- А ты за меня все решила уже, да?
Леонид слишком хорошо воспитан, чтобы вот так в лоб ей вывалить, что не любит. Это же означает, что придется девушку на ночь глядя из дому выпроваживать. А Лёнечка у нас джентльмен, он так не поступит. Он выставит ее из квартиры завтра, при свете дня. Возможно, предварительно напоив кофе. Эта невесть откуда взявшаяся картина была такой яркой, такой тошнотворно достоверной – что Ксюша вздрогнула. И замотала головой.
- Спасибо, Лёня. Но мне не нужна жалость.
- Мне нужна.
А потом он снова обнял ее и прижал к себе. Теперь Ксюша дышала носом в его плечо. А Леонид говорил.
- Я всегда тебя воспринимал… Ну, ты же Лилькина подружка. А Лилька – моя младшая сестра. Ну и тебя я тоже считал… вроде как… еще одной младшей сестрой. А потом ты выросла. И стала взрослой, невероятно красивой, яркой, веселой девушкой. Мне казалось, когда ты приходила к нам домой, я мог просто сидеть, смотреть и слушать тебя часами. Я таким дураком себя чувствовал, ты не представляешь. Из дома уходил, когда ты приходила. Мне всё казалось, что это как-то… неправильно. Ненормально – эти мои чувства к тебе. А ты уже студентка, уже совсем взрослая и совершеннолетняя. А я все… - Ксюша почувствовала, как по ее шее прошелся теплый вздох. – Я, Ксюш, себя загнал в какой-то дурацкий тупик. Умом понимаю, что ты – не Лиля. Ты не моя сестра. И я могу попробовать… попытаться… как-то объясниться. И – ступор какой-то. Вот просто не знал, с какого боку подобраться. Все мои слова казались такими глупыми, да и не мастер я слова говорить. А ты все хорошеешь и хорошеешь, у тебя появляются парни, а я хочу им начистить морду. Лилька мне со смехом рассказывает о ваших похождениях, а мне хочется биться головой о стену. От бессилия. Потому что сам дурак. Дурак – и ничего не делаю. А счастье мое уплывает все дальше и дальше. Исключительно по моей собственной дурости и нерешительности. – Лёнина рука погладила ее по плечу, скользнула до локтя, ниже, пока не нашла ладонь. Все ее ладонь легко поместилась в его. – Как хорошо, Ксюшенька, что из нас двоих хоть у кого-то есть мозги и решительность. Жаль, конечно, что не у меня.
Только теперь она смогла дышать. И оказалось, что сердце бьется какой-то совершенно бешенной аритмией. И шум в ушах заставляет усомниться в том, что она только что услышала.
- Лёня... Ты что же, в меня… меня… - дальше слова кончились. Вместе с дыханием.
А он зарылся лицом в ее волосы на макушке.
- И тебя, и в тебя. И никуда, никуда теперь тебя не отпущу, слышишь?!
Ну совершенно невозможно дальше сделать ни одного вдоха, не услышав прямого точного ответа. Но она смогла лишь всхлипнуть.
- Лёня!
- Я тебя люблю, Ксюш. Правда. Прости дурака.
- А жениться зачем собирался?! – совершенно неожиданно для себя ляпнула зачем-то она. Озвучила то, что когда-то жгло каленым железом сердце.
- Наверное, так хотел от своих… неправильных желаний отделаться. Говорю же – дурак.
- В ИТМО дураки не учатся!
- Ну… так вышло.
Она шумно выдохнула, переводя дыхание. Неужели это и в самом деле… правда?
- Так, Лёня. Скажи мне это еще раз. И поцелуй.
- С удовольствием.
А потом они целовались. Долго. Нежно. Это были даже не поцелуи. Это было общее дыхание. Общие слова любви. Общая нежность. И общая, одна на двоих, внезапная и давняя любовь.
* * *
- Ксюш, ты, конечно, вправе посчитать меня бесчувственным сухарем … и будешь права… но я вот хочу спросить…
Ксюша улыбалась ему в плечо. Она откуда-то совершенно точно знала, о чем спросит сейчас Леонид.
- Если ты хочешь спросить, что в сумке…
- Да.
- … то там бутылка шампанского, оливье, курица с арахисом, мандарины и… торт.
- Торт?! – Лёня подскочил на кровати. А потом порывисто обнял ее – крепко-крепко. – Ты идеальная, ты знаешь?
Она снова лишь улыбнулась, наблюдая, как Лёня встает с кровати, собирает с пола вещи.
