— Это код, Маш. Я пишу коды. Есть разные языки программирования, сейчас я пишу на Java, но есть много других. Ты в телефоне играешь в какие-нибудь игры?
— Ну да, конечно. Все играют.
— Я создаю такие игры. Не я один, конечно, у нас команда разработчиков. Делаем и для мобильной версии, и для десктопа…
Он продолжает говорить, все больше и больше увлекаясь, а я впитываю в себя каждое его слово. Даня симпатичный, очень. Особенно, когда улыбается и очки свои ужасные снимает. У него очень красивые синие глаза. А вместе с ярко рыжими волосами… смотрела бы и смотрела.
— А как ты начал всем этим заниматься? Ты ведь не учишься, да?
— Я всегда учусь, Маш. Все время, но да, студентом так и не стал. Некогда было.
И все, снова утыкается в монитор. А я сижу и смотрю на него.
— Почему ты никогда мне не рассказывал об этом?
— Ты не спрашивала.
А я вспоминаю, как орала тогда на него у Айса в квартире, когда его с Луизой увидела перед домом. Это ж месяца полтора назад было или чуть больше…
Все-таки холодно, тянусь за своей кружкой с чаем и вдруг слышу:
— Поздно уже, мне еще работать надо. Тебе такси вызвать?
Так и застыла с кружкой в руке. Э, нет! Ты меня больше отсюда не выгонишь! Даже не пытайся!
— Я здесь останусь. С тобой.
Знаю, что уверенно смотрю на него, даже нагло. А внутри всю колотит…
— Мама умирала четыре года. Медленно. Он знал об этом, даже не позвонил ни разу ей, не говоря уже… Маш, я ничего от него никогда не приму. И от Максима тоже.
— Знаю.
Он молчит, думает о чем-то. А меня так и подмывает сказать, что я бы вытряхнула из этой семейки все и они еще должны остались бы.
— Ничего не изменилось, Маш. И не изменится. Я никогда не буду таким, как тебе хочется.
Да это и ежу понятно! Но что ж с тобой таким упертым делать?!
— Знаю. Я все равно не уйду, Дань.
Опять молчит! Совсем с ним свихнусь когда-нибудь. Отворачивается обратно к монитору, стучит по клаве.
Понимаю, что промолчать надо, но не могу! Не я это буду.
— Дань! Они тебе обязаны! И Макс, и твой… ваш… в общем Полянский. И ты имеешь право получить с них деньги! Много денег! И пусть эта гнилая фамилия…
— Я ведь тоже Полянский, Мань! — Встает со стула и подходит ко мне. Ерошит волосы на голове, усмехается, но взгляд серьезный.
— То есть? Ты же Щеглов.
— Мама заставила его официально признать меня и фамилию свою дать. Для нее это очень важно было. Даже когда… каждый раз требовала мой паспорт, проверяла, не поменял ли обратно. Это была ее воля. Единственное, на что согласился. Я никогда ничего от них не возьму. Маш, забудь о них. А об их деньгах особенно. Ясно? Ты же вроде как ко мне пришла, да?
Полянский! Господи, и он Полянский! Обалдеть как ясно! К тебе, конечно, к тебе я пришла!
Забираю его пустую кружку со стола и ухожу на кухню, чтоб не ляпнуть еще чего-нибудь. А очень хочется!
Время и правда, позднее. Спать пора. Помню, как вчера тут лежали на диване. Куда интересно он дел надувной матрас?
— Дань? А помнишь тут был матрас, ты летом его приволок откуда-то?
— Отдал, — пожимает плечами. — Мне он не нужен был. Я его тогда для тебя достал.
Почему все, абсолютно все заставляют меня чувствовать себя последней сволочью?! Все, Маша! Успокойся. Так и правда свихнуться недолго.
— Футболку дашь? Я в душ хочу. И у тебя совсем нет еды, никакой.
— Футболка? — Достает из шкафа какую-то короткую майку. — Пойдет?
— И шорты! А лучше треники, если есть. Холодно тут у тебя. Согреться не могу.
Летом как-то совсем без одежды обходились. А сейчас все по-другому. Совсем по-другому.
Есть что-то в этом, конечно. Лежишь себе в его одежде и смотришь как в темноте светятся мониторы, как он устало откидывается на спинку стула, как руки сцепляет на затылке. Или вот сейчас снимает очки и глаза трет. Боже, я превращаюсь в Барсукову! Маша, где твои мозги, а? Но как же хорошо! И спокойно. Наконец-то!
