бы. Не будь так грустно.
Надеюсь, что Оля найдет мне нового адвоката или, хоть как-то свяжется со мной. У ее отца хорошие связи. Лучше моих. Без поддержки не останусь.
– А кто это здесь у нас? – скрип металлической двери сопровождается знакомым голосом.
А он что тут делает?
Коршунов заходит в камеру один, без сопровождения офицеров. Он выглядит довольным, точно сорвал приличный куш.
Да, я понимаю, что без моего непосредственного участия компания сдаст позиции, вот только я не собираюсь задерживаться за решеткой настолько, чтобы Александр успел поживиться хоть чем-то.
– Ну что? Условия вроде даже сносные… – рассуждает Коршунов. Думаю, привыкнешь.
– Зачем пришел? – сухо спрашиваю.
Я делаю вид, что мне вообще плевать. По большому счету, так и есть. Вот только кто эту свинью сюда пустил, даже за бабки, учитывая, что мне и документы по-нормальному не показали, вопрос.
– Я просто подумал, раз ты загремишь по этапу далеко и надолго, то самое время рассказать все.
– О том, что ты из себя представляешь, я и так знаю. И за похищение сына – ответишь, – цежу сквозь зубы.
– Я бы на твоем месте так не спешил. Да и я обидчивый, знаешь ли. И злопамятный. Как-то не повезло с детства с воспитанием, – он взмахивает рукой. – Так что, смотри, как бы тебе самому не досталось. Хотя… тебе же уже досталось, – мужчина усмехается.
– Не вижу смысла разговаривать дальше, – отрезаю и отхожу вглубь камеры. Морду его видеть не могу!
– Знаешь, Мирон… Мое детство как-то вообще не удалось, как я уже сказал. Все шло через одно место. Хотя, многого мне было не надо. Я мечтал лишь об одном, чтобы у меня был отец. Папа. Батя. Даже не знаю, что из этих слов больше подходит. По большому счету, мне было плевать. Лишь бы он рядом был. Вот только его не было. Мать и бабка – все, что досталось.
– Твоя биография меня интересует мало. И тамада из тебя так себе.
– Да это только начало. Ты дальше слушай.
Признаться, мне хочется его убить. Голыми руками. Хоть будет за что в камере сидеть. Но я держусь. В данный момент я ни в том положении, чтобы кликать на себя новую беду. Мне бы разобраться с той, что уже свалилась.
К тому же, мне есть ради кого возвращаться на волю. Это Аня и Макар. Я даже не представляю, что с ней будет, поэтому выбраться из камеры нужно как можно скорее, пока она ничего об этом не узнала.
Только вот Коршунов не затыкается. Продолжает вещать безынтересную историю своего детства.
– Мы всю жизнь жили в каком-то захолустье. Там до цивилизации было, как до Китая пешком. Я до школы по сорок минут на автобусе трясся. Жуть просто! Но когда мне исполнилось восемнадцать, я решил взять собственную жизнь в свои руки. Знаешь, чем я занялся в первую очередь?
Я молчу. Достал. Честное слово. Еще немного, и я накинусь на него даже через решётку.
– Занялся поисками отца. Странно, что ты не догадался. Я очень старался сделать упор именно на этом моменте. Мама умоляла меня прекратить поиски. Сама ничего не рассказывала, хотя знала, что я жажду встретиться с папой. И мне повезло. Реально повезло найти его. Примерно год ушел, но я таки вычислил этого человека.
– Очень душещипательная история, но я бы воздержался от дальнейшего прослушивания, – рыкаю.
– Ты что? Дальше будет самое интересное! – ликует рассказчик. – Моего отца зовут Олег Лаврентьев.
Мирон
– Что? – вот тут реально начинается самое интересное, поэтому мне приходится переспросить, не ослышался ли я.
– Да, – Коршунов разводит руки в стороны. – Вот так вот получается, что сын известного политика, о котором он ничего не знает, живет на задворках страны, хотя мог бы шиковать с раннего детства. Прямо как сестра Оля.
– Почему они ничего не сказали мне? – произношу вслух, но больше сам для себя, как бы размышляя над тем, что услышал.
Сейчас Александру примерно двадцать шесть лет, он нашел отца в девятнадцать, а, значит, к моменту нашей с Олей свадьбы уже был с ним знаком. Тогда почему на праздновании его не было? Да о нем не было даже банального упоминания!
Может, у них с Лаврентьевым все сложилось не так уж гладко, и они не общаются? По крайней мере, это единственное разумное объяснение, что мне приходит на ум.
– Так поэтому и не сказали, – победно ухмыляется собеседник. – Это же было частью нашего плана!
Какого, к черту плана?! Раздражение набирает обороты, и теперь я уже подхожу к решетке, цепляясь руками за ее прутья.
– Ты не думай, отец очень удивился и обрадовался тому, что я существую. Оказывается, он всю жизнь мечтал о сыне. Наши отношения быстро стали налаживаться. Папа признал меня сразу. Мне кажется, в отце энтузиазма было даже больше, чем во мне. Он все старался что-нибудь придумать, чтобы порадовать меня. Эх! Чего только не было!
Теперь я уже с нетерпением жду завершения истории. Ясно только одно – у нее, оказывается, есть смысл и, похоже, я должен его узнать, чтобы понять, что вообще происходит.
– В общем, отец решил воздать мне за все года, что я прожил без него. Буквально в рот мне смотрел. И делал для меня все. Вот прям все. Замутил бизнес в той сфере, что я выбрал, помогал его развивать. Вот только мне хотелось быть лучшим. Не ловить пыль от того, кто идет впереди меня, а самому пылить за спиной, понимаешь?!
– То есть, тебя не напрягает, что методы достижения цели могут быть нечестными? – кажется, я начинаю осознавать, к чему он клонит. В голове выстраивается определенная логическая цепочка, но я не спешу озвучивать свои мысли. – Разве можно почувствовать вкус победы, победив обманом?
– Так кто об этом узнает? – хмыкает Коршунов. – Я довольно неглупый
