С которым все хорошо. Боже мой, с ребенком все хорошо, и это замечательно! Я бы не пережила, случись что с малышом. Вроде и живота нет, он плоский пока, и можно даже забыть о беременности, но я каждую минуту своей жизни помню о том, что под сердцем ношу ребенка, и сберечь его должна.
Да, я помнила об этом, но сегодня осознала в полной мере. Что главная моя обязанность – ребенка защитить. Главная моя задача – моя семья. А моя семья – это мой малыш, и… Демьян. И Лара, и тот же Ян.
А казино, оружие, Марат, Максим, все эти аукционы и поставки – пусть все это пропадом пропадет. Ненавижу!
— Может, Алину безопаснее оставить здесь? Под наблюдением? Есть хоть доля процента, что дома, без врачебного надзора, ей станет хуже? – напустился Демьян на врача. — Ведь если я увезу ее, если Алине станет плохо, потом плохо станет всем вам, ясно?
— Демьян, прекрати.
Он даже не взглянул на меня. А врач, на удивление, не испугался. Наверное, и не таких повидал за свою жизнь.
— Палата уже готова. Алина Руслановна может остаться, чтобы вы были спокойны. А вам я бы посоветовал успокоиться, – строго взглянул он на Демьяна.
Тот отрывисто кивнул, я встала с кушетки, и меня тут же подхватили сильные руки. До палаты Демьян меня отнес. И когда положил на койку, мне вдруг стало страшно.
Что он уйдет, и я одна останусь. А затем Марат появится, и завершит то, что начал.
— Не уходи, – я вцепилась в Демьяна. — Пожалуйста, останься…
— Останусь.
— … я с ума сойду, если бросишь меня здесь одну. Ты же не уйдешь? Я…
— Я не уйду. Алина, все хорошо, – Демьян сначала сел, а затем лег рядом со мной, и обнял.
Меня окутал родной запах. Он со мной, здесь, я просто брежу.
— Я так испугалась, а сил совсем не было. Я и так-то не справилась бы, но хоть закричать смогла бы. А тут даже голос пропал, – захныкала я в его плечо. — Марат все продолжал, и продолжал. Я просила, а он… а он…
— Он умрет, тише. Считай, что Марат – труп, – Демьян задеревенел, но тем не менее, ласково погладил меня по плечам, по волосам.
Его прикосновения расслабляют, стирают те – неприятные и липкие, которыми я будто пропитана.
— Я не хочу возвращаться, не нужен мне этот бизнес. Я… – шмыгнула носом, чуть отодвинулась от Демьяна, и взглянула на его лицо, — я должна тебе все рассказать. Все навалилось, знаешь? Я уверена была, что ты убьешь меня, что с Ларисой ты специально… ну, что ее подорвали, и я – следующая. Потому и выстрелила, но не было ни дня, в который бы я себя не проклинала за это. Если бы не ребенок, я бы не выдержала.
— Я знаю. Спи.
— Нет, – заспорила, ведь пришло уже время все выплеснуть. — Никогда я не хотела место отца занимать, никогда! Волынов меня убить пытался, а я его того… застрелила, а тут Марат. Вот. Предложил мне место папы занять, сказал, что кровь имеет значение.
— Он использовал тебя. У нас не монархия, и правит сильнейший, – Демьян сверкнул глазами. — Он использовал тебя. И он хотел тебя, потому ты еще жива. Кровь не имеет никакого значения.
Я закрыла глаза.
— Знаю. Власть, сила и деньги – вот что имеет значение. У меня не было ничего, мною Марат прикрывался. Он использовал меня, а я хотела использовать его. Выиграть время, и уехать. Раз он заинтересовался мной, я понимала, что не отпустят. А здесь ведь Лариса, я отвечаю за нее.
— Лариса, – выплюнул Демьян имя моей сестры как ругательство.
— Она сестра. Семья. Я никогда ее не брошу, какой бы Лара ни была. Я ведь сама ее превратила в инфантильного ребенка, защищала, и вот, – потерлась щекой об его плечо, и продолжила: — Потом ты вернулся, и я испугалась. Что убьешь. Ненавидела весь этот бизнес, но выхода не видела иного, кроме как время тянуть. Чтобы вырваться. Себя спасти, сестру, ребенка. Если бы я сказала Марату, что не хочу быть… королевой, – скривилась, произнеся это слово, — он бы позволил купить билет, и уехать?
— Нет. Думаю, не позволил бы.
