душой и телом. Мне все равно, как сильно ее сердце борется со мной, оно в конце концов рассыплется, как и все остальное в ней.
Но будет ли это?
Я никогда не был из тех, кто привязывается. Неспособность к этому превратила меня в прочную стену против этого. Даже моя мать не думала, что я в этом нуждаюсь. Что еще хуже, Алисия полностью отдалилась от меня, и мой собственный сын больше заботится о том, чтобы бросить мне вызов, чем о чем-либо другом.
Почему Аврора должна быть другой?
Но проблема не в этом. Проблема в том, что я хочу, чтобы она была другой, хотя я никогда не желал этого за всю свою жизнь.
— Куда, сэр? — спрашивает Мозес с переднего сиденья.
— В штаб-квартиру, — говорит Харрис от моего имени.
Он последовал за нами сюда после медиа-шоу и собирался уходить на встречу, когда я сказал ему, что присоединюсь.
В последнюю минуту он почти не смотрел в свой планшет. Это рекорд.
— Разве вы не сказали, что останетесь на сегодня? — он спрашивает медленно, почти осторожно.
Я должен выглядеть так, будто нахожусь на грани возгорания, а Харрис достаточно умен, чтобы заметить внешние изменения.
