Олега. — Это правда?
— Я… — начинаю было отвечать, как раздается звонок в дверь.
— Это наверняка Ролдугин, — восклицает мама и припускает к двери, поправляя волосы.
Но это не оценщик аукционных предметов, а люди в форме. Оглядываюсь, но не вижу Олега, который странным образом сегодня ведет себя. Но спустя пару минут я понимаю причину его поведения. Он сбежал! Потому что пришли именно к нему.
Мама стоит растерянная, смотрит на двух мужчин. Они ей что-то говорят, даже протягивают бумажку. А я не слышу, мне в уши, кажется, напихали ваты. Встряхиваю головой, подхожу ближе, почему-то чувствуя, что это что-то важное и меня тоже касается.
Прибегает обеспокоенная Глафира, которая предлагает незваным гостям напитки, а также, всполошившись, вертикальным пылесосом убирает грязь, упавшую с ботинок Миланы. Снова мысленно фокусируюсь на странном факте, но все-таки сейчас главенствующую роль занимают сотрудники миграционной службы, а это именно они пришли по душу Олега, чтобы сообщить гражданину Франции, что на родине против него открыто уголовное дело.
— Я разберусь, — вклинивается в беседу отец, а потом говорит представителям власти: — Оливье нет дома, он отъехал по важным делам, он занятой деловой человек, сейчас на переговорах, я обязательно передам ему всю информацию.
Милана фыркает, выражая свое недовольство, и удаляется к себе гордой походкой, а мама с ошарашенным видом смотрит на строгих мужчин, которые рассказывают мне, как его супруге, чем грозит невыполнение их требований.
— В общем, передайте господину Дюрану, что срок у него до понедельника, — говорит один из мужчин, переводит иногда взгляд на меня. — После мы будем вынуждены осуществить принудительную депортацию. Сами понимаете, он не явился на суд, так что…
— Какой суд? — растерянно спрашивает мама, почему-то теряя свой привычный апломб.
Стискиваю зубы, наконец, понимая, в чем дело. Боже, Олег, почему ты всё время молчишь и ничего не говоришь? Злюсь, что мать теперь будет в курсе, и перехватываю у нее из рук извещение. По поведению отца понимаю, что для него данный визит далеко не сюрприз.
— Да, мы всё передадим, благодарю, — киваю непрошеным гостям и пытаюсь отодвинуть мать, которая скрещивает руки на груди и поджимает губы.
Сейчас я могу думать только о детях и о том, как на них отразится уголовное преследование отца, за Олега беспокоюсь совсем немного, потому что он действительно заслужил всё, что с ним происходит, и было бы несправедливо, если бы он ушел от ответственности.
Но также несомненно то, что у его отца есть связи, и он не позволит сыну прозябать в тюрьме. Скорее всего, Дюраны вытащат нерадивого наследника из передряги, отделавшись несколькими штрафами. Олег выйдет сухим из воды. Да и мой отец не останется в стороне, не зря муж так сильно к нему подлизывался в последнее время.
Поэтому не вижу смысла переживать за него, тем более наши жизни скоро разойдутся в разные стороны.
— Мы поможем Олегу, он не виноват в том ЧП, — показывает свою осведомленность отец, как только за официальными лицами закрывается дверь. — Но явиться на суд необходимо. Ева, если ты задумала разводиться с мужем, то не самое лучшее время! Ты же понимаешь, что ему нужна всесторонняя поддержка, и в том числе в СМИ. Понапишут еще, что он из-за тяжелой обстановки в семье допустил ошибки при строительстве и именно поэтому пострадали люди.
Не хочу вступать в этот бесполезный спор, но обязана дать понять отцу, что он не имеет права больше вмешиваться в нашу жизнь.
— Папа, я думаю, что скоро тебя не будет это всё волновать, Милана передала мне документ, по которому совершенно точно ясно, что у нее есть ребенок, рожденный раньше моих мальчиков на три дня. Девочка. Теперь у тебя есть наследница, которую ты можешь контролировать. А я уеду.
— Так-так, что это за история?! И куда ушла Милана? Степанида! — начинает возмущаться отец, но я не в силах больше выдерживать натиск родных.
Отправляюсь на поиски мужа, которого спас от встречи с органами мой отец. Застаю его на кухне, он дрожащими руками наливает себе что-то в стакан — и это точно не чай!
— Олег, нельзя уже откладывать этот разговор, — подхожу к нему и твердой рукой отнимаю бокал, он на автомате тянет к нему руку, но потом будто смиряется и смотрит на меня серьезным взглядом.
— Я уже понял, где ты провела ночь, — сухо роняет Олег, явно не собираясь ходить вокруг да около.
Я согласна придерживаться этой тактики. Незачем уже врать друг другу.
— Давид хочет, чтобы мы были одной семьей, — говорю со страхом, и не потому, что я боюсь Олега, а потому что не так-то просто заявлять собственному мужу, что ты изменила. И неважно, что ты не облекаешь в четкие слова эту истину, она всё равно витает в воздухе.
Всё равно — ты виновата, а виноватые оправдываются, просят прощения и идут на уступки.
— Мне нельзя оставаться в России, Ева, — говорит Олег тихо, давая понять, что он слышал громкие голоса из гостиной, и прекрасно осознает степень угрозы, нависшей над ним. — И я хочу уехать. С тобой. С детьми. По документам они мои.
— Со мной? Зачем я тебе? Олег, мы давно не семья, — сдавленным шепотом спрашиваю у него, подаваясь чуть вперед и пытаясь отыскать в его глазах ответ. — Может, я не прощу Давида и он будет просто приходящим папой для моих детей, но зачем нам сохранять это подобие брака?
— Затем, Ева, что на публике я должен оставаться женатым человеком, затем, что мои родители не простят мне развода во время этого разбирательства, что тут непонятного? И ты поедешь со мной, — пресекает он рвущиеся наружу споры, хватая меня за руку, — потому что иначе я разотру вашу семейку в пух и прах. Думаешь, я зря проводил время в этом доме? Считаешь меня гулякой, бездельником и никчемной пьянью? Н-е-ет, птенчик, вот вы где у меня все, — сжимает мою руку в кулак, накладывая на нее свои пальцы, а потом делает движение, будто что-то растирает и пускает по ветру. — Все ваши секреты окажутся в СМИ. А если ты заявишь, что тебе плевать на свою семью, то что ты скажешь о маленькой секретной экспертизе, которую ты скрыла от своего разлюбезного Давида, не рассказав ему, как давний друг и партнер его отца утопил его во время рыбалки, сбросив тело в воду? А ты видела это с берега…
Я стою после слов Олега как сомнамбула. Он же воспринимает мое молчание за