— Вот, – вздохнула я. — Но не могу я так больше, не вернусь в казино, и в это все. Устала от убийств, от крови, вообще от всего этого. Демьян, ты… ты любишь меня еще, или рядом только из-за ребенка?
Давящая тишина обрушилась на меня. Оглушила. Заставила мое сердце почти остановиться.
— Люблю, – обреченно ответил Демьян, и поцеловал меня в висок. — Всегда любил, люблю, и буду любить. Ты же знаешь это, Алина.
— И я люблю, – прошептала я. — Прости меня за…
— Простил. Не будем об этом. Мне тоже есть за что каяться, но мы ведь уже совершили все эти поступки. Сделанного не вернуть, время не отмотать. Давай жить дальше, и… повтори-ка, что ты сказала!
— Я люблю тебя.
Я произнесла это не так мрачно, как сам Демьян, когда признавался мне в любви. Я выдохнула эти слова с облегчением, они давно ждали своего часа, и дались мне легко и радостно.
— Давай уедем. Ты, я, ребенок, Лариса. Давай бросим все, и уедем куда-нибудь. Туда, где безопасно, где нам не придется вариться в этом котле. Давай уедем, Демьян, – я вцепилась в его рубашку, безжалостно ее комкая. — Я не хочу так жить – так, как сейчас. Так как ты все эти годы жил, как мой папа. Давай…
— Мы уедем, – перебил Демьян, отнял мои ладони от своей груди, сжал их, и прижал меня крепче. — Обещаю, я все устрою. А сейчас хватит разговоров, поцелуй меня, – попросил он.
Впрочем, просьба эта была пустой. Ведь Демьян не стал ждать, и поцеловал меня сам.
Глава 34
Проснулась от того, что совсем рядом что-то зашуршало. Еще не открывая глаз, провела рукой по постели, не обнаружила рядом никого.
И в испуге распахнула ресницы.
Моя потеря стоит у стола. В помятом костюме, чуть взъерошенный, в руках небольшой бумажный пакет и два пластиковых стаканчика на подставке.
Он словно почувствовал. Что я смотрю.
Тут же повернулся.
— Разбудил? – Демьян оставил пакет, шагнул к постели. — Вниз спускался. Завтрак в больнице отвратный, по себе помню. А там, – он кивнул на стол, — булочки свежие. Из закусочной на углу. Кофе. Тебе кофе можно?
Он остановился и оперся руками на спинку кровати.
Привстала на подушке и спросонья поежилась, подтянула одеяло к плечам.
— Можно чуть-чуть кофе, но я не хочу, – улыбнулась, сгладить попыталась его напряженное лицо. Посмотрела в окно – там светло уже, позднее утро или даже день. — Ты помнишь, о чем мы вчера говорили?
В ожидании ответа замерла.
Вдруг вечером это все на эмоциях было, необдуманно, но вот мудрое утро вернулось – и Демьян рассудил, что… не хочет.
Хотя, разве можно не хотеть после того, как мы вчера целовались? Долго и жадно. И лежали обнявшись. Пока я не уснула.
Демьян помолчал, обошел кровать, остановился возле меня и взял с тумбочки часы.
— У меня нет провалов в памяти, Коваль, – усмехнулся он, застегивая ремешок. — Разумеется. Я помню.
— Хорошо. А домой мне уже можно?
— Что ты называешь домом?
— Ты ведь где–то живешь?
Он улыбнулся. Как раньше, скромной улыбкой, которая только для меня одной.
— Да. Позавтракаем и поедем, – вернулся к столу и снова зашуршал пакетом с булочками.
Спустила ноги с кровати и нашла свои сапоги. Вчерашняя одежда неприятно сдавливает тело, а еще воспоминания раскрашивают в памяти, как меня домогается Марат, и я морщусь.
Зато из головы шум пропал и взгляд теперь ясный, та отрава, которой помощник меня напичкал – вышла уже.
Толкнула дверь в ванную и наскоро сполоснула лицо, глотнула водички. Пальцами пробежалась по спутанным волосам, в бесплодных попытках причесаться.
Развернулась и вышла в палату.
Он стоит у окна, смотрит на улицу. Из стаканчика с кофе поднимается пар и аромат плывет по воздуху ко мне.
Булочки лежат нетронутые.
А у меня урчит живот.
Торопливо откусила одну румяную, посыпанную сахарной пудрой и отпила кофе. Подкралась к нему сзади и щекой прижалась к спине.
— Сколько времени?
— Двенадцать.
