— Если я рот открою, разразится такой скандал, что вас с текущего места работы с позором вышвырнут на улицу, а после даже в обычную школу фельдшером обратно не возьмут. В моих силах сделать так, что вашего мужа выгонят с работы… а ещё я такой ненасытный, что могу и на этом не остановиться. Имейте в виду, Ольга, я знаю о вашей семье все. В какое время по утрам ваша дочь выходит гулять с собакой и сколько любовниц у вашего мужа.
Глаза ее округляются, а потом женщина недоверчиво прищуривается.
— Дополнительные вступления нужны? Или мы сразу перейдем к делу?
— Что вы хотите? — упавшим голосом уточняет женщина. Взгляд ее совсем высох, ни единой эмоции там не замечаю.
— Рассказывайте, как дело было. Особенно меня интересуют причины. И то, что вы с отцом были любовниками, можете не опускать, если это на что-то повлияло. Начинайте.
— Это было несложно. В клиники, где уже были карточки пациента, понадобилось просто вложить несколько документов, и сделать все так, чтоб в глаза не сильно бросалось. Электронные архивы меняли профессионалы. На мне были только бумаги и подлог. Подпись девочки я не знаю, откуда взяли. Я отдала бумаги — мне вернули от неё подписанные. Врачам я великодушно подарила возможность, скажем так… — женщина на пару секунд отводит взгляд и набирает воздух в легкие. И тут же медленно его выпускает. Она очень нервничает. Но боится или нет — я не понял. — Дописать пропуски.
— И это никому не показалось странным?
— Нет, им дали понять, что у службы надзора и руководства клиник негласный уговор о максимальной сумме штрафа, которая может быть предъявлена медучреждению. Соответственно, и количество ошибок не может быть безмерным. Когда приходит проверка и все на ушах стоят, обычно врачей и топовых управленцев захлёстывает паника: им хочется, чтобы от них поскорее отстали. Вкупе с остальной работой… в общем, внимательность и волнение — вещи несовместимые.
— Вы понимаете, что вам придётся за это ответить?
— Я не хотела. Меня заставили.
— Да ну? Я весь внимание. И что же это было? Шантаж? Деньги большие обещали?
— И то и другое. Деньги мне были нужны. У дочери были проблемы со здоровьем…
— Про кредиты не слышали? Или займы? — я даже немного вперед подаюсь от возмущения. Сейчас пар из ушей повалит.
Она прикрывает глаза. С виду такая спокойная, неторопливая. Но руки трясутся и губы плотно сжаты, а подбородок дрожит.
— Что за шантаж? — выплевываю грубо.
— Пожалуйста, это к делу не относится, я…
— Все равно узнаю, если захочу.
— Я не хотела вреда именно этой девочке. Я написала ту фамилию, которую мне сказали. И копии тоже я снимала, это не вызвало вопросов. И Андрею бумаги тоже я отдала.
— Он в курсе был?
— Я не знаю. Мы не обсуждали.
— Кто? — настало время главного вопроса. КТО?
Женщина отвечает не сразу. Будто взвешивает все возможные варианты. Кто опаснее. Я или он? Он или я? И побеждает…
— Софья Нестерова.
Удар прилетает в солнечное сплетение. Я готов был услышать эту фамилию. Но только не так... Тут полный шок. Зачем? Ответ один. Рита. Больше нет вариантов. А Рите не слишком-то и надо было… Мать вообще не в курсе личной жизни дочери?! Меня словно наизнанку выпотрошили, как же меня опустошает этот змеиный клубок… лжи и предательства…
— А муж ее?
— Я только с Софой общалась. Она меня нашла и заставила. Обещала больше не трогать и в случае проблем все решить.
Противно. Противно и тошно. А я ещё за одним столом с ней сидел… и дочь ее чуть не стала мне... Я чуть было на всю жизнь в их семью не вляпался!
А другая мысль и вовсе искрит и взрывается внутри.
— Вот смотрю на вас, Ольга, и думаю. Как так. Вы же с мамой дружили. Как можно было в постели грелкой ее мужа работать.
— Это личное. Наше с Андреем дело.
— Увести отца из семьи в планах было?
Она жмурится, и я провожаю гневным взглядом одинокую слезинку. Она капает ей на руки.
— Да. Влюбилась. Пыталась изо всех сил вырвать его.
— У них семья была. Ребёнок. Я мелким совсем был. Хотели без отца меня оставить? А мать заставить лить слезы по ночам? Лишь бы вам было хорошо?
