— Держи, это тебе.
Она посмотрела на него с удивлением.
— На мой день рождения, — пошутила она, — ты опоздал на несколько месяцев.
Развернув упаковочную бумагу, она обнаружила компакт-диск, в центре которого было выгравировано: «Программное обеспечение, предназначенное тренерам беговых лошадей».
— Он готов, дарю.
— Я должна заплатить за него и стать твоим первым клиентом.
— Не обсуждается. Это подарок, Аксель, и мне действительно будет очень приятно, если ты им воспользуешься. Возможно, ты посоветуешь, какие изменения следует внести, пока я не начал его продавать.
Поигрывая маленьким перламутровым диском, она несколько минут подумала, потом кивнула.
— Я буду им пользоваться, — пообещала она. — И если подсяду на него, то стану рассказывать о нем всем вокруг. Тебе следовало бы включить коневодов, национальные конезаводы, всю структуру, которая куда разветвленнее, чем ты можешь себе представить.
Прежде чем спрятать диск в сумочку, она положила его в футляр. Пустые раковины от мидий были убраны, и им принесли восхитительные морские языки, поджаренные на гриле. Для храбрости Ксавье допил стакан белого вина, но когда он наконец-то решился взять ее за руку, она заметила:
— Тот из нас, кто поведет машину, не должен больше пить.
— Приношу себя в жертву, — радостно предложил он.
— Вижу, ты оценил мою машину.
— По сравнению с моей колымагой… Но я редко ею пользуюсь, движение в Париже ужасное.
Почему у него не получается говорить с ней о чем-то личном? Если он будет продолжать в том же духе, у него не останется ни малейшего шанса покорить ее.
— Не хочешь прогуляться по пляжу, пока не стемнело?
Она с радостью согласилась, и он тут же поднялся, чтобы пойти оплатить счет. У моря в лучах заката он должен попытать счастья! Обнять Аксель? На что решиться вначале — на жест или на слово?
Он шарил в карманах куртки в поисках кредитной карточки, и вдруг почувствовал, как земля уходит из-под ног. Нет, невозможно, подобного с ним случиться не могло! Он словно со стороны увидел, как, взбудораженный предстоящим вечером, перемеряет куртки одну за другой, а его голубая карточка и чековая книжка лежат на полочке в ванной. Должно быть, они и сейчас там! Мысленно сыпя проклятиями, Ксавье опустил руку в карман джинсов и обнаружил несколько купюр. Он начал лихорадочно их пересчитывать. Денег хватило только на то, чтобы оплатить счет, на чаевые не было ни единого су. Ему сразу стало легче, и он едва не расхохотался. Да он бы не простил себе, если бы пришлось просить у Аксель денег, чтобы расплатиться. Даже представить такое невозможно!
На улице он, блаженно улыбаясь, взял ее за руку.
— Нам повезло, сейчас прилив!
Она не попыталась высвободиться, только сказала:
— Давай сядем в машину. Я знаю безлюдный пляж, на который можно попасть по горной дороге, а потом по козьей тропе.
Уединенное место, мерцание волн в последних лучах солнца — именно то, о чем мечтал Ксавье. На этот раз он без колебаний воспользуется возможностью…
Когда он открывал дверцу автомобиля, у Аксель зазвонил мобильник.
— Не могут оставить меня в покое… — пробурчала она, нажимая на кнопку. — Констан? Да, кто это… Который? Как долго? Ты вызвал ветеринара? Хорошо, продолжай его водить, я буду через час!
Она бегом обогнула машину и села за руль.
— Поведу я, я спешу, — объяснила она Ксавье. — Заболел конь из нашей конюшни, нужно сейчас же возвращаться.
Досаду, которую он испытывал, скрыть оказалось сложно. Остаток вечера был испорчен: достаточно было взглянуть на напряженное лицо Аксель, чтобы оставить всякую надежду.
— Не убей нас, — прошептал он, когда она резко рванула с места.
— Поверь, я не стану рисковать жизнью. Но Констан не справится в одиночку, он паникует. Ему нужно, чтобы я была там.
Проклятые лошади! Получается, что между ними всегда будет какой-нибудь скакун? Обескураженный, Ксавье дождался, пока она выедет на трассу, и попытался снова завязать разговор.
— Наверное, обременительно, что вся эта кавалерия полностью зависит от тебя.
— Нет, я выполняю свою работу насколько могу, молясь, чтобы ничего не случилось. Это непростое, но захватывающее и восхитительное занятие, которое…
— Которое не дает тебе жить?
— Которое дает мне жить! — поправила она сухо. — И в прямом, и в переносном смысле.
— Да, конечно. Прости, я не хотел тебя расстроить. Это оттого, что я обманулся в своих надеждах. Сегодня вечером я собирался сказать тебе многое, а эта возможность ускользнула у меня из-под носа. Я реагирую как эгоист и отдаю себе в этом отчет.
Аксель, пристально смотревшая вперед, заметила:
— Мне этот вечер тоже представлялся иначе, не только ты расстроен. Но когда у лошади колики — дело серьезное, а заворот кишок может закончиться эвтаназией. У лошадей уязвимая и очень сложная пищеварительная система. Я знаю, все это тебе ни к чему, и, поверь, не намерена читать курс лекций по заболеваниям, которыми страдают лошади. Я только хотела бы, чтобы ты понял: для меня это равносильно пожару в конюшне. Представь, что твои компьютеры поражены вирусом, и тебе станет ясно, что я чувствую.
Ксавье услышал только первые ее слова. Выходит, она тоже расстроена? Ему с трудом верилось, что Аксель ожидала от него поступка, который он не осмеливался совершить. Чтобы выяснить это, он протянул руку и слегка коснулся кончиками пальцев ее щеки, потом затылка.
— Даже если сейчас совсем не время об этом говорить… Аксель, ты такая милая, я влип по уши.
Она на мгновение повернула к нему голову и тут же обратилась к дороге. Он заметил загадочную улыбку, но Аксель ничего не ответила.
— Не бойся послать меня к черту… — тихо сказал он.
— Почему же? Но ты прав, момент выбран неудачно.
Она вела машину очень быстро, притормаживая только тогда, когда видела радары, была сосредоточена и, несомненно, поглощена мыслью об опасности, нависшей над ее скакуном.
Когда они наконец прибыли в Мезон-Лаффит, уже наступила ночь и послышались первые раскаты грозы. Конюшня была освещена. Два ученика, прибывшие на помощь Констану, сидели на ящике с зерном, автомобиль ветеринара стоял возле медпункта.
Аксель выскочила из машины и помчалась к стойлу, дверь в которое была открыта. Не зная, должен ли последовать за ней, Ксавье закурил, потом сделал несколько шагов к конюшне. До него донеслись какие-то голоса, шорох соломы… Затем все стихло. Прожекторы ярко освещали брусчатку двора, на которую упали первые капли дождя.
— О какой лошади идет речь? — спросил Ксавье у учеников.
