и поглаживает мои пальцы. Бог мой.
— Почему ты ничего не говорил мне? — спрашиваю о прошлом, поддавшись чувствам. Я не болтаю об этом вслух, но Егор все прекрасно понимает — он всегда хорошо читал между строк.
— И что бы это изменило?
Другого ответа я и не ждала.
— Я ведь не знала и не понимала многого. Может, я…
Вела бы себя иначе? Ну, сейчас я точно чувствую испанский стыд за все те истерики, которые устраивала маленькая Рори.
— Ты делал для меня так много…
— Я делал это по своей воле и инициативе. Ты не причем.
В этом весь Егор: «Я так решил, значит, так надо было». Бесит и восхищает одновременно, ведь все мы мечтаем, чтобы кто-то пришел и спас нас. Мечтаем и совсем не замечаем очевидного, пока нас не ткнут туда носом.
— Тогда я сдался, сейчас все будет иначе, — звучит фоном, и мне на какой-то миг кажется, что это строчка из песни, которая доносится из колонок.
Но нет.
— Ты о чем? — Я завороженно смотрю на губы Егора, готовая впитать любой ответ.
— Пойдем потанцуем? — вдруг предлагает он.
Мне кажется, что он шутит.
Но нет.
Сталь не ждет ответа, он прекрасно знает, что я согласна. Вмиг оказавшись рядом, он подхватывает меня за талию и тянет в центр танцпола, где мы наслаждаемся «грязными танцами», пока не отнимаются ноги.
И это так горячо, что я всю горю. А Егор трется об меня явным возбуждением.
Когда мы возвращаемся за стол, нас уже ждут обновленные напитки: тот же бурбон для Егора и какой-то ярко-желтый коктейль для меня, вкусный и кислый — все, как я люблю. Из колонок на смену танцевальной музыке приходит какая-то мелодичная песня про мечту, и я даже ей подпеваю: неминуемая участь работников радио — знать все самые дурацкие песни наизусть.
— А о чем мечтаешь ты? — спрашивает Егор, чем застает меня врасплох. В эту минуту я уж точно не думаю о смысле жизни.
— Иметь свое шоу, шоу Авроры Невской, — я говорю первое, что приходит в голову. — Пробиться в прайм-тайм.
Егор кивает, но тут же возражает.
— Это не мечта.
А что это? — хочу возмутиться, но вслух молчу.
Егор не сразу, но продолжает.
— Это не мечта, а цель. С твоим упорством ты добьешься этого. Легко. Я говорю о чем-то заветном и отчасти недостижимом.
Ты, — невольно мелькает мысль.
Нет-нет-нет. Я тут же испуганно осекаюсь и, отпрянув от Егора, мотаю головой. Пытаюсь изгнать из мыслей смущающие образы, но уже чувствую, как горят щеки, и знаю, что Егор об этом знает.
Я пасую. Трусливо сбегаю в туалет, чтобы умыться, освежить голову и не продолжать этот разговор. А когда возвращаюсь, застаю у нашего столика какую-то — суку — барышню. Она что-то сладко нашептывает Стальному на ухо, и меня даже слегка мутит. Не знаю, насколько это связано.
— Что, не захотел продолжения вечера? — я стараюсь пошутить, когда блондинка, цокнув, покидает Егора, но сама в своих словах слышу ревность.
— В моей жизни хватает секса, — произносит он без эмоций, но в конце улыбается уголком губ, — и слишком мало приятных диалогов, чтобы так просто размениваться ими.
Я могла бы и возмутиться его словам, но вижу в синих глазах огонь. Он смотрит на меня так, как умеет только он.
— Как жаль, что в моей жизни все наоборот, — усмехаюсь я, усаживаясь за стол.
— Мы можем это исправить.
Егор ловит мой взгляд, и мне приходится сильнее свести коленки, но мурашки все равно предательски разбегаются по рукам. И он, конечно же, замечает это.
Аврора
JPOLND & UNSECRET — Night Games
На улицу мы несемся едва ли не наперегонки. В окно прыгаем, едва ли не сбивая друг друга с ног, и мне уже совершенно плевать на высокую платформу и задравшуюся юбку. Я приземляюсь на четвереньки — куда ж без этого — и хохочу, надрывая живот, даже слезы брызжут из глаз. Басистый смех Егора, упавшего рядом со мной, разносится эхом в пустом дворе, и я стараюсь спрятать этот момент где-то на задворках памяти.
Кажется, я никогда не слышала, чтобы он так живо смеялся.
И еще услышу ли?
Оттолкнувшись от земли, я встаю на обе две и рассматриваю перепачканные ладони. Уже чувствую, ощущаю лопатками его приближение. Вдоль позвоночника пробегают мурашки. В горле застревает предвкушение. Сердце люто колотится, грозясь продырявить мне грудь — и плевать ему на ребра.
Я застываю. Одна-две-пять секунд. Ничего не происходит.
Что за…
Оглянувшись назад, я тотчас теряю равновесие, и Егор ловит меня за локти. А в следующую секунду, крепко обняв за талию, толкает за угол, куда практически не достает свет одинокого тусклого фонаря. Я успеваю разглядеть в полутьме лишь блеск потемневших глаз, так как уже прямо сейчас отбиваюсь от его губ. И не потому что мне не нравится, нет. Просто Егор вжимает меня в стену, и в спину что-то больно давит.
С трудом урвав мгновение свободы, я толкаю командира, и теперь уже я прижимаю его к стене рядом. Замираю на миг, с наслаждением рассматривая его вздымающуюся грудь, веревки напряженных вен на руках и волосы в полном беспорядке. Он упирается затылком в кирпич, сглатывает с закрытыми глазами, а потом впивается ими же и шепчет слишком гулко для такой тихой ночи:
— Иди ко мне.
И я иду, иду.
Егор с ходу подбрасывает меня вверх, прижимает к кирпичной стене снова, а я сплетаю ноги у него за спиной. Все действия будто на перемотке, я не успеваю и глазом моргнуть. А затем он замедляется. Нежно погладив пальцами мои скулы, он до искр из глаз вдавливается между ног эрекцией — больно, но я бы сейчас не пожаловалась, даже если бы в спину вонзили иголки. Хотя очень интересно будет завтра взглянуть на кожу, что трется каждую секунду о шероховатости.
Только это завтра, все завтра. А сейчас контрасты.
Егор мягко проводит языком по моим губам и тут же кусает так, что я завываю. Спускается поцелуями-укусами вдоль скул и зарывается носом в волосы, а после рычит мне в ухо.
— Опять этот запах, так и сожрал бы тебя целиком.
Не понимаю, о чем он. Мысли врассыпную. Шея горит. Я выгибаюсь так, что, обладай я чуть большей сноровкой, уже бы улетела с оргазмами в космос. Но вместо этого я ругаюсь под нос и трусь об него.
— Хочу… Хочу тебя, я хочу, — бормочу
