Пролежав без сна больше часа, Аня аккуратно встала с кровати, на носочках прошмыгнула в ванную. Пусть это наверняка было глупо, но ей казалось крайне важным не привлечь лишнего внимания хозяина квартиры, не раздражать сверх меры.
Только тут она набрала бабушку, которая в такое время уже не спит, спросила шепотом, все ли у нее хорошо, выдохнула прерывисто, услышав: «да, Анечка, не волнуйся, детка, все хорошо»… После чего предупредить, что она приедет не одна, а с Высоцким… Закусив губу ждать, как бабушка отреагирует — ведь может и разволноваться, а это ей сейчас совсем не нужно.
Но Зинаида наоборот будто почувствовала прилив энтузиазма. Пусть голос был слабоват, но ее; «это хорошо, детка… Это славно…» прозвучало живее, чем все слова до этого.
После короткого разговора с бабушкой Аня снова воспользовалась гостеприимством Высоцкого, ныряя под горячий душ. Вчера она решила не наглеть — голову не мыла, но сегодня не смогла отказать себе в удовольствии наконец-то смыть следы вчерашнего еле пережитого дня.
Когда Аня вернулась в спальню, на часах было уже восемь. Она снова тихонько прокралась к кровати, села на нее, сложив ноги по-турецки, стянула с головы полотенце, аккуратно просушивая волосы.
Девушка то и дело замирала, прислушиваясь… Но из соседней комнаты не доносилось ни звука. То ли у Высоцкого хорошо звукоизолированы спальни, то ли… То ли он просто до сих пор элементарно спит. Зачем-то в голове возник мысленный образ, который Аня тут же попыталась отбросить, мотнув головой. Ей ведь должно быть совершенно без разницы, как он выглядит спящим. На спине спит или на животе. В пижаме или…
Аня снова попыталась отогнать ненужные мысли, усиленно жмурясь. Почему-то моментально стало очень стыдно. И сходу понятно, что при первом взгляде на него — привычного — максимально собранного и неприступного — она будет думать лишь о том, а как он спит…
Благо, закопаться в эти мысли не получилось, потому что вот теперь девушка наконец-то однозначно услышала, а не придумала себе, как сначала открылась, а потом закрылась дверь в соседнюю комнату.
Аня тут же подскочила, окинула взглядом себя, потом метнула его на кровать…
Собиралась успеть переодеться до его пробуждения, но так и осталась в пижаме с зайками. Пришлось снова накидывать на плечи халат, затягивая пояс потуже, зачем-то в очередной раз красться к двери… Делать глубокий вдох, прежде чем потянуть ручку вниз, а потом затаив дыхание, открывать…
* * *
— Привет. Выспалась?
Вопрос наверняка был адресован Ане, но задан спиной.
Высоцкий стоял в кухне рядом с кофемашиной, отвернувшись от дверей в спальни. В отличие от Аниных несмелых представлений, от него снова не веяло и намеком на домашность. Он уже был в костюме, манжеты рубашки аккуратно застегнуты. Сам пиджак, вероятно, уже другой — не вчерашний. Ведь вчерашний при всем желании не смог бы выглядеть так свежо после лежки на диване.
— Да. Спасибо. Доброе утро…
Первой Аниной шальной мыслью было отступить обратно в спальню, закрыть, а выйти уже настолько же собранной, но было поздно.
Потому что Высоцкий все же развернулся, окинул ее взглядом, позволил себе усмешку, сделал глоток из чашки, после чего прошел в гостиную, опускаясь на диван. Кофе он поставил рядом на столик, открыл крышку ноутбука, который, вероятно, оставил ночью тут же…
— Нужно выехать через сорок минут, чтобы быть в больнице вовремя. Собирайся.
Сказал, параллельно скользя взглядом по экрану и печатая что-то.
Аня же кивнула, как солдат, которому по статусу положено исключительно исполнять указания, не задавая при этом глупых вопросов.
Планировала тут же ретироваться в спальню, но не успела…
— Ты кофе утром пьешь?
Потому что следующий вопрос Высоцкий задал, внезапно удостоив ее взглядом. Наверняка отметил в ее ответном огромную растерянность, наверняка готов был в очередной раз хмыкнуть, но сдержался.
— П-пью…
Аня еле выдавила из себя слово, заливаясь краской, опуская взгляд.
