У меня есть только потребность.
Острая, ноющая, вечная потребность.
В нём.
И он нужен мне сейчас.
Я опускаюсь на один локоть, а другой рукой тянусь к своему клитору, давление нарастает до невыносимых высот, пока он трахает эту сладкую точку внутри меня, заставляя меня становиться всё более набухшей, всё более скользкой, всё более готовой отпустить и позволить моему миру увлечь нас обоих за собой.
— Это мой долг, а не твой, — рычит он, хватая сзади мои волосы, пока они не собираются в его руке. Он толкается вперёд, пока моя щека не упирается в ковёр, и прижимает меня к себе, сильно хрипя при каждом толчке.
Я знала, что он дикий. Я знала, что он может быть грубым. У меня есть клеймо на плече, чтобы доказать это.
Но я не думала, что он будет таким.
Что бы это ни было, я знаю, что это то, от чего я никогда не вернусь. Я знаю, что никогда не захочу этого. В моих самых диких, самых извращённых мечтах о нём никогда не было так хорошо.
И всё же, это Аксель.
Мой король.
Как я могу думать иначе?
Пока он дёргает меня за волосы, а затем удерживает на месте, он просовывает другую руку мне под живот, и его пальцы с лёгкостью находят мой клитор.
Я настолько мокрая, скользкая и готовая к нему, что ему не требуется много времени, чтобы подтолкнуть меня к краю. Тому самому краю, к которому хочется бежать, а потом убегать, боясь переступить, но боясь и не переступить.
Он безжалостен и сильно стонет при каждом толчке, этот грубый, сырой звук, который становится всё громче и громче, чем ближе он к тому, чтобы кончить. Это такой прекрасный звук, звук мужчины, короля, который освобождается. Это заставляет жар в моём сердце превратиться в бушующий ад, топливо для огня.
А потом.
Я кончаю.
Как по щелчку пальцев.
— Аксель, — кричу я за секунду до того, как это происходит, быстро и стремительно, и меня сносит, я падаю и переворачиваюсь, снова и снова, когда оргазм проносится сквозь меня. Это ураган, и он держит меня в своих лапах, и я никогда не хочу, чтобы он меня отпустил. Моё тело дрожит и содрогается с головы до ног, пока я пульсирую вокруг него. Я лёгкая и тяжёлая, и моё сердце улетает. Я никогда не хочу чувствовать ничего, кроме этого, никогда не хочу никого, кроме него.
— Аврора. — Он выкрикивает моё имя, а затем я чувствую, как он кончает, давление на мои волосы, толчки его бёдер в мою задницу. Звуки, вырывающиеся из его рта, грубы, и я бы всё отдала, чтобы посмотреть на его лицо, когда он кончает в меня. Чтобы увидеть, как он теряет контроль. Чтобы увидеть, что я делаю с ним то, что никто другой не делает с ним.
— Моя гребаная богиня.
Его толчки замедляются, его рука в моих волосах медленно отпускается, снимая давление с моей головы. Он тяжело дышит, его громадное тело нависает надо мной. Капли пота падают на мою шею, заставляя меня вздрагивать.
Затем, когда оргазм начинает отходить на второй план, реальность того, что мы только что сделали, налетает на меня, как ветер сзади.
Это король Дании, Аксель.
Мой босс, который только что трахнул меня на ковре в моей спальне.
Сзади.
Он трахнул меня так, как меня никогда не трахали раньше.
И у меня есть ожог от ковра, чтобы доказать это.
Тем временем, пока мой мозг начинает приходить в себя, Аксель всё ещё тяжело дышит, а его рука медленно проводит по моей голове, по шее и вниз по позвоночнику.
— Аврора, — шепчет он, обнимая меня за талию.
— Да, — говорю я.
Он медленно выходит, сперма капает на мои бёдра, на ковёр, и громко выдыхает. — Ты…
Я не могу не улыбнуться. — Потрясающая?
— Что-то вроде этого. — Он вздыхает и проводит рукой по моему позвоночнику. — Надеюсь, я не сделал тебе больно.
Я счастливо улыбаюсь и поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него, его глаза остекленели и насытились, щеки раскраснелись. Я никогда не видела его таким раньше. Он выглядит уязвимым.
