Пару лет назад этот удивительный мужчина, воспользовавшись сбережениями жены, записался на вечернее отделение университета и закончил его экстерном, получив диплом специалиста по компьютерам. С его опытом работы на заводе и новым дипломом безработица ему явно не грозила. А я лишний раз убедилась, что значит настоящая крепкая семья! Мой отец счел бы ниже своего достоинства учиться на деньги жены.
Но даже с теми, кто был устроен хорошо, в те годы все равно что-то происходило. В конце восьмидесятых годов в Америке явно менялась духовная атмосфера.
Впервые я это обнаружила, когда Марси, моя эксцентричная лучшая подруга, увлеклась восточной философией. Однажды июньским вечером вместо того, чтобы завезти меня в обычный бар, она привезла меня в вегетарианский ресторан и весь вечер рассказывала о религиях Индии.
Я не обратила на это особого внимания. Марси была интеллектуальным полиглотом. Она хотела знать все на свете и с таким же увлечением могла говорить о политике на Балканах или архитектуре Китая. Именно за это я ее больше всего любила.
– А какая из них тебе больше всего нравится? – вежливо поинтересовалась я.
– Буддизм, особенно принцип отказа от насилия. Это гораздо более действенный путь, чем западная юридическая система.
Ты что, собираешься теперь работать, не сопротивляясь насилию? Лучше станешь жертвой, чем дашь сдачи? Или встанешь в суде и заявишь: «Ваша честь! Ощутите гармонию Вселенной!» И судья прозреет и пошлет преступника медитировать?
– Какого черта ты смеешься надо мной, если ничего в этом не понимаешь? – возмутилась Марси.
– Я просто удивляюсь, что тебя вдруг интересует религия.
– Это не совсем религия. Это скорее метафизика.
– А ты не можешь объяснить мне, в чем разница?
– Боюсь, что нет, – ответила Марси, немного подумав.
– Тогда я – пас. У меня уже есть религия. Я методистка, помнишь? И я за метод и физику.
– Очень смешно, София.
– Лучшее, что я могла так быстро придумать, – огрызнулась я.
На самом деле у меня было столько сомнений в вопросах религии, что об этом лучше было не говорить. Я исправно ходила в церковь с родителями, но и только.
Марси, как всегда, была полна энергии.
– Слушай, я записалась на выездной воскресный семинар восточных единоборств. Поехали со мной, – сказала она.
У меня в ушах тут же зазвенели колокола: «Опасно – энтузиазм!», и я покачала головой.
– Это потрясающе интересно, София. Ну, поедем!
И тут я заметила кое-что поразительное в поведении своей подруги. Обычно, когда она меня куда-то звала, она делала это задорно, предвкушая удовольствие. Но сейчас в ее глазах я обнаружила нечто похожее на мольбу о помощи.
– Ладно, звучит заманчиво, – тут же сдалась я.
– Я заеду за тобой в воскресенье в шесть утра,
– Замечательно.
Марси, которая ничего не делала наполовину, распланировала весь наш посвященный Востоку день по минутам.
Мы начали с того, что в шесть сорок пять утра три раза обежали вокруг озера Ларксдейл. Потом последовала двухчасовая тренировка по карате. Хотя Марси не преминула заметить, что считает нанесение ударов насилием и это противоречит принципам буддизма. Не знаю, как буддизму, но моему физическому состоянию это точно противоречило. Я взмокла через пятнадцать минут, так как уже полгода не ходила ни на какие тренировки и отлично помнила почему.
Потом мы немного отдохнули, выпив по литровой бутылке минеральной воды каждая. Потом два часа осваивали айкидо. Марси была абсолютно права насчет этого вида борьбы. Это действительно был самый философский путь избить другого до бесчувствия.
В довершение всего меня в нос укусил комар.
Помимо этого, все было прекрасно. Воистину мирный жаркий летний день. Мы обнаружили небольшой ресторан на берегу. Нас очень медленно обслуживали, видимо, тоже из-за жары, и пища была подозрительной на вид. Но мне так хотелось есть, что я старалась не обращать на это внимания.
– Как тебе яичница? – спросила Марси, когда мы закончили есть.
– Вкусная, но я была такая голодная, что еще чуть-чуть – и укусила бы кого-нибудь из посетителей.
– София! – возмутилась Марси, которая так старалась привить мне принципы отказа от насилия.
– Я – вампир, ты что, не знала? Этот ребенок вон там, в углу, выглядит очень аппетитно.
– Тебе действительно надо научиться концентрировать внимание на духовном возрождении.
Я умею. Дай мне «Уолл-стрит джорнэл» и включи биржевые новости, и ты увидишь, как я умею концентрироваться. Я даже думаю, что могла бы распространить пособия собственного сочинения по этому делу во всех ашрамах Индии. Через шесть месяцев они бы так научились…
– Нам пора на йогу, поторапливайся, София, – перебила меня Марси, вставая.
Я пошла за ней, скорчив рожу ребенку. Он показал мне в ответ язык, но я его простила. Он ничего не знал о принципе отказа от насилия.
Марси, если чем-то увлекалась, отдавалась этому самозабвенно, забывая все, в том числе и меня. Она привезла меня в центр йоги, который находился в шикарном здании рядом с самыми богатыми магазинами Миннеаполиса.
Я открыла дверь зала и тут же ее захлопнула. Меня обдало почти нестерпимым жаром.
– Господи, Марси! Там пожар, беги скорее звонить! – закричала я в ужасе.
– Не паникуй, они просто поддерживают там постоянную высокую температуру, – успокоила меня подруга.
Мы зашли в небольшой зал с оранжевыми светильниками на стенах. Играла индийская музыка. Я взмокла еще на карате, но здесь пот заструился с меня, как водопад. Я была близка к солнечному удару, зная признаки его приближения из опыта герлскауте кой жизни.
– Мы что, тренируемся, чтобы вступить в африканскую армию?
– Глупая София! Это поможет тебе расслабить мускулатуру.
– Если я расслаблюсь еще немного, тебе придется свернуть меня в тубус и отнести в машину.
***
Но оказалось, что я способна на большее. Я стала чемпионом по расслаблению. Напрягаешь мышцы, потом отпускаешь, а затем – полное расслабление.
Через двадцать минут постоянной температуры градусов в тридцать пять выше нуля я быстро прошла эти три стадии.
А потом начались занятия.
Оказалось, что йога – это как средневековые пытки на дыбе, только ты пытаешь себя сама. И еще похоже на актерские этюды. Ты принимаешь вид различных предметов: то колеса, то циркуля, то какого-то животного – и в конце концов становишься мертвым адвокатом.
***
Я смогла превозмочь боль и доплестись до машины самостоятельно. Это было даже приятно. Потому что я начала видеть слабый свет в конце тоннеля… этого страшного дня.
Когда мы тронулись в путь, Марси выглядела, как всегда, свежей, красивой и очень позитивно настроенной. Можно даже сказать, что она стала родной матерью всему миру. Я же, почетно устраивая свое бедное тело на сиденье поудобнее, тихо ненавидела себя и весь свет в придачу.
