наконец доносится от него. Слова, сказанные с трудом, приносят мне облегчение. Я выдыхаю, перестаю бить его и всё, что сейчас пытаюсь сделать – не заплакать.
Но слёзы против моей воли прорываются наружу.
Амир делает шаг вперёд, обвивает мои плечи, прижимает меня к своей груди. Вдыхаю запах чистой рубашки, его тела и не сдерживаюсь, пуская первые слёзыю
Да чёрт… Почему я стала такой плаксой?
– Прости, – раздаётся сверху. – Опять из себя вышел.
Трусь носом о его грудь и на мгновение представляю, как всё бы это было. Я… Приехала бы домой. Там меня ждала бы бабушка, Ася. Мы бы с моим ребёнком так и жили дальше, но… Не знаю. Что-то на душе волнительно. И не то.
Одиноко. Пусто.
– Что он успел сделать?
Я отрываюсь от него, беру за руку.
– Обещай, что не помчишься сломя голову убивать его.
Я вижу сомнение в его глазах.
– Всё зависит от того, что ты скажешь.
Громко выдыхаю, кажется, уже принимая Саидова таким, какой он есть. Тяну его обратно на диван в гостиной и раздумываю, стоит ли говорить всё.
Но врать я ненавижу.
Поэтому, когда Амир располагается рядом, напрягаясь, я опускаюсь головой ему на колени. Чтобы если он вдруг дёрнется – не сорвался с места, готовя кулаки.
И он это понимает. Зубы сжимает, нервно хватает меня за распущенные волосы и наматывает их на пальцы. Изредка касается макушки, делая массаж. И в эти секунды я забываюсь, не говоря ни слова.
Но рассказываю, что и как было. Про удар, про ребёнка…
И подумать не могла, что это он такую подлость совершит.
И лишь для того, чтобы отомстить…
Больно. Признаюсь.
Вижу, как Амир держит себя в руках. С трудом. Ноги у него каменные. Как и тело. Ударишь – сломаешь быстрее кулак, чем его. Он настолько напряжён, что я боюсь шевельнуться. Единственное, что успокаивает его на данный момент – его ладонь на моей макушке. И вторая, лежащая на животе и поглаживающая нашего малыша.
Кажется мне, если бы не он – Саидов бы не послушал.
– Охрана вовремя пришла, – заканчиваю историю. – И ты. Но всё нормально, хорошо. Кроме грубых слов он ничего мне не сказал. Ради этого точно не стоило попадать за решётку.
– Возможно, – у него появляется хитрый прищур. И, несмотря на слова, понимаю, что… Он всё равно держит эту мысль в голове. – Но мне не привыкать. Один раз я там уже был.
– А почему? – не могу скрыть своего любопытства.
И огонёк злобы в глазах его проносится.
– Я поняла, больная тема…
– Нет. Расскажу, – водит ладонью по животу. Поднимается чуть выше, задирая лёгкую майку. Дыхание перехватывает, и я напрягаюсь. Я не боюсь. Просто… непривычно.
Он ещё пальцами вверх скользит. Но я не сопротивляюсь, внимательно слушая. Амир рассказывает про тот случай с огромной злобой. Про ту ночь, когда оставил меня.
Когда только упоминает о ней – сердце колет. Немного. Как раз там, где Амир касается меня пальцами.
Рассказывает, что натворил Аяз.
– Ты думаешь, он её изнасиловал? – спрашиваю аккуратно. Отчего-то резко становится страшно. А что, если бы мы продолжали жить с ним дальше, и он, не дождавшись одобрения, взял бы и…
Даже думать об этом не хочу!
– Изначально не верил. Я не был там и могу опираться только на слова. Но… После недавнего не уверен. Даже если и нет – он ударил тебя. И за это ему ещё воздастся.
Надеюсь, не смертью.
Я серьёзно задумываюсь над поведением Аяза, но недолго.
Амир встаёт, подхватывает меня на руки.
– Я ножками могу, – говорю, даже не зная, что будет. Мужчина прижимает меня к себе и выходит из гостиной. – А мы куда?
– Успокаиваться.
– И как?
– Для начала накормим тебя. Ты весь день на улице гуляла. Потом пойдём в кровать. И…
Сердце начинает биться быстрее.
– …ляжем спать.
Он опускает взгляд вниз, на меня, усмехается. За что и получает комариный удар по плечу.
– Потому что завтра одну колючку я собираюсь вывести в свет.
Как слышу это – тут же настроение поднимается. Я давно нигде не была, уже покрылась плесенью и хочу куда-нибудь выйти. И всё равно мне на бывшую жену Амира.
– А это что? – нервно смеюсь, поднимая в руках… Что это, паранджа?
Нет, конечно, это не она, но что с платьем?
– Твой наряд на вечер, – спокойно говорит Амир, поднимая рукав платья. Вот именно. Рукав. Мало того, что он доходит до самого запястья, так грудь закрыта наглухо, и юбка… В самый пол.
Я всё понимаю… Он не хочет, чтобы я выглядела вульгарной, но…
– Амир, прости, – пытаюсь не конфликтовать. – Но в Дубае температура под сорок, а наряд… Тебе не кажется, что я в нём спарюсь? У нас с тобой родится не ребёнок, а варёный… Рак?
Опять хочу раков.
Где их здесь достать?
– Хорошее платье, – настаивает, снова глядя на одежду в моих руках. Спокойно стоит, скрестив на груди руки и заставляя меня это надеть.
– Хорошее, но… У вас ведь не всё так жестоко тут? В плане… Ну, хотя бы рукава можно убрать? И юбку по щиколотку… и…
По взгляду Амира понимаю, что он сейчас вообще меня не слушает.
– Только не говори, что мне ещё и лицо придётся прикрывать!
Карие глаза продолжают прожигать меня горящим взглядом. Он молчит, ничего не говорит, и я напрягаюсь.
– Да ты смеёшься… – понимаю всё сама.
И Саидов, молчаливо достав из кармана какую-то ткань, протягивает её мне и разжимает ладонь, из которой выпадает маленький прямоугольник.
Сразу понимаю, что это. Я такое в фильмах видела – исторических, в основном на танцовщицах. Для того, чтобы лицо прикрыть.
Он издевается?
– Ты шутишь!
– Хочешь пойти – выполняй то, что нормально для этой страны, – говорит жёстко. Видимо, Амир… Серьёзно относится к религии, да? Хотя я бы так не сказала.
Но, кажется, чтобы не сидеть дома, мне придётся выполнить эти условия…
* * *
Я осматриваюсь по сторонам, не зная, куда деть взгляд. Глаза разбегаются от обилия белого, золотистого. От роскоши помещения и гостей.
Да все одеты нормально! Без вуалей на лице, закрытых платьях. Все вообще все выглядят как под копирку. Только я такая. Выделяюсь. Наглухо закрытое платье и закрывающая лицо ткань. А остальные… Да всё так окей! Как будто я не в эмиратах, а у себя в России, пришла на вечеринку.
– А почему они так одеты? – спрашиваю аккуратно, вставая на