— Хорошо. Собирайся. Я сделаю. Есть хочешь? Ты не ужинала. А в холодильнике точно что-то есть.
И это снова могло бы сойти за заботу, но Аня отказала себе в праве верить в настолько глупые чудеса.
— Вы тоже не ужинали.
Ответила обтекаемо, передергивая плечами.
— Кофе натощак — ужасная привычка, Аня.
Высоцкий сказал привычно нравоучительно, а у Ани загорелись уши. Она, пожалуй, слишком выразительно посмотрела на его чашку… И отсутствующее рядом блюдце хоть с чем-то…
Могла бы нарваться на щелчок по носу, но обошлось. Высоцкий только хмыкнул, возвращаясь к своему занятию.
Без слов было понятно: что позволено Юпитеру — не позволено быку. И делай с этим, девочка, что хочешь…
Аня вернулась в спальню, переоделась… Несколько минут смотрела на сумку, которая стояла раскрытой посреди комнаты.
По логике вещей, стоило бы выйти прямо с ней, потому что… Скорей всего, их дорожки с Высоцким разойдутся после поездки в больницу. И дальше… Как хотите, уважаемые Ланцовы, так и живите…
И ведь его нельзя будет осудить за то, что умоет руки. В конце концов, произошедшее — вряд ли можно поставить ему в вину. Но пока он был рядом, Ане почему-то было куда спокойней. Тоже страшно, тоже неловко, иногда до дрожи холодно из-за того, какой он, но спокойней, чем без него…
Как-то так получилось в ее жизни, что его появление всегда бередит душу… И спасает. По-своему. Без улыбок и душевной теплоты. Но факт оставался фактом — никто не предложил помощь. Только он один.
С тяжелым вздохом закрыв сумку, Аня снова заглянула в ванную, чтобы проверить, не оставила ли следов своего пребывания здесь, потом еще раз посмотрела на аккуратно заправленную кровать, как бы кивнула на прощание, выходя. Вполне возможно, эта квартира — самое красивое жилье, которое ей доведется увидеть в своей жизни.
* * *
Чуть приоткрыв дверь из спальни, Аня услышала, что Высоцкий говорит с кем-то по телефону. Выглянула, поняла, что делает он это, отвернувшись к окну. Снова позволила себе облегченный выдох, прошмыгнула вместе с сумкой по коридору к двери, поставила ее там.
Потом же вернулась, держа руки в замке, то и дело выкручивая пальцы из-за волнения.
На том самом столе-острове стояла чашка с кофе. Очевидно, это был кофе для нее. Если себе Высоцкий сделал крепкий эспрессо, поместившийся в миниатюрной чашечке, то ей — большой стакан с молоком.
Аня тихонько подошла, взобралась на высокий табурет, обхватила стакан руками, чуть склонилась, чтобы вдохнуть запах.
Высоцкий наверняка знал, что она вернулась на кухню, но снова не смотрел — говорил негромко, глядя то за окно, то на собственные часы, то себе под ноги…
Аня понимала, что по правилам Высоцкого, лучшее, что она сейчас может сделать — это быстро выпить предложенный хозяином кофе, чтобы попасть к бабушке вовремя. Сомнений в том, что ради этой поездки Высоцкому и так пришлось подвинуть дела поважней в своем графике, у Ани не было.
— Хорошо, в офисе поговорим. Я буду после двенадцати…
Аня делала глоток за глотком, одновременно стараясь не обжечься и не затягивать. Высоцкий же попрощался с кем-то, скинул, потом снова посмотрел на нее. Длинным задумчивым взглядом.
Взглядом, на который не принято отвечать, но который несомненно чувствуешь практически под кожей.
— У вас есть родственники в Киеве? — вопрос Высоцкий задал не сразу. Долго действительно просто смотрел, превращая для девушки питье кофе в хождение по канату над обрывом. Ане никогда не было настолько важно выглядеть достойно даже в таком, казалось бы, элементарном процессе. А под его взглядом все было важно. Держать спину. Пить аккуратно. Не закашляться. Не обляпаться. Не сёрбнуть. Не прыснуть.
Услышав вопрос, Аня подняла на него привычно уже немного испуганный взгляд. После чего перевела голову из стороны в сторону.
Родственников в Киеве у них не было. У бабушки была сестра, жившая в Виннице. А больше близких и не нашлось бы. Мать… В их случае, пожалуй, в близких записать не получилось бы при всем желании.
