Продавец обжаривал в фольге крупный картофель, смешанный с маслом и молодым сыром и подавал его с бесчисленной разновидностью начинок, запеченная говядина, свинина, бекон, бобы, лук, чеснок, кориандр, сальса и соус гуакамоле.
― Вкусно? ― спросил Дамиан, когда я вгрызлась в нафаршированную картофелину.
― Рай, ― ответила я.
― Хочешь немного этого? ― он протянул свое буррито со стейком средней прожарки с тмином, чесноком и соком лайма.
― Нет спасибо, ― выглядело оно аппетитно, но я не собиралась признаваться, что хотела его буррито.
Я по-прежнему улыбалась сама своей глупости, когда шумный свадебный кортеж пошел по аллее ― веселые жених и невеста, в сопровождении группы хохочущих детей, за которыми следовал целый ансамбль марьячи, а следом ― родственники и друзья. (Примеч. Марьячи (испан. mariachi) ― мексиканский традиционный народный инструментальный ансамбль. Основной состав инструментов ― скрипки, гитары, хараниты, гитарроны; позднее под влиянием городских оркестров стали включаться трубы и тромбон). Дамиан и я прижались к противоположным сторонам дорожки, чтобы пропустить их. Звуки фанфар ревели нам в уши, немного фальшиво, атакуя нас тяжелым взрывом вибрато. Моя картошка затряслась в отчаянии, и несколько кружочков зеленого лука соскользнули вниз. Наши с Дамианом взгляды встретились. Внезапно мы снова стали детьми, и засмеялись, когда мужчины с объемными сомбреро и звонкими скрипками двинулись цепочкой между нами.
Он заметил их одновременно со мной ― ряды и ряды бумаги, расклеенной на стенах на другой стороне улицы: розовые и желтые листовки с нашими лицами, отпечатанными на них. Я не могла разобрать, что в них говорилось, но я была почти уверена, что надписи говорили «Пропавшая без вести» обо мне и «Разыскивается» о нем. Мы словно отрезвели, увидев свои лица на листовках. Мимо нас в два ряда прошла целая свадебная процессия. Наши взгляды замерли, мы затаили дыхание. Улица была настолько узкой, что двое влюбленных, стоявших на балконах друг напротив друга, могли бы дотянуться друг до друга для поцелуя. Бежать было некуда.
Мы оставались, словно приклеенные к стенам, пока последний человек из свиты молодоженов не прошел мимо нас, и звук гитар не превратился в отдаленное бренчание.
― Шевелись, ― Дамиан поднял пакеты с покупками с земли.
Мы шли к нашей лодке через лабиринт улиц, когда он остановился возле двери уличного травмпункта.
― Думаю тебе нужно зайти, чтобы они осмотрели твой палец, ― сказал он.
― И так нормально, — я помахала фиксатором перед ним. ― Они ничего не смогут сделать. Кроме того, не думаешь ли ты, что это немного опасно? Если они смотрели новости, то могут сообразить, что к чему.
― Нет, если ты пойдешь одна. Возможно, нам стоит разойтись.
― И что? Выдумать историю о том, что случилось?
― Не хочешь ― не выдумывай, но пойди и проверь. Иди. Я подожду тебя здесь.
― Отлично, ― я двинулась дальше. Последнее что мне нужно, чтобы кто-то пытался сунуть к нему нос, когда он наконец-то заживает.
― Дело твое, ― Дамиан не сдвинулся с места. ― Если ты не войдешь, пойду я. Я должен снять швы.
Я секунду колебалась. Я бы хотела сейчас же вернуться к лодке, но он был прав. Его швы нужно было снять.
― Жди меня в супермаркете, ― сказал Дамиан. Он жестом указал на магазин на другой стороне улицы. ― Это не займет много времени.
― Хорошо, ― я стала переходить дорогу, но он удержал меня.
― Вот, ― он вручил мне несколько банкнот. ― На тот случай, если у них есть шоколадное мороженое с арахисовым маслом.
― Это слишком много для мороженого! ― я засмеялась, но он уже зашел в травмпункт.
В сравнении с толпой толкающихся прохожих, супермаркет казался прохладным и тихим. Песня «Demons» группы Imagine Dragons звучала из динамиков. Я бродила по отделу с замороженными продуктами. Никакого шоколадного мороженого с арахисовым маслом. Я просматривала замороженные оладьи, когда слова из песни заставили меня замереть на месте.
Дамиан был слишком настойчив ― травмпункт, мой палец, его швы. Какие-то намеки насчет того, что нам нужно разделиться.
Возможно, нам стоит разойтись.
Козел! Он отпустил меня.
Как только станет безопасно, я переправлю тебя с острова.
Не забывай об этом.
Он убедился, чтобы я не оставила ожерелье из ракушек.
Я побежала обратно через дорогу, едва увернувшись от машин, которые чуть меня не сбили. Водители сигналили и проклинали меня, но все, что в тот момент меня волновало, ― дверь травмпункта. Я дернула ее и застыла. Он был там, сидел на одном из пластиковых стульев и листал журнал, пакеты с покупками стояли у его ног. Я медленно отступила прочь, не желая, чтобы он увидел, в какой панике я была, что мысль о том, чтобы оказаться вдали от него снова, была настолько болезненной, что я едва могу дышать. Я закрыла глаза и задышала.
5, 4, 3, 2, 1 . . .
Еще раз.
5, 4, 3, 2, 1 . . .
Затем я вернулась в супермаркет. В течение некоторого времени я просто слонялась вокруг, все еще не в состоянии справиться с чувством пустоты, которое охватило меня. Я была влюблена в Дамиана, окончательно, полностью, безысходно. Я говорила себе, что пока я остаюсь с ним, у него есть преимущество, он может заключить сделку, обменяв меня на свою безопасность.
Без меня он был открытой мишенью. Но правда была в том, что я хотела остаться с ним из-за себя самой, потому что он всегда, всегда был частью меня. Я хотела остаться с ним, чтобы собрать воедино все его расколотые вдребезги кусочки. Я не смогу быть целой, если он останется расколотым на части.
В раздумьях я остановилась перед земляникой. Крупная, огненно-красная земляника с яркими, зелеными шапочками. Я вспомнила растоптанный пирог, которого Дамиан так и не получил на мой день рождения, и решила, что куплю ее. Я собиралась накормить его земляникой, и ему придется в меня влюбиться.
Да. Мне понравился этот мой гениальный, надежный план.
Я ждала Дамиана внутри магазина до самого закрытия. Когда выключили свет, я направилась в травмпункт, неся в руках целую гору земляники. Дамиана там не было. Никто не сидел в комнате ожидания.
― Есть ли тут кто-нибудь на приеме у врача? ― спросила я администратора.
― Нет, но на сегодня мы закончили. Извините, вы можете прийти завтра.
Я с земляникой в руках вышла на улицу
Он оставил меня. Это был его план с самого начала ― оставить меня рядом с травмпунктом, чтобы меня можно было опознать.