- Ты отдыхай, Ксюш. А я пошел в душ, а потом - разбирать сумку и накрывать на стол. В конце концов, - Леонид повернул запястье вверх. – До нового года остался час.
Оказывается, это очень красиво – обнаженный мужчина, на котором из одежды лишь часы, держащий свою одежду в руках. Особенно когда этот мужчина поворачивается спиной.
В Леониде Плик идеально все.
* * *
Новый год Ксюша встречала в махровом Лёнином халате. Кружевное белье, красивое платье и чулки, выполнив свою миссию, остались валяться на полу в спальне. А здесь, на кухне, они ели салат и курицу с арахисом - вкусно получилось, кстати! Лёня налегал на торт – легкий, ананасовый, суфлейный. А потом – пили шампанское, чокаясь тонкими фужерами и целуясь под куранты из Лёниного телефона.
Бутылку шампанского они вдвоем и прикончили. Лёню от шампанского развезло. Ксюша помнила, как Лиля говорила, что Леонид со спиртным не очень дружит, и кроме пива, старается ничего не употреблять. Лёнька после бутылки шампанского стал жутко смешным, трогательным и болтливым. Ксюша с умилением смотрела, как Лёня уминает торт, запивая его, в виду закончившегося шампанского, чаем, и слушала его рассказ о том, как он по ней сох все эти годы. С такими подробностями, известными лишь ей да Лиле – что усомниться в этом рассказе не было никакой возможности. Да сколько же времени они друг друга мучили, сами того не зная…
Отобрав во втором часу ночи у Лёни жалкую четвертушку торта, Ксюша строго сказала: «Спать!». И они пошли.
Спать. Лёня уткнулся пахнущим ананасом и сливками лицом ей в грудь и тут же умиротворенно засопел. Ксюша заснула тоже быстро, успев перед этим подумать о том, что так странно и одновременно счастливо, она себя никогда не чувствовала.
* * *
Когда Ксюша проснулась, в окно уже светило тусклое январское солнце нового года. В постели она была одна. Ксюша села на кровати и только теперь услышала что-то похожее на бормотание. Кажется, это Лёня на кухне с кем-то говорит. Наверное, по телефону.
Ксюша огляделась и не обнаружила на полу никакой одежды. Ни ее платья с бельем и чулками, ни темно-зеленого махрового халата. Хозяйственный Лёнечка все с утра прибрал. Ну не в одеяле же ей идти на кухню…
Зато в стенном шкафу Ксюша быстро обнаружила полку с футболками. Натянув серую футболку, Ксюша посмотрелась в зеркало. Оказалось, что Лёнина футболка ей вполне впору – грудь обтягивает не очень туго, да и попу прикрывает почти до приличных границ. И все остальное, помимо футболки, выглядело более чем – волосы лежали вполне натуральными локонами, лицо без макияжа выглядело свежим, глаза как-то странно блестели. И даже ноги из-под Лёниной футболки казались длиннее. Довольная увиденным, Ксюша отправилась на кухню.
Леонид не разговаривал по телефону. Он пел. Пел безобразно фальшиво, аккомпанируя себе пальцами по столешнице и гипнотизируя взглядом кофемашину. Спустя несколько секунд Ксюша разобрала слова:
Мы рождены… бу-бу-бу…чтоб сказку сделать былью…ту-ру-ру-ру…
- Лёня, пообещай мне, что ты не будешь больше петь.
Леонид вздрогнул и обернулся. На его лице мелькнула и исчезла неуверенная улыбка.
- Хорошо. А я… кофе варю. Не завтракал еще, тебя ждал.
- Лёнь, пообещай мне еще кое-что, - Ксюша оторвала плечо от косяка и ступила босыми ногами в кухню.
- Что?
Она подошла и оттерла в уголке любимого рта сливки.
- Не ври мне. Даже в мелочах.
Лёня виновато облизнулся.
- Прости. Он такой вкусный. Я съел маленький кусочек. Точнее, - исправился со вздохом, - два. Два маленьких кусочка. И больше ничего!
Ксюша не выдержала и улыбнулась.
- Я испеку тебе еще.
- Правда? – Лёнины длинные руки обняли ее за талию и притянули. – Такой же? Вкусный?
- Другой. Но тоже вкусный.
Его руки пробрались под футболку. Раздался шумный вдох.
- Так ты без трусов…
- Я не нашла, - честно созналась Ксюша, прижимаясь к Леониду плотнее. - Не нашла ни платья, ни белья. Да и сомнительное удовольствие надевать несвежее белье. А твое я позаимствовать не решилась.
