Я услышал какой-то звук во дворе. Джонатан был там с Хоуп. Она показывала ему вращение, которому научилась, а он пытался повторить. Они зашли, чтобы забрать ее школьный рюкзак, который она оставила накануне вечером. По идее, эта картинка должна была заставить меня улыбнуться, но все, что произошло — это оторвало еще один кусочек от моего сердца.
— Привет, ты что, не слышала, как я стучала?
Я незаметно вытерла слезы и повернулась лицом к своей сестре Амелии. Нацепив фальшивую улыбку, я обняла ее.
— Привет! Как дела? Чему я обязана такой честью?
Ее взгляд скользнул мимо меня на Джонатана и его сестру, затем снова ко мне.
— Собиралась узнать, не хочешь ли ты пообедать со мной «У Корда».
— М-м-м…
— Я уже узнала у Мэгги, будут ли у тебя еще занятия, и она сказала, что остался только один урок, и его ведет Кэрри.
Проклятая Мэгги. Нужно поговорить с ней.
— Мне нужно поработать с документами.
На лице Амелии появилось разочарование.
— Но, обед звучит заманчиво.
Потянувшись за сумочкой, я выглянула в окно. Джонатан и Хоуп ушли. Я расстроилась, когда поняла, что Джонатан даже не зашел поздороваться. Но я не имела права разочаровываться, когда все, что я делала последние семь недель — это избегала его. Я последовала за своей сестрой, вышла из танцевальной студии и пересекла площадь на противоположную сторону.
— Итак, то ирландское заведение все еще планирует открыться? — спросила Амелия, пока мы шли.
— Ага. Завтра состоится заседание городского совета. Я умираю от желания посмотреть на лицо Корда, когда он поймет, что девушка, с которой он столкнулся той ночью в баре, новая владелица. Похоже, это будет скорее ресторан, но Трипп продолжает кормить Корда историями об «ирландском пабе» и о том, как он рад, что на площади появится еще один бар. Он сказал, что Корд каждый раз посылает его на хер.
Мы оба рассмеялись.
Амелия открыла дверь в бар Корда.
— Итак, как ты себя чувствуешь?
— Хорошо. Я снова чувствую себя прежней, — солгала я.
Сестра уставилась на меня, и я знала, что она могла прочесть это насквозь.
Когда мы вошли в бар, я заметила, что там пусто, если не считать нашей семьи, сидящей за столиком. В полном составе. Остановившись, я посмотрела на Амелию.
— Что происходит?
Мама встала и подошла ко мне, протягивая руки к моим.
— Вайелин, дорогая, мы хотели собраться вместе, как семья.
Я сделала шаг назад, позволяя своему взгляду скользнуть по каждому. Единственного человека, которого не было за столом, был Джонатан.
— Почему? Что происходит? — спросила я, чертовски хорошо понимая, что это касается меня.
— Вайелин, ты никогда не была хорошей лгуньей.
Я издала грубый смешок.
— Правда?
— Тебе больно, и тебе плохо. Тебе нужно поговорить об этом, и если ты не хочешь говорить с Джонатаном, ты поговоришь со своей семьей.
Тяжело сглотнув, я повернулась к Амелии.
— Ты обманула меня.
— Ты растягиваешь боль, Вайелин, и мы хотим тебе помочь. Ты ходила к консультанту всего несколько раз, и тебе нужно выговориться. Боль съедает тебя изнутри.
— Но обманом заставить меня заговорить?
— Вайелин… — начал Трипп.
Подняв руку, чтобы остановить его, я покачала головой.
— Нет. Не вам решать, когда я буду говорить об этом. Я теперь не могу иметь детей, и вы все знаете, что это была моя мечта. О чем еще тут можно говорить?
— А как насчет Джонатана? — спросил Корд.
Я рассмеялась и отвернулась.
— Он придет в себя и поймет, что ему лучше быть с той, кто может дать ему семью.
— Он хочет тебя, Вайелин! — Амелия практически кричала.
Слезы потекли из моих глаз.
— Я не могу, Амелия. Я не тот человек, в которого он влюбился. Я не могу дать ему то, чего он хочет… то, чего мы оба так сильно хотели. — Я отвернулась и рыдание вырвалось из меня.
