наверное.
Не моргая смотрю на ее тело, обтянутое золотистым коротким платьем.
Рррр….
На стол перемещаются чашка с ветчиной и сыром, пара салатов, еще какая-то еда. И огромный парящий теплом и мясными запахами пирог из духовки.
Я ж не этот голод имел в виду, Мышка!
Но от запахов я превращаюсь в животное. Ну почти… Ее идеальные бесконечные ноги здорово отвлекают! И Янку хочется больше. Но мой желудок готов спорить. Сглатываю слюну.
Ее телефон звонит. Показывает мне — «тихо».
— Пап, я не могу. У меня глаз что-то зудит и отек. Ага… Я лучше закапаю и дома побуду. Мало ли… Ну, не последний новый год, посидите вдвоем с мамой! С наступающим! Маме — привет. Она поймет… Ну что ж теперь?
Сбрасывает вызов.
— Ян…
— Ешь! — настойчиво. — Это курник. Я сама готовила. Для тебя…
— Вау.
Наливает мне чай.
Садится позади меня. Обнимает, прижимается лицом между лопаток.
Для меня…
Ну все, счастье снова есть!
Кусая улыбающиеся губы, грею лапки на чашке чая. Не холодными же ее лапками лапать? А я планирую…
Голода не чувствую. Я просто в своем маленьком раю.
— Спасибо, Мышка.
Целует меня в спину, прямо через ткань. Чувствую, как громко вдыхает мой запах.
— Я очень скучаю… — жалобно бормочет она, прижимаясь ко мне сильнее.
Развернувшись, обнимаю ее в ответ.
Мы что-то невнятное мурлычем друг другу в губы, жалуясь на то, как тяжело быть так далеко друг от друга. Целуемся… Обнявшись, падаем на диван. Зависнув руками в воздухе как на клавишах играем на пальцах друг друга и рисуем что-то на ладонях. Лапки сегодня не наглеют, вот то что происходит сейчас — дороже.
Так много хочется сказать, но на все это нет времени и мы молчим, иногда встречаясь губами. Нам так тепло и сладко в объятиях, так кайфово. Моя ревность, тоска растворяются, сменяясь эйфорией и расслабленностью.
Нас вырубает!
Просыпаюсь я от едва уловимого скрипа колес по снегу за окном.
— Ян! — подпрыгивают панически мои внутренности.
Вот это залет! Сколько я здесь?!
Подскакиваем на ноги. Входная дверь хлопает.
— Капец… — шипит она, зажмуриваясь.
Подхватив куртку, встаю у стены возле арки, ведущей на кухню.
— Тсс… — прижимает палец к губам Мышка.
Надо мной выключатель. Но вырубить свет я не рискую. Уже поздно. С улицы было видно, что горит. Слышим тихие голоса. Женский:
— Вань, да спит она наверное уже… Поеду я.
— Мама! — беззвучно двигаются губы замершей посреди кухни Янки.
— Ну, куда ты поедешь? — голос полкана. — Останься. С утра поздравишь дочь.
— Да, нет, — с сомнением. — Не люблю одолжений. Подарок на кухне оставлю и… такси мне вызови.
— Служебную возьмешь, — хрипло и потухшим голосом. — Причем здесь одолжения, Оксан? Я приглашаю тебя.
— В дом из которого выставил? — обиженно и с вызовом.
— Это неправда. Ты сама ушла…
— Ладно, Вань. Вызови служебную.
Янкина мама заходит на кухню. Вздрогнув, замечает Яну. Пространство словно застывает.
Янка умоляюще складывает руки и сводит брови домиком, стреляет взглядом на меня. Мама оборачивается, замечает. Открывает шокированно рот.
— Здравствуйте, — беззвучно шепчу я, разводя покаянно руками.
— Оксана?
— Вань! — вылетает из кухни ему навстречу. — А у тебя есть шампанское?
— В холодильнике… — растерянно.
— А что-нибудь покрепче? — нервно и весело.
— В баре.
— В баре? — их голоса отдаляются. — Отлично…
Мы шумно выдыхаем.
— Мама — супер! — шепчу Янке я.
