Холодная комната показалась парилкой. Струйки пота потекли по груди, в горле застрял комок.
Хьюстон ободряюще хлопнул ее по плечу рукой в лубке, стараясь не использовать левую руку, стерильно чистую на случай, если в операции придется участвовать непосредственно ему.
– Эй, – произнес он. – Ты все делаешь правильно. Продолжай.
Она быстро обернулась и встретила его взгляд из-под маски. Он вновь кивнул, и она прочла уверенность в его глазах. Он верил в нее. В противном случае он не позволил бы ей продолжать операцию.
Переведя дух и проглотив комок в горле, она сконцентрировалась на операции. Требовалось вскрыть фиброзно-волокнистую оболочку чашки бедра, чтобы затем извлечь головку тазобедренного сустава.
Джози пришлось отпилить вывихнутую головку кости и расширить полость чашеобразной суставной сумки, чтобы освободить место для искусственного сустава.
Это ей еще предстояло проделать.
Голос сестры, читавшей данные о кровяном давлении и уровне кислорода, доносился будто издалека. Она сосредоточилась на том, чтобы руки не дрожали, работали точно, без лишней суетливости, в нормальном ритме. Она пыталась имитировать хьюстоновскую уверенность в себе и минимизировать количество остановок из-за собственных колебаний.
Здесь применялся бесцементный имплантат, и она аккуратно вставила новую чашку, закрепила ее шурупами, что потребовало больших физических усилий. На это ушло в два раза больше времени, чем у Хьюстона, когда он оперировал сам. Но она сделала это и облегченно вздохнула.
Медсестра вытерла у нее пот со лба, и Джози приступила к деликатному процессу скобления продольной оси кости с применением слесарного инструмента.
Хьюстон пробормотал:
– Хорошо, продолжай. У тебя получается.
Джози примерила пробный штифт и выбрала подходящий размер. Но вдруг заколебалась и вопросительно взглянула на Хьюстона.
– Длиннее? – спросила она сквозь марлевую маску на лице.
– А сама как думаешь?
– Пожалуй, чуть длиннее. Этот не слишком плотно укладывается в канавку.
Он вновь кивнул, повернувшись на стуле:
– Думаю, ты права.
Оставалось только подобрать подходящий штифт, с помощью молотка собрать основные компоненты протеза и заново выверить размер.
После новой проверки компонентов она уложила штифт, убедившись, что в ране не осталось осколков.
Отступив назад, чтобы ассистенты могли зашить рану, она ощутила неимоверное облегчение.
«Слава Богу, все кончено, – только и смогла подумать она. – И я не хочу никогда больше заниматься этим». Испуганная столь неразумными мыслями, она смотрела, как снимали анестезию, а миссис Фрэнске готовили к перевозке в палату для выздоравливающих, чтобы начать процесс адаптации нового протеза.
Она с трудом сглотнула. Вся операция заняла два с половиной часа, а она чувствовала себя так, словно полжизни пролетело с того момента, как она переступила порог операционной. Максимальная концентрация и потребовавшиеся физические усилия полностью опустошили, и непреодолимый страх охватил ее. Как могла она возненавидеть профессию, осваиванию которой посвятила последние девять лет жизни?
Когда-то ей, юной девушке, хирургия казалась увлекательным и достойным занятием. Ей хотелось доказать, что по своему интеллектуальному уровню она ни в чем не уступает лучшим из хирургов. Травматология казалась ей логичным и ясным использованием скальпеля. Сначала рентгеноскопия раны или очага заболевания, затем диагноз, операция, лечение. Все очень просто.
Тогда почему же после целого года ординатуры со сменой основных специализаций в травматологии у нее появилось ощущение, что она полностью перестала понимать значение слова «логика»?
Она устало сняла перчатки и халат. Швырнула их в бак с грязным бельем. Она собиралась пройти в палату за миссис Фрэнске, чтобы убедиться, что ее состояние стабильно. Но для начала нужно перевести дух и дать успокоиться желудку, в котором все переворачивалось от спазм и конвульсий.
Но – стоп. Что-то здесь было не так. Она должна быть в приподнятом настроении, чувствовать себя окрыленной, что все прошло так хорошо, напомнила она себе.
Миссис Фрэнске оказалась образцовой пациенткой, ее тело реагировало именно так, как и должно было, а сама Джози не совершила ошибок.
Джози повернулась, чтобы покинуть операционную, и вдруг ощутила устремленный на нее взгляд Хьюстона. Опасаясь, что он заметил ее смятение, она гордо вскинула голову и прошествовала мимо него, глядя на натертый до блеска стерильный пол.
– Джози.
– Да? – Звук его голоса заставил ее оторвать глаза от пола.
Он сдернул маску с лица, и ее взгляд остановился на его губах. Ей захотелось, чтобы он поцеловал ее. Чтобы прижал к груди и снова сказал, что все прошло путем.
Краска залила ее лицо. Неужели ей действительно это так необходимо? Ему она не нужна, он не хочет ее, а вот ей никак не удается перестать желать его.
Хуже того, он не улыбнулся, не похвалил ее и даже не подтвердил, что она все хорошо и правильно сделала.
Вместо этого он просто сказал:
– Если ты не чувствуешь уверенности в себе, то и никто из окружающих не ощутит ее.
Она не нашлась что сказать. Он говорил ей это и прежде. И был прав.
– Я знаю.
Озабоченность на его лице означала, что ее первая попытка в операционной оказалась неудачной. И не важно, что все прошло ровно и она не совершила явных оплошностей.
Она давно уже заблуждалась. Доктор Шейнберг сказал ей однажды, что хирургия – это призвание, и сейчас она не понимала, почему она всегда была уверена, что оно у нее есть. И даже когда она посмеивалась и шутила над собой, Хьюстон видел ее насквозь, знал, что она была просто комком нервов и чувствовала себя, как испуганная собака во время грозы.
Она снова направилась к двери, ей нужно было побыть одной.
– Джози. – Его ровный, безразличный голос снова остановил ее. – Это была отличная работа.
– Спасибо. – Опасаясь, что она начнет лепетать, как ребенок, если повернется к нему, она толкнула вращающуюся дверь и нырнула вперед.
Ей требовалось на время отдалиться от операционной. И Хьюстона Хейза.
Джози едва не сбила на бегу Ширли из приемного покоя.
– Простите, что прерываю вас, вы уже закончили здесь? – Джози удивленно кивнула, увидев Ширли не в приемном покое.
– Да, только что. Закрываем операционную. Вам что-нибудь нужно?
Ширли скользнула в дверь, на ходу надевая халат и колпак.
– Только что произошла страшная автомобильная авария, тут, неподалеку, на бульваре. Разразился такой ливень, когда ни черта не видишь в двух футах перед собой. Столкнулись сразу шесть машин. Травмпункт переполнен. У нас тут открытый перелом бедра. Можно мы поднимем его к вам?