Мой холодный, потерянный король.
Сырой, открытый и уязвимый.
Он здесь редкое и прекрасное создание.
Он кивает на мои колени, и я смотрю вниз и вижу, что они все красные и разодранные. — Упс.
— Думаю, завтра тебе придётся надеть колготки, — говорит он, поднимаясь на ноги. Он снова натягивает штаны, а затем тянется вниз и поднимает меня.
— И юбку.
Он ухмыляется. — Точно.
Но он не может вести себя так раздражённо, не тогда, когда его лицо розовое, зрачки расширены, волосы в беспорядке.
Боже, он так хорошо выглядит.
Он тянется ко мне и нежно целует меня в губы. Он целует меня так, словно это уже вторая натура.
Несмотря на то, что я только что получила, от его поцелуя у меня в животе появляются бабочки.
— Я лучше вернусь в свою комнату, — говорит он.
— Мне нужно намазать колени лосьоном.
Он морщится. — Сожалею за это.
— Я нет.
Я подмигиваю ему, и он уходит, бросив на меня последний взгляд через плечо.
Я тяжело выдыхаю, как будто я вообще не дышала.
Но, чёрт возьми, кому нужно дышать, когда у тебя есть он?
Глава 16
А К С Е Л Ь
Мне часто снились кошмары.
Они начались сразу после аварии, когда меня ещё лечили в больнице от рваных ран на ногах, полученных при ползании по битому стеклу, от сотрясения мозга, которое продолжало меня дразнить. Вся страна затаила дыхание, не зная, умру ли я, как Хелена, в то время как моя сестра с неохотой была готова стать наследницей.
Кошмары прорвались сквозь морфий и пропитались тьмой, которая всегда таилась за пределами моего зрения, размывая края и постоянно заманивая меня обратно.
Хелена всегда была в них. Я чувствую, что она нашла путь в мой мозг, нашла место, выделила его для себя и сделала своим домом. Она выходила только ночью, когда я спал мёртвым сном, и тогда она превращала мой мир в ад, который принадлежал ей.
В течение года мне снились кошмары почти каждый день.
В течение следующего года они посещали меня раз в несколько недель.
С тех пор как появилась Аврора, у меня не было ни одного кошмара.
Я подумал, что, возможно, поскольку дети были счастливы, она отпустила меня с миром. Не было необходимости терроризировать меня, напоминать мне, что она мертва, а я нет.
Но теперь, сегодня ночью, кошмар вернулся.
Я лежу в постели в своих обычных апартаментах во дворце Дроттнингхольм в Стокгольме, проведя день с королём Швеции Арвидом, и почти обливаюсь потом.
Кошмар пришёл стремительно, и он оставался, казалось, целую вечность, соединяясь с реальностью.
Хелена была здесь, в этой самой комнате. Как будто она боялась навестить меня дома и решила вместо этого преследовать меня в Швеции.
Я бодрствовал, потом спал, а потом появилась она, медленно открыла скрипучие дверцы шкафа в конце комнаты и вышла.
Она шла ко мне босиком, в платье, в котором умерла, кровь покрывала её лицо так, что не было видно ни сантиметра кожи.
Её глаза были устремлены на меня, зелёные и неумолимые, как и в реальной жизни.
Мне пришлось напомнить себе, что я не должен бояться и не должен ненавидеть её.
Но первое было трудным.
Она остановилась у изножья кровати и уставилась на меня. Это могли быть минуты или часы, время не имеет отношения к снам, оно в них не существует. Но этого времени хватило, чтобы каждый волосок на моём теле встал дыбом, а грудь сдавило так, словно туда положили груду кирпичей.
Я знал, что вижу сон, я был в сознании. Но это не избавило меня от страха, что во сне у меня может случиться сердечный приступ.
Наконец, она что-то сказала.
— Ты не заслуживаешь этого.
В её голосе слышалось пустое, металлическое звучание, словно в её горле застрял динамик, и слова выходили именно так.
Чего я не заслуживаю? Пытался сказать я, но я никогда не могу говорить или кричать во сне.
