— Берите же, — почти насильно вложил мне таблетки в ладонь. — Это спазган. Устроит? Могу еще что-нибудь поискать…
— Устроит, — буркнула я. В том состоянии, что я находилась, меня б и лассо на шею устроило.
Вот его он мне и накинул, улыбнувшись вновь:
— А хотите инъекцию поставлю? Глюкоза с аскорбинкой, и интоксикации, как не бывало.
— Зачем мне ваша глюкоза? — нахмурилась я, не понимая причину столь пристального внимания, но заподозрив деятельность парочки острозубых сплетниц местного отделения.
— Чтоб снять алкогольную интоксикацию…
— О-о! Вот значит как? Все уже в курсе? Или только вам посчастливилось краем слышать?
— Почему? — смутился парень. — Все знают. А что стесняться? Со всеми бывает.
— Что бывает? — решила уточнить я, а заодно выяснить, насколько быстро распространилась информация и какого качества.
— Похмельный синдром…
— У меня?
— Да. Вы ведь сестра самого Шабурина? Правильно?
С моего лица спала краска, коей и так было немного. И тот самый синдром исчез вместе с ней, зато проснулась совесть и заклацала челюстями, предвкушая сытый ужин. Мне стало неуютно, и не просто стыдно, а до омерзения. Каковы бы ни были наши отношения с Алешей, я даже в самых вольных фантазиях не желала ему зла, и тем более не хотела быть предметом его стыда и неприятностей. Мне захотелось скользнуть за дверь, в палату, прикрыть вход, закрыть на замок, запор, щеколду, придвинуть шкаф, создав баррикаду, и нырнуть под одеяло, матрац. А еще лучше, было бы оказаться по ту сторону планеты…
Я гордо вздернула подбородок и снисходительным тоном великосветской девицы заметила:
— Собирать сплетни — дело сугубо женское, мне же показалось, что вы представитель благородного семейства мужчин. С кем не бывает?
— Вы зря переживаете… Аня, правильно? А меня Олег зовут. Будем знакомы? Так что с капельницей наведаться?
Я бросила на него уничтожающий взгляд и от души хлопнула дверью в палату.
Спазган мне помог. Вскоре заглянула медсестра, принесла обед, озаботилась моим пульсом и предупредила, что явление брата пред мои светлые очи намечается не раньше, чем через два часа, так как он принимает зачеты у студентов. Это не новость — пожала я плечами и принялась ждать.
Скука одолела меня быстро. Тени на больничном потолке больше не привлекали, недра тумбочки хранили журнал двухлетней давности, половину, из которого кто-то щедро использовал не по назначению. Перечитав оставшееся, я поняла, что мне осталось только расписать стены палаты от скуки на манер узника замка Иф или свить из простыни веревку, и повторить дорогу Овода.
Прошло три часа, пошел четвертый, и я решилась выйти и поторопить Алешу.
В коридоре было тихо, толпа студентов схлынула в известном направлении — на свободу и дальше по списку. Но один все ж остался. На подоконнике, напротив палаты сидел Олег и хмуро обозревал больничный парк в окно.
— Привет, — бросила я и подошла, отчего-то решив, что он ждет меня. И уверилась в этом, глядя, как он обрадовался моему появлению.
— Привет. Лучше стало?
— Угу. Таблетки отдать?
— Зачем? Оставьте.
— О-о, я просто сражена вашей щедростью.
Он улыбнулся, умиляясь то ли моему игривому настроению, то ли сияющей физиономии. А я вздохнула — судя по улыбке, этот молодой человек кладезь самых раритетных достоинств человечества:
— Что домой не идешь?
— Так, — мгновенно заскучал он.
— А что «так»?
— Жду одного человека, — и судя по лицу, далеко не любимую девушку.
— Зачет не сдал? — догадалась я.
— Да, знаешь…на ерунде завалился. Прогулы еще. Два. У других по десять и ничего. Но опять же — сам виноват. Надо было не праздновать, а учить.
— Кому сдавал?
Олег посверлил меня внимательным взглядом и протянул неуверенно:
— Алексею Дмитриевичу.
— Тогда беда поправима. Пошли, — взяла его за руку.
— Куда?
— К Алеше. Пересдашь прямо сейчас.
— Нет. Нет, подождите, Аня, это неправильно…
— Правильно, правильно. Ты же не хочешь, чтобы я чувствовала себя твоей должницей? Ты меня от смерти спас, оторвал от сердца спазган, в ответ я помогу, спасу тебя от незачета.
— Что вы с этими таблетками? Ерунда, право…
А я уже толкнула дверь Алешиного кабинета и просунула голову, чтобы обозреть пространство — никого. Интересно, куда господин преподаватель исчез?
— Ладно, проходи, подождем.
— Нет, нет…
— Да что ты робкий такой. Боишься?
Конечно, это была провокация. Какой парень ответит — «да»? Только тот, что рядом со мной не окажется. И естественно Олег шагнул за мной в пустоту кабинета и застыл, чувствуя себя неуютно. Подозреваю, Алеша внушал ему вполне объяснимый трепет.
— Лешенька, — пропела я и принялась кружить по кабинету, заглядывая под стол, стулья и бумаги на столе. — Ау-у-у!
Села прямо на стол, развернувшись лицом к Олегу:
— Ненути грозного препода, — развела руками, скорчив рожицу.
Парень осмелел, улыбнулся и шагнул ко мне:
— А вы веселая.
— Не то слово. А еще я вязать умею, ромбиком по диагонали… А ты веселый или как жизнь повелит?
— Странный вопрос. Я — разный.
— Пятнистый? Или в полнолуние оборотнем становитесь?
— Ага, в полнолуние — оборотнем, в новолуние — вампиром, остальные дни — скука учебного процесса, — он оказался совсем близко от меня и почти касался. Это «почти» мне и не нравилось, а остальное — очень. И хотелось продолжения знакомства:
— В столь плотном графике на личную жизнь время остается?
— Святые праздники, — кивнул он, пристально разглядывая меня. Было в его взгляде все, что хотела бы видеть женщина: восхищение, сродное обожанию, задумчивая печаль, робость и желание прикоснуться. — А ты красивая, — выдохнул он в лицо. И пахло от него мятой и анисом. Любимый запах детских капель от кашля.
Я невольно поддалась к Олегу.
— И что?
— Удивительно. Красивая, но словно не настоящая. Кожа у тебя светиться. У нас дома, статуэтка есть, маме подарили: Диана — охотница из горного хрусталя. Ты на нее похожа.
— Такая же крепкая и большая?
— Хрупкая настолько, что прикасаться страшно.
— Вот и держите руки подальше от ценного экспоната.
— Хорошо, — согласился он. Присел рядом на стол, смирно сложив руки на коленях. Я немного огорчилась и сама не могла объяснить отчего?
— Ты вообще, надолго здесь? — спросил Олег.
— Как Алеша скажет, — буркнула я.
— Строг?
— Справедлив. Напроказничала я, вспомнить стыдно.
— По этому поводу жить здесь останешься?
