— О какой лошади идет речь? — спросил Ксавье у учеников.
Мало расположенные к беседе, юноши обменялись взглядами, но они видели, что он вышел из машины Аксель, и один из них неохотно процедил:
— Федерал-Экспресс. Похоже, шансов у него нет…
Шансу отводилось большое место в мире скачек, все и всегда ссылались на него. Ксавье покачал головой и, понимая, что ученики больше ничего ему не скажут, решился подойти к стойлу, в котором скрылась Аксель. Сначала он увидел Констана, который вжался в стену, словно хотел слиться с ней. Еще один ученик удерживал голову лошади с помощью закрутки, Аксель и ветеринар были у крупа. Вытаращив глаза, Ксавье обнаружил — при этом его чуть не вырвало, — что рука ветеринара до самого плеча погрузилась в коня. Он отвернулся, отступил назад, но остался под навесом, прикрывавшим ряд дверей. Дождь уже превратился в настоящий ливень, а поднявшийся ветер перешел в шквал. Сиреневая молния блеснула во дворе, и тут же раздался оглушительный раскат грома.
— Думаю, все будет в порядке, — объявил Констан, подходя к нему. — Это всего лишь свернутый клок соломы!
Он говорил очень громко, чтобы перекричать шум продолжавшей бушевать грозы. Знаками он дал понять сидевшим ученикам, что они могут возвращаться к себе. Парни бросились к воротам, перепрыгивая через лужи, перебежали через улицу и скрылись в большом дворе.
— Конь вне опасности? — спросил Ксавье, чтобы убедиться, что все правильно понял.
— Слава богу, да! Вы желаете укрыться в доме?
— Только подожду Аксель.
— Я тоже. Но она еще какое-то время побудет там, поговорит с ветеринаром.
Констан вынул коробку с сигарами и протянул Ксавье.
— Хорошо, что началась гроза, было уж слишком жарко. Зато дорожки завтра будут не такие пыльные, уже хорошо!
Ксавье вдохнул немного дыма, счел, что он ужасен, и скривился. Что он здесь делает? Он редко чувствовал себя настолько не на своем месте. Дождь по-прежнему лил как из ведра, разговаривать было практически невозможно. К тому же ему и сказать-то было нечего. Аксель душой и телом принадлежала к миру, который был ему чужд. Захочется ли ему узнать его? Согласится ли она раздваиваться? Возможно, они никогда не смогут преодолеть то, что их разделяет, а в таком случае — к чему начинать?
Он оперся о стену, совсем упав духом. Сейчас она, должно быть, даже не помнит о том, что он вообще существует, что он здесь. Желать чего-то общего с ней означало устремиться к новым трудностям. Как когда он ушел от родителей, чтобы строить собственную жизнь.
Ливень несколько поутих, казалось, гроза понемногу отступает. До Ксавье донесся смех Аксель, потом типичный звук — шлепок по шее коня. Федерал-Экспресс вовсе не был невезучим — пришла его очередь быть обласканным.
Август был достаточно хмурым, тем не менее прошел быстро. Аксель отправила нескольких лошадей в Англию, оставив только участников довильских скачек. Почти каждый день она связывалась с Бенедиктом по телефону, чтобы как можно лучше спланировать дела в осеннем сезоне, который был уже не за горами.
Как и каждый год, Констан отказался взять отпуск. Боясь даже думать о том, чтобы отправиться в неизвестность, он никогда не отлучался от конюшни, от места, где родился, к которому сводилось его представление о мире. К тому же теперь у него была собака, и он не хотел ее оставлять.
Ксавье жил в Париже, не имея возможности уехать, потому что отсутствовали оба его компаньона. После неудавшегося вечера в Онфлер он решил отойти в сторону, поразмыслить и дать времени сделать свое дело. Он регулярно звонил Аксель, но ничего не предлагал. Если она и была удивлена этим, то виду не подавала и новой встречи не искала.
После незначительных осложнений Антонен наконец вышел из больницы. Дома он заставлял себя ежедневно заниматься по нескольку часов, торопясь снова сесть на лошадь, но врачи и массажисты соблюдали формальности: чтобы снова участвовать в скачках, он должен потерпеть еще месяца два-три. За это время Ромен совершит быстрое восхождение, займет призовые места и одержит победы!
К концу месяца Ксавье поддался непреодолимому желанию увидеть Аксель и рискнул пригласить ее на обед. Она согласилась сразу же.
Она пришла в ресторан возле вокзала Сен-Лазар, где он назначил свидание, с небольшим опозданием, и когда он увидел, как она идет по залу, все его сомнения улетучились. Даже если эта женщина предназначена не ему, даже если у него нет ни единого шанса на чудесный роман, он желает ее, желает больше всего!
— Ты блистательная! — воскликнул он, пока она усаживалась напротив.
В белой рубашке, бежевой юбке и сандалиях в тон, с распущенными по плечам мягкими золотистыми волосами она показалась ему неотразимой.
— Я соскучилась, — ласково сказала она. — У тебя, наверное, было полно работы?
— Угу, — кивнул он, — я был один в офисе, но мой коллега недавно вернулся, теперь станет легче. Я счастлив тебя видеть. Очень!
— Я тоже. Я ждала, пока ты решишься.
Повисла неловкая пауза, потом он отважился спросить:
— Пока я решусь на что?
— Вернуться к тому, что мы отложили там, у старого пруда в Онфлер.
Она протянула ему руку, и их пальцы переплелись. Несколько мгновений они не могли оторвать друг от друга глаз.
— Этот обед войдет в историю, — сказал наконец Ксавье. — По крайней мере, в мою.
Аксель засмеялась непринужденно, радостно и достаточно заразительно, чтобы в их сторону устремились любопытные взгляды.
— Я умираю с голоду! — объявила она, высвобождая руку.
— Разумеется, ты с пяти утра на ногах?
— Да, и я стараюсь делать все быстро, потому что дедушка возвращается из Англии.
— Тебе что, и поесть некогда?
— Вовсе нет. Но если я опаздываю на полчаса, то знаю, что он уже на дорожке и вместо меня отдает приказания. И мне не о чем беспокоиться.
— Вы всегда во всем единодушны?
— Относительно лошадей? В основном — да. Все, что я знаю, я переняла от него, и концепция тренировок у нас одинаковая. В нашем ремесле нет моды, нет революционных технологий. Алюминиевые подковы или витаминные добавки возникли не вчера.
Она проглотила антрекот и последний кусочек жареной картошки и удовлетворенно вздохнула. Отказавшись от десерта, она довольствовалась чашечкой кофе.
— Мы ведь рядом с твоим офисом, да? Мне бы хотелось посмотреть, как он выглядит.
— Он совсем крошечный, и ты будешь разочарована, если представляешь себе солидное предприятие! Но я с удовольствием покажу тебе его. Пойдем.
На улице он решительно обнял ее за талию. Это первое прикосновение показалось ему до странного непринужденным, естественным, как будто они часто так ходили.