— Я знаю! — гордо.
Быстро собирает мне в спортивную сумку еду, напитки.
— Яночка, зачем??
— Да ты что? Тебя ж сержанты живьем съедят! Новый год, а ты без плюшек вернулся… — шепчет она. — Здесь так нельзя! Больше не отпустят!
Тихо крадемся в прихожую. Из гостиной негромкий говор полкана и мурлыкания Янкиной мамы. Мы тихо прыскаем смехом. Женщины коварны!
Получаю несколько горячих поцелуев, сумку с ништяками и заряд любви на новый год! Счастье есть!
ЯНА
Фланкировать шашками на территории школы мне запретили. Категорически. Еще пару лет назад здесь был фехтовальный клуб, но после парочки дуэлей, на которые сорвались буйные старшеклассники колющие и режущие предметы, даже бутафорские, запретили настрого.
Но мне разрешили тренироваться с нагайкой. Кнут — это тоже моя любовь!
Придавая ей ускорение, перехватываю за спиной, как нун-чаки и снова отправляю в захлест. Это как медитация. Закрываешь глаза, концентрируешься, и тело само работает по отточенным алгоритмам.
Захлест, перехват, эллипс. Захлест, перехват, эллипс, восьмерка.
Я часто тренируюсь на спортивной площадке. Здесь как будто всегда для меня присутствует Макс. Друзья на турничках смеются и болтают. Парни подстебывая друг друга избивают «Тоху» — напольную грушу.
Настоящий Антон в школу больше не вернулся. В ходе разбирательства, всплыло еще несколько гадких эпизодов с девочками, и администрация его тихо слила. Марика забрала документы сама. И теперь счастлива замужем. Каждому свое счастье!
Ребята стебутся, смеются, дерутся в шутку. И мне кажется, что Макс среди них. Это уютно…
— Дагер, ну что ты как девочка, бьешь, а? — подзуживает Рафаэля Сэм.
Ревнует к нему до сих пор Асю.
— Ну, иди сюда, я тебя разок приласкаю, тогда! — выбивает Раф двоечку в голову «Тохе».
— Ты лучше расскажи, кто тебя на выхах приласкал так, м?
На скуле у Рафаэля роскошная фиолетовая ссадина.
— Да так… Звезда одна осветила путь.
— Девчонка, что ли? — хихикает Рита. — Зачет!
Ухмыляясь, Рафаэль бросает на нее веселый взгляд.
— Злопамятная ты, Ритка! Мне вообще везет на неадекватных. Только Асенька — прелесть.
Агния отрывает от книги глаза, тревожно переводя взгляд с Сэма на Рафаэля и обратно.
— Дагер, иди сюда, а? — швыряет в него беспалыми перчатками Семен.
Смеясь, Раф уворачивается, и ловит перчатки.
— Сема, не ведись! — улыбаюсь я. — Он тебя дразнит.
— Решетов, ну чего ты такой скучный, а? — закатывает глаза Раф, кидая в Сэма обратно перчатками. — Тебе Бог для чего язык дал? Ищи аргументы!
Сэм, наклоняется и впивается в губы Агнии.
— Мне — для этого. А ты ищи свои аргументы!
— Ну все, не ссорьтесь! — одергивает их Ася и снова погружается в чтение.
— Ладно, Решетов, не ревнуй. Я не претендую.
— Да ну!
— Скажем так: я уважаю чужие капиталы. Ты вложил больше, чем я.
— Как посчитал? — улыбается Кислицын.
— Он пошел ва-банк. А я — нет: плохие мальчики не влюбляются. Все честно!
— Ой, Раф… Раф… Встрянешь ты когда-нибудь по самые свои еврейские высокомерные ушки! — фыркаю я.
— Не-е-е… Это не моя история.
— Где-то я это уже слышал! — подмигивает Сэму Кислицын.
Апрельское солнце слепит глаза. Я снова закрываю их. Захлест, перехват, эллипс, восьмерка… Ускоряю вращение. Нагайка со свистом сечет воздух.
— Ян, фильм пойдешь смотреть?
— Позже. Возьмите мне колу