— Чушь собачья! — сказал Тревор, вставая и подходя ко мне. — Все, что ему нужно — это ты. Вы можете иметь детей. Может быть, не так, как вы хотели, но вы все равно можете.
Я прикрыла рот рукой, чтобы заглушить рыдания.
— Ты не понимаешь, Тревор.
— Тогда скажи мне, черт возьми. Объясни мне.
Я отвернулась и закрыла лицо руками. Моя мама заключила меня в объятия и прошептала:
— Выпусти, милая. Ты должна выпустить гнев и боль наружу.
Отстранившись, я вытерла слезы и посмотрела на всех.
— Ты хочешь, чтобы я тебе объяснила? У меня не может быть гребаных детей, Тревор! — Указывая на стол, я продолжила, дрожащим голосом выдавливая слова. — Вы все можете сидеть здесь и говорить мне, что все в порядке, но все не в порядке! — закричала я. — О боже, ничего в этом нет хорошего! Я не могу иметь детей! Вообще! Я никогда не смогу увидеть, как растет живот, или почувствовать, как ребенок шевелится внутри меня. Никогда мой муж не положит руку мне на живот и не поговорит с нашим ребенком.
Слезы текли рекой, и мне было все равно. На самом деле я была удивлена, что у меня вообще что-то осталось. Я видела боль на лицах моей семьи и от этого меня выворачивало наизнанку. Жалость. Мои братья вытирали слезы, а папа обнял маму. Им тоже было больно… но далеко не так сильно, как мне.
— Я никогда не испытаю, на что похожи роды, или волнение, когда узнаю, что беременна. Это… у меня все это отняли. Так что не сиди здесь и не говори, что мне, блядь, нужно двигаться дальше! Я не хочу двигаться дальше! Я не хочу сидеть здесь и смотреть, как у всех вас есть то, чего у меня быть не может. — Я так сильно плакала, что едва могла говорить между рыданиями. — Я не… хочу смотреть на… Джонатана… на животы других женщин и испытывать желание… желание, чтобы это была я.
Я начала чувствовать, что у меня подкашиваются ноги, и Тревор был тут как тут, подхватывая меня. Медленно опустившись на пол, я уткнулась лицом ему в грудь. Его руки крепко обхватили меня.
— Это было все, чего я когда-либо… хотела. И я хотела этого с ним.
Медленно покачивая нас на полу, Тревор прошептал мне в голову:
— Я знаю, милая. Но ты больше не можешь отталкивать его.
Мне казалось, что я плакала целую вечность, уткнувшись в грудь своего брата. Я так сильно вцепилась в его футболку, что удивилась, как она не порвалась.
Мама провела рукой по моей спине. Снова и снова она повторяла:
— Выпусти это, детка. Выпусти все это наружу.
Отстранившись, я посмотрела на Тревора.
— Ты отвезешь меня домой? Я просто хочу побыть одна.
— Ты уверена? — спросил он. — Я не думаю, что тебе следует оставаться одной.
Мой подбородок задрожал.
— Я просто хочу спать.
Он встал и поднял меня на руки. Я не хотела ни на кого оглядываться. Не хотела видеть жалость в их глазах.
— Давай, отвезем тебя домой, — сказал Тревор, проходя мимо Амелии и моей мамы.
— Трев, позвони, как только привезешь ее домой.
Я ничего не помнила. Ни как Тревор, посадил меня в свой грузовик, ни поездку на ранчо, ни даже как Тревор, отнес меня в спальню и уложил на кровать.
***
— Вайелин, вот вода и немного адвила.
Я стояла к нему спиной и смотрела в большое окно своей спальни.
— Спасибо, Трев.
Он положил руку мне на плечо, разворачивая меня к себе лицом.
— Возьми это для меня. Я знаю, что падение на пол должно причинить тебе боль в животе.
Я медленно села и приняла воду и таблетки. Отправив их в рот, я сделал большой глоток.
— Где все? — спросил я.
— После того, как мы уехали, мама и папа вернулись на ранчо, а все остальные немного задержались в баре.
Кивнув, я сделала глубокий вдох.
— Я не хотела так срываться.
— Я рад, что ты это сделала, и я рад, что ты сказал то, что сказала.
— Корин, наверное, сейчас боится даже взглянуть на меня.
Он покачал головой.
— Вряд ли. Она придет позже и принесет тебе немного еды.
Я потерла виски и выдохнула.
