О, мама, он был глубоко погружен. Глубоко, как дно океана. Так глубоко, что это напугало его. Но он ни при каких обстоятельствах не мог показать этого. Потому что они не могли и то, и другое. Один из них должен был быть уверен, что отношения будут работать, несмотря на их различия и склонность избегать долгосрочных обязательств. Одним из них должен был быть грузом на вершине стопки бумаг, развевающихся на ветру. Значит, это будет Уэс. Он не позволит ей усомниться.
Что касается его самого, то он шел по незнакомой местности и не был полностью уверен в своей способности уловить зацепку в леске до того, как она превратится в проблему. Он никогда ни к кому не испытывал таких чувств. Ничто никогда не могло сравниться с этим стесненным ощущением в его груди. Настоятельная необходимость иметь ее рядом. Стремление увидеть ее, поговорить с ней, обнять ее. Не было ни выхода, ни облегчения — он только строился. Разве любовь не должна была быть эйфорическим приливом лунных лучей и одуванчиков? Его отношения с Бетани были похожи на хождение по минному полю, но на другой стороне было то, чего он хотел больше всего. Ее. Ее доверие. Ее любовь.
Да, он любил ее, все верно.
Иначе он не стал бы открывать себя тому, чего избегал всю свою жизнь. Быть быстрой остановкой на пути к чьей-то настоящей вечности. Он много раз проходил через это, когда рос, и только сейчас начал осознавать, каких потерь это стоило. Хотя Бетани, черт возьми, стоила того, чтобы встретиться лицом к лицу с его страхами. Вера, которую она медленно, но верно вкладывала в него, заставляла Уэса чувствовать себя более готовым бороться и за Лауру. Чтобы ей никогда не пришлось испытать ту же пустоту, с которой он вырос.
Уэс вздохнул, глядя на липкие руки своей племянницы, и наклонился вперед, чтобы вытащить из кармана пакет с влажными салфетками на молнии и вручить ей одну.
— Как тебе сладкая вата?
Её широкая улыбка обнажила ряд розовых зубов.
— Хорошо.
Он рассмеялся и достал свой телефон, чтобы сделать снимок, впервые заметив, что у него есть голосовое сообщение от неизвестного номера. Интуиция пробежала дрожью по его позвоночнику, но он сохранил невозмутимость. В конце концов, за ним наблюдал очень проницательный ребенок. Уэс сделал снимок, сохранил его и подождал, пока Лаура снова сосредоточится на событиях на поле, прежде чем поднести телефон к уху и прослушать голосовую почту.
— Привет, это я. — Голос его сестры был тонким и тихим. — Я подумала о том, что ты сказал, и я думаю… Я думаю, ты прав. Я не уверена, когда смогу дать Лауре ту жизнь, в которой она нуждается. Только не когда я работаю по ночам. И я не хочу забирать ее из садика, когда она только начала ходить туда. Если ты все еще хочешь быть ее опекуном, я думаю, мы должны рассмотреть это. Не навсегда, понимаешь? Но пока. Просто до тех пор, пока я не смогу кое в чем разобраться. — Последовала долгая пауза, во время которой Уэс слышал только учащенное биение своего сердца, звуки игры стихли. — Проблема в том, что мне понадобятся деньги от дома. Я знаю, что ты выплачивал ипотеку, но мне нужно продать его сейчас. Так что… тебе придется искать новое место с Лаурой. Послушай, просто позвони мне, когда у тебя будет время, хорошо?
Уэс уронил мобильник на бедро и уставился в никуда. Господи. Как он мог упустить из виду тот факт, что ему не принадлежал дом, в котором они с Лаурой жили? Он въехал, взял на себя ежемесячные платежи и совершенно забыл о том факте, что его имени даже не было в документе. Теперь его сестра собиралась выставить дом на продажу, и это оставило его и ее дочь без жилья. Как, черт возьми, он должен был получить опекунство, когда песок под его ногами постоянно перемещался? Если бы он смотрел на свою жизнь на бумаге, он бы никогда не счел себя подходящим опекуном.
— Дядя Уэс, можно мне глоточек твоей содовой?
Он с трудом сглотнул.
— Нет, ты пьешь воду, малышка. Тебе нужно разбавить полфунта сахара, который ты только что съела.
Она театрально запрокинула голову.
