губам затвердевшие соски, и я целую их, скольжу по ним языком, чувствуя, как скоро не выдержу, скоро перестану быть нежным.
— Ева, — мне нужно узнать, что она в порядке. – Вернись ко мне.
— Я, — она сглатывает и берется за мою шею, — И так с тобой.
И как по команде, которая прозвучала в ее хрипе, я начинаю двигаться. Сначала медленно, совершая плавные толчки, словно пробуя ее, растягивая под себя, думая о том, что в ней никогда не было другого мужчины, никогда не будет другого мужчины, и даже будучи Лукой я не стал ее брать, потому что это был другой мужчина. А в ней
должен быть только я. Только мое семя должно заполнять ее, только от моего члена она будет задыхаться, закусывать губы и просить: «еще, сильнее».
Юбка скатывается на талии жгутом, создавая поистине незабываемое развратное зрелище, особенно в сочетании с хлопками тел, которые бьются друг о друга при каждом ударе, при каждом толчке. Мокрая, обнаженная, жаждущая кончить, она невероятна хороша в своем желании. Путь она все еще смущается, пусть не знает, как двигать бедрами в такт, но я всему ее научу, придет время, и она сама будет соблазнять меня, сама будет толкать на кровать в немом требовании сделать ей приятно. От одной мысли об этом в голове рождаются сотни фантазий, которые никогда не напишет ни один писатель.
Я перекатываюсь на спину, балдея от того, как Ева выглядит с подпрыгивающей грудью, как член выходит почти полностью, и она снова на него садится, как половые губы скользят по стволу, делая меня совсем одержимым психом, желающим, чтобы это никогда не заканчивалось.
Мастерство приобретается в возможности соблазнить любую женщину, но искусство — это снова и снова соблазнять одну и ту же.
И я бы правда вечно смотрел на ее порозовевшие щеки, на волосы, что покрывалом разметались по плечам и отбивали свой невероятный ритм, капая на разгоряченную кожу, но внутри все кипит и дымится. Оргазм так близко, что сдерживать его нет никаких сил. И стоит только Еве застыть на мгновение, держа мой член в тесном плену, пытаясь его вытолкнуть, а на деле сжимая мышцами пульсирующего от оргазма влагалища, как меня и самого окончательно кроет. Глаза заволакивает туман, и я снова опрокидываю ее на траву, закидываю ее ноги как можно выше и вдалбливаю из последних сил, совершая ряд жестких фрикций, пока моя струна не рвется, и я не замираю, заливая лоно горячей струей, испытывая невероятной силы расслабление.
Мне кажется, мы так и уснули. Уставшие, грязные, расслабленные. Соединенные. А проснувшись, я даже разрешения спрашивать не стал, возобновил движения, словно демонстрируя, что ждет Еву в ближайшие лет пятьдесят. Но на третью попытку она меня оттолкнула, я смог мыслить трезво и наконец понял, что ночь-то скоро.
— Так, ладно, — потер я лицо, пытаясь справиться с наваждением. Еще и Ева ходит на четвереньках в поисках блузки. Издевается. – Нам надо добраться до хижины, если не хотим ночевать здесь. Хотя, — я тянусь к попке и скольжу между булочками, за что получаю пинок прямо в грудь. После всего у нее еще есть силы лягаться. – Можно и здесь.
— Не можно. Хватит разлеживаться. Сегодня ночуем в хижине, а на утро ты отвезешь меня к сыну.
И здесь я почуял подвох. Секс просто секс. Не было ни признаний, ни слов про любовь. «Отлично потрахались» — так и слышалось в этом «отвезешь меня к сыну». Но спорить сейчас я не буду. Поговорим с утра. Когда она поймет, что мне есть, что еще о себе рассказать, а ей без меня не выбраться отсюда. И пока она не скажет, что будет со мной навсегда, а я не поверю, она отсюда не уедет.
В хижину все необходимое готовила Мелисса, спасибо ей за это. Для меня до сих пор фантастика, что на всю эту авантюру согласился Юра. Но он при всей своей напыщенности и пафосности тот еще альтруист. Он до сих продолжает помогать властям Британии переправлять детдомовцев за границу, прекрасно зная, какое будущее их там ждет, в отличие от России. Он рассказал мне это вместе с историей своей жизни.
— Значит, Юлий и Алиса женаты? — спрашивает Ева, может ей тоже надоело молчать, а может страшно, потому что спустились сумерки, а до моста идти еще пол часа. Она даже ближе держится.
— Юра и Мелисса. Да. Сына зовут Никита.
Она хмурит лоб, потом чуть тормозит, и теперь мы идем по дорожке рядом.
— А разве его не усыновили? Как они вообще сошлись?
— Тебе интересно?
— Ну я же спрашиваю?
— Ну тогда после этого рассказала я хочу от тебя подробный рассказ о том, как рос Данил.
— Хорошо, — пожимает она плечами и продолжает смотреть на меня вся во внимании. От этого спотыкается и чуть не падает, но я успеваю подхватить. – Спасибо, не надо было.
— Ты весьма скромна для той, кто только что кончал вместе со мной.
— Это просто секс, мы же договорились, — поджимает губы, а я усмехаюсь.
— Секс так секс. Так вот, Никита долго жил в приемной семье. До семи лет, если точнее. Но родители умерли, а на счет парня продолжали поступать деньги от Мелиссы. Суммы немаленькие. Ушлая тетка из детского дома решила их себе присваивать, а Мелиссе отправляла фото как от родителей, не давая знать, что они умерли.
— Вот тварь!
— Да, Юра ее по грязи лицом волочил у всех на виду. Пришлось все вернуть.
— Жестко.
— Да, он такой.
— Твой отец был таким же? Жестким?
— Сегодня день воспоминаний? О своих тоже расскажешь.
— До утра, потом я ухожу к сыну.
— А ну да, ну, да. Столько условий. Смотри, сама их не нарушь.
— Из-за секса с тобой? Я так редко им занимаюсь, что еще лет десять спокойно обойдусь без него, — улыбается она, а я смеюсь.
— Кстати, в первый наш секс я сделал тебе Данила. Как думаешь, – чуть тыкаю ее в плоский живот. – Там уже живет кто-нибудь?
Она даже останавливается, открывает и закрывает рот.
— Нет. Точно нет. У меня менструация была на днях. Так что можешь хоть литр спермы в меня залить.
— Могу?
— Я
