Джози сделала глоток обжигающего кофе и удовлетворенно вздохнула. Она чувствовала себя простуженной, холод пронизывал ее до костей.
– Возможно, он предпочел бы дождаться твоего полного выздоровления.
Хьюстон задумчиво поводил пальцем по салфетке, на которую Джози поставила его чашку.
– Не исключено. Но у меня действительно ничего не болит, ты же знаешь. Просто не сгибается нога, а швы безумно зудят и чешутся. Но, похоже, никто не хочет поверить мне.
– Я верю тебе, – спокойно заявила она.
– Стенхоуп вынудил меня согласиться на укороченную, шестичасовую, смену в ближайший месяц. Этого времени будет хватать на одну-две операции в день, не больше. Я надеюсь, что ты все быстро схватываешь и усваиваешь.
Страх, что ее признают непрофессиональной или не соответствующей требованиям, охватил ее. Вот он, ее главный шанс. Возможность доказать Хьюстону, что она готова стать полноценным хирургом. Что, несмотря на ее внешность и легкий характер, она профессионал, на которого можно рассчитывать.
– Я уже оперировала массу переломов, целый год провела в травматологии и занималась самыми разнообразными случаями. – Об этом ему должно быть известно. – Ну и вообще я очень быстро все схватываю и усваиваю.
– Отлично.
Джози молча смотрела, как Хьюстон пил кофе, и размышляла, догадывался ли он сам, насколько хорош. И как сильно она желала его, и до чего тяжело ей говорить ему «нет».
Как же трудно все-таки держать себя в руках! Она и раньше знача, что переспать с ним – ошибка. Так оно и оказалось – ошибка, да еще какая! А теперь ей надо делать вид, что этого никогда не было, поскольку она полна решимости завоевать его доверие в операционной. Начиная с завтрашнего дня.
– Так что там у нас с расписанием?
Он уткнулся носом в чашку и пожал плечами:
– Мы можем спуститься и посмотреть, если хочешь.
– Только попозже. Я посмотрю где-то через часок. А сейчас я должна вернуться. – Чтобы выпить с ним чашечку кофе, она бросила шесть незаконченных дел, и теперь они не могли подождать лишних десять минут.
Хьюстон рассеянно кивнул, явно думая о чем-то своем. Вдруг он заговорил:
– Так что я сказал, когда ты меня штопала?
Джози вспомнила его прозрачные сексуальные намеки и улыбнулась:
– А ты уверен, что тебе хочется знать это? – Он тяжело вздохнул:
– А что, все было так плохо?
– Нет, не плохо. – Даже хорошо. – Но я не уверена насчет того, как ты это воспримешь.
Он резко поставил чашку на стол, расплескав кофе. Не обращая внимания на лужицу на столе, он поморщился:
– Ладно, рассказывай. Я переживу это. Так что я говорил?
Она сунула ему салфетку и встала, стараясь, если повезет, не ухмыльнуться.
– Мне действительно пора возвращаться.
– Джози! – прорычал он.
– Да, доктор Хейз? – Она подтянула штаны и удивленно вскинула брови.
Он поднял на нее огорченный взгляд:
– Что я еще наплел, кроме того, что комментировал твою прическу? Да говори уж, не мучай меня.
– Ты не так уж и много сказал, – пожала она плечами, с легкой улыбкой глядя на него сверху вниз. – Ты попросил меня снять твои плавки, заявив, что я и прежде видела тебя голым. Отругал меня за то, что я называла тебя «доктор Хейз». Ведь я же стала звать тебя просто Хьюстон, после того как мы провели ночь вместе. А еще ты заявил, что, если бы не твой отец, я была бы той женщиной, с которой ты хотел бы быть вместе.
Как он все это переварит?
Джози повернулась, скрипнув тапочками на кафельном полу, и направилась к двери, покачивая бедрами в туго облегающих брюках. А Хьюстону захотелось забраться под стол.
Дьявольщина! Все оказалось хуже, чем он думал.
Он не только со всей ясностью заявил о своем плотском влечении к ней, но, судя по всему, еще вытащил на свет Божий и своего отца. Ну уж нет. Больше никаких лекарств.
Это объясняло ежедневные появления Джози в его квартире. Он признался ей в своих чувствах, а Джози оказалась добрейшим человеком. Она переживала за него и стала заботиться о нем.
Но это вносило в его существование ненужные осложнения. Жизнь бросала ему суровый вызов, только еще не хватало охранять свое сердце от вторжения Джози!
Всему надо учиться заново. Начиная с простой уборки, когда приходится преодолевать собственную неловкость. Даже вытереть пролитый кофе левой рукой, не прибегая к помощи правой, оказалось почти непосильной задачей. Он кончил тем, что перевернул руку и водил ею по салфетке вдоль и поперек, а та рвалась и прилипала к руке.
Он выругался про себя. Каждый день после несчастного случая превращался в нескончаемую борьбу. Постоянный ад. Молнию на джинсах он мог застегнуть лишь с третьей-четвертой попытки, и на это уходило не меньше десяти минут. Пришлось забыть о том, чтобы застегивать на пуговицы рубашку. Или резать пищу ножом и вилкой. Мытье под душем превращалось прямо-таки в комедию. Ну а управиться с мокрыми трусами и вовсе не было никакой возможности.
Вот почему он вернулся к работе. Он ни дня не мог оставаться дома и открывать для себя кучу вещей, которые не в состоянии больше делать. И вероятно, не сможет никогда.
Он безжалостно прервал поток горьких мыслей. Он полностью восстановится. Иначе вопрос не стоял. Что с ним будет, если он не сможет работать хирургом?
Ему требовалось время, чтобы выздороветь окончательно. Через две недели начнется курс физиотерапии, и тогда он вновь обретет подвижность всех членов, достаточную для того, чтобы выполнять свою работу так же хорошо, как он делал это прежде.
А тем временем ему придется научиться пользоваться левой рукой, если он хочет обходиться без помощи матушки. В тридцать три года он уже был слегка староват для того, чтобы его мать застегивала ему рубашку. А Джози не могла вновь заняться его трусами и надеяться одновременно сохранить на себе свои собственные.
Такого больше не произойдет. Потому что самым важным для него было научиться не обращать внимания на собственные чувства и бунтующие гормоны и делать вид, что Джози Эдкинс всего лишь еще один травматолог-ординатор.
И все это было столь же вероятно, как то, что Хьюстон вернется назад во времени и прибьет ту акулу доской для серфинга.
Джози нервничала. Скорее даже была просто испугана. Она с десяток раз видела, как эту операцию делал доктор Хейз, но сегодня сама должна была держать в руке скальпель.
Не надо бояться, убеждала она себя, спускаясь в холл на встречу с больным. Во время ее работы в травматологии она оказывала срочную хирургическую помощь, а также делала большие операции под надзором доктора Шейнберга.
Весь процесс был ей знаком как снаружи, так и изнутри. Доктор Хейз будет находиться рядом в течение всей операции, направляя каждый ее шаг.