Она не отвечает, но все очевидно. Гнилая душа и есть гнилая. Жаль, что мама не разглядела этого вовремя.
— Начинайте искать новое место работы, — поднимаюсь и нервно одергиваю пальто. — Ни на что приличное можете даже не рассчитывать. Это же касается и вашего мужа. Молитесь и благодарите ту девушку, что она мне сына родила. И я теперь тоже отец. Иначе ваших детей также ждала бы незавидная участь.
Выхожу на свежий воздух и приближаюсь к тачке. Не могу даже и понять, что происходит внутри. Словно проржавевшим гвоздём кто-то чертит линии.
Папа… как же так… зачем…
Передо мной распахивается дверь, а я невидящим взором гляжу в лицо своему водителю.
— Демид Андреевич. Едем?
— Погоди, Андрей, — теперь это имя жжёт горло. А во рту горький привкус. Как же так… папа… Не понимаю. — Погоди. Успеется.
Отхожу и выуживаю телефон. Ищу номер Риты и долго смотрю на него. Тянет набрать и спросить. Ну зачем? Зачем это все, зачем? Ей другой нужен, она не хотела никогда… зачем? Зачем мать слушала?!
А я? Я тоже хорош… противно от себя самого…
Губы кривит горькая ухмылка. Какая уже разница — зачем? Есть и более страшные вещи…
«Я тебя так любила… так любила! Я на что угодно бы согласилась, лишь бы доказать, что все это неправда! Но ты решил за нас обоих! ТЫ ДАЖЕ НЕ ДАЛ МНЕ ОПРАВДАТЬСЯ!»
Как была три года назад она моей душой и светлым пятном в этой грязной жизни, так и осталась. Мой светлый лучик. В темном царстве гребаного порока.
Глава 34
Нестеров отнёсся к моим словам настороженно. Но не агрессивно.
— Демид, ты вероятно все неправильно понял. Или ошибся. Никто из нашей семьи не хотел тебе зла. Мы ведь на протяжении нескольких лет считали тебя почти родственником.
Выяснять все наедине с Софой было бы огромной ошибкой. Во-первых, эта женщина оказалась довольно увертливой и хитрой. Во-вторых, нужно застать ее врасплох. Со мной наедине она начнет изворачиваться, это точно. А вот при Анатолии она всегда ведёт себя смирно. У неё не будет возможности вести двойную игру, как она бы обязательно сделала, беседуя со мной и мужем порознь.
— Я ведь могу тебя задавить, Анатолий, — произношу совершенно спокойно. Какое счастье, что мы не породнились. — Ты же знаешь. Мне понадобится для этого много сил и немного времени. Но это не беда. Если бы твою семью обваляли в грязи и ещё дерьмом сверху полили, что бы ты сделал?
— Ты именно так и поступил с моей дочерью.
— А с моим сыном? Никто не захотел считаться? Он два года без меня рос, два! Мы с Ритой разошлись по обоюдному согласию. Мне не нужна жена, которая на свидания тайно бегает к бывшему любовнику с универа! Ей вообще этот брак не был нужен! Она ушла и радуется. Ты не видишь, что ли?! У неё все прекрасно! А мой сын и мать моего ребёнка два года жили в лишениях! Только потому что кто-то не захотел упускать такой выгодный мешок с деньгами! И финансового партнера! Хочешь все это разобрать по косточкам?! Давай! Я готов! Я больше в вашей семейке никого покрывать не буду! Одна мне рога наставляет! Вторая чуть не сломала сразу несколько жизней! Если бы не это, может, и не было бы той аварии и отец был бы жив и мать здорова! И я давно бы уже был в браке с женщиной, которую люблю, и сына бы с роддома забрал лично, а не на фото сейчас смотрел! Хочешь это обсудить? Давай! Но знай! Ни тебе жизни не будет. Ни жене твоей. Не хочешь разбираться — тогда я сам это сделаю, — голос мой снижает обороты и наполняется нескрываемой угрозой. — Не хочешь отвечать за свою женщину?! Прекрасно. Ответите вдвоём.
Мы смотрим друг на друга, не сводя глаз. Как два хищника: каждый ждёт нападения соперника. И вдруг распахивается дверь в кабинет и…
— Не нужно, Демид, — внутрь вплывает Софья и останавливается в паре шагов от стола. — Толя ни при чем. Я… одна.