Ночью проснулась от чего-то теплого под боком. Рыжий. Дрыхнет. Руку его у себя на заднице поправила и дальше заснула.
— Ты завтракать будешь?
Еле нашла у него гречку, не знаю, сколько она у него пролежала, но на вид вроде нормальная, да и крупа вообще долго хранится. Кажется. Время уже одиннадцатый час, воскресенье. У меня были дела этим утром, записалась-таки к косметологу. Но явно не пойду уже, за полчаса не доеду, да и не хочу никуда уходить. А он сидит все утро, уткнувшись в свои коды. Не сразу даже услышал, что я проснулась.
— Ну так как? Дань? Гречка есть. Хочешь?
— Ты завтракать будешь?
— Давай!
Он сидит на своей убогой кухне и хомячит кашу. Забавно так за ним наблюдать, он даже не замечает, что ест.
— А тебе еще долго работать?
— До вечера.
— А потом?
— С Айсом пересечься надо.
Очень хочу спросить его про Макса, что ему надо было вчера. Полянский явно хотел Рыжему морду набить, вот как пить дать. Видать, Макс больше не в чести у папаши. Вот и срывается, идиот! Связаться с наркотой, с этим психопатом Плодовым. Может, все-таки спросить? И еще не терпится узнать про Луизу. Он ведь бросил эту лицемерную стерву? Если еще нет, то я ему помогу. Или заткнуться и посуду лучше помыть?
Вообще, я голодная! Гречки было всего ничего, Рыжий все сожрал. А больше я тут ничего не нашла. Тут вроде где-то магазин есть продуктовый. Если я не ошибаюсь.
— Дань, я пойду еды куплю. Обедать нечем будет.
Офигеть, конечно. Но раз он тут сидеть весь день собирается, то в кафе я его не вытащу. Можно было б заказать, конечно, но денег совсем в обрез. Не уверена, что хочу тратить пятьдесят штук Матвея.
— Погоди, тебе деньги дать? — Вытаскивает из кармана куртки несколько смятых купюр. — Тебе хватит?
— У меня есть, на еду уж точно! — Отвожу его руку и только сейчас понимаю, что я, кажется, первый раз в жизни отказалась от денег. Себя не узнаю. Это все чувство вины. Он же все деньги на лечение матери отдавал, а я орала на него, что он нищий и таким на всю жизнь останется.
Картошка, яйца, лук, молоко, сыр и хлеб. Ниче так. На обед хватит, а на утро бутерброды с сыром… Ужинать, наверняка, с Айсом будет. Рыжий, он как Варя, о нем почему-то хочется заботиться. Сколько не убеждай себя, что это не так.
Мы так и весь день с ним и сидим в его квартире. Он коды свои сочиняет, а я рядом в кресле. Вопросами его все время достаю, но он, ничего, не злится, отвечает даже. Мало, что понимаю, если честно, это все-таки не обувь и даже не плавание, но постепенно-постепенно, думаю, въеду. Я же не дура!
У меня весь день мобильник молчит, Барсукова еще с утра написала, спросила, когда я вернусь и вернусь ли. Косметолога сама отменила в ватсапе. А вот у Рыжего… у Рыжего он целый день мигает. Вот кто ему целый день пишет, а он не отвечает, а? Есть у меня одна идея. Но, наверное, не буду сейчас спрашивать, даже имя ее произносить не хочу. Завтра в универе, наверняка, пересечемся. Пора уж нам поговорить, давно пора. А может, он ей уже сказал, что денег от отца не возьмет, вот и достает его? Так, Маша, терпение…
— Ну что, поедем? Ты уже у Леднева до сих пор живешь?
— Да я бы съехала от них уже давно! Но сначала то одно, то другое. Хотя сейчас, наверное…
— Ник правильно делает, что не отпускает тебя одну. Поехали!
Так и не сказал, почему, а я ведь всю дорогу спрашивала!
Едем до Леднева уже минут сорок, наверное. На маршрутке… Народу до фига! Даже сели не сразу, пару остановок стоять пришлось. Такси Рыжий ловить не стал, хотела, конечно, сказать, но быстро рот закрыла. Ехать никуда не хочется, если честно, лучше б у него осталась. Я за эти две недели чуть с ума не сошла, а сейчас, когда рядом, спокойнее все-таки чуть-чуть. Ладно, я спать нормально начала. Две ночи уже высыпаюсь. И диван у него не такой уж и убогий. Приезжаем на Авилова в девятом часу.
— Ты во вторник после пар чего делаешь? — Нажимает кнопку лифта и смотрит на меня выжидающе. Даже очки свои дурацкие снял.