— Вода не имеет вкуса.
— Конечно, это так. — Ее неохотный интерес вызвал бы улыбку на его лице, если бы на его кишки только что не наступил слон. — Вот, — сказал он, откупоривая бутылку и вкладывая ее ей в руку. — Только самые утонченные вкусовые рецепторы могут уловить это. Это очень трудно обнаружить.
Лаура серьезно кивнула и сделала большой глоток.
— О! — Ее глаза широко распахнулись. — Я все поняла. Я уловила вкус.
— Не может быть. — Он хлопнул себя ладонью по груди. — Почти никто его не чувствует. Ты находишься в очень эксклюзивном клубе.
Она села немного прямее.
— Я знаю.
Они серьезно кивнули и вернулись к просмотру игры, но разум Уэса яростно пытался найти решение новой проблемы, которая свалилась ему на голову. На мгновение он подумал о том, чтобы попросить Бетани о помощи, но быстро отказался от этой идеи. Их отношения были слишком новыми, слишком хрупкими, чтобы начать наваливать на них еще больше. Если признание этого сделало землю неровной у него под ногами, ему просто придется смириться.
Уэс надел каску на голову Лауры и присел на корточки перед ней. Он шел против своего более мудрого суждения, приводя свою племянницу на проект "Судный день", но она умоляла прийти посмотреть, где они с Бетани работают каждый день. Она провела полдня в садике, а съемочная группа сегодня снимала у Стивена, так что он ушел в обеденный перерыв, чтобы навестить ее, прежде чем оставить с няней.
— А теперь запомни, ни к чему не прикасайся. Все опасно. — Лаура подпрыгнула на носках ног. — Бетани там?
— Да.
Улыбка расплылась по ее лицу. Он тоже улыбался каждый раз, когда думал о Бетани. К сожалению, сейчас была пятница, и большую часть времени, которое они провели вместе с вечера понедельника, они провели в этом самом доме — работали, а не целовались. Даже с добавлением полдюжины стажеров, предоставленных сетью, они собирались закончить в срок, не превышающий двух с половиной недель, изо всех сил. Ночи Бетани были потрачены на то, чтобы получить услуги от декоративных компаний, чтобы доставить мебель вовремя, а его ночи были потрачены на изучение опекунства. Ее улыбки были всем, что он видел в последнее время, и он не жаловался на это.
На самом деле, когда он проводил Лауру через парадную дверь, Бетани повернулась со своего места на верхней ступеньке табурета, и одна из тех самых улыбок расцвела на ее лице. Боже, он любил ее такой, покрытой гипсокартоном и пятнами краски, с волосами, собранными в то, что он начал называть ее воскресным пучком. Он считал дни до окончания этого переворота, чтобы украсть нечто большее, чем случайный поцелуй между шлифованием и сверлением.
— Эй, Лаура! — позвала Бетани, слезая с табурета. — Ты выглядишь такой официальной в своей каске.
Лаура просияла, демонстрируя свой отсутствующий нижний зуб.
— Почему ты ее не носишь?
— Моя голова достаточно твердая. Спроси своего дядю.
— Я тебя умоляю..
Бетани показала ему язык, и если бы его племянницы там не было, у нее были бы проблемы. Казалось, она тоже это знала. Как долго они смотрели друг на друга, как будто вокруг них не происходило никакого дьявольского шума?
Бетани встряхнулась.
— Так как дела у Меган и Даниэль? Бьюсь об заклад, вы уже планировали свое следующее чаепитие.
— Ага. — Маленькая девочка подпрыгнула на месте, приземлившись в облаке опилок. — Все девочки из моего класса придут в следующий раз.
— Все? — Уэс и Бетани задохнулись одновременно.
Лаура энергично кивнула.
— Угу. Я сказала им, что они могут ехать в кузове грузовика дяди Уэса, и они собираются спросить своих мам. — Его племянница прошлась по кругу и неожиданно наклонилась. — Что это такое?
Уэс сделал шаг в сторону, чтобы понять, о чем она спрашивает, — и было уже слишком поздно. Она сомкнула свою грязную детскую руку вокруг небольшого куска фанеры с торчащей из конца своенравной скобой. Лаура отдернула руку и издала вопль, от которого Уэс чуть не умер на месте. — Ой!
