меня, сел между моих разведенных ног, заставляя скучать по приятной тяжести его тела.
— А не беременную можно и в воде оставить? — прошептала я, наслаждаясь откровенными ласками Андрея.
Булатов накрыл горячими, чуть шершавыми ладонями мой живот и, чуть надавливая, повел ими вверх. К груди, стиснутой развратным бюстгальтером.
— Ты спрашивала, как мне комплектик… офигенно, Лиз. В машине не разглядел, — он хотел снова склониться ко мне, но я выставила ногу вперед, и толкнула его.
— Комплектик еще с одним сюрпризом, — выдохнула я, краснея, и еще шире развела перед Андреем бедра.
Взгляд его сразу же устремился туда, на промежность, обтянутую прозрачными трусиками, в середине которых разрез.
В самом интересном месте.
— Ну как тебе? — тихо спросила, и накрыла лобок ладонью, массируя себя.
Открывая его взгляду, и снова скрывая.
— Как мне? — прохрипел Андрей, и спустил джинсы вместе с боксерами, и моему взгляду предстало мое любимое зрелище — его возбужденный, потемневший от притока крови, член.
Во рту стало вязко от слюны. Я, должно быть, нимфоманка, и плевать.
Хочу его. Ртом хочу.
Облизнулась с намеком, но Андрей покачал головой:
— Потом, кудрявая. Успеем, — выдохнул он, и опустился на меня.
Его член у входа в лоно, но Андрей не спешит. Водит им, ласкает головкой, собирает густую влагу, от которой промокает мое белье. И я жду его проникновения, как чего-то безумно, жизненно необходимого. Грудь высоко вздымается, по коже мурашки, а внизу живота — там, где так бесстыже гладит меня Андрей — стихийный пожар.
Интересно, пойду ли я завтра на собеседование, или мы не вылезем из кровати? А защита диплома? А вся остальная жизнь? Сейчас мне все неважно. Хочу лежать под Андреем с раздвинутыми ногами, и принимать в себя его член.
— Давай уже, — всхлипнула от особо чувствительной ласки по клитору.
— Лиза, — простонал Андрей мое имя, входя в меня.
Нежно, плавно растягивая. Очень медленно. Мучительно-сладко, черт бы его побрал.
— Лиз, про эту гребаную лодку… я бы без тебя не смог, ты ведь знаешь это? — Андрей толкнулся в меня сильнее, чуть сменив угол. — Люблю тебя.
Кожа к коже, он буквально раздавливает меня своим немалым весом, и я кайфую, принимая Андрея. Всего.
Обвила ногами мужские бедра, и подначила ударом пяток, подстраиваясь под его движения.
— И я люблю, — приподнялась, и всхлипнула от глубины проникновения в меня.
Дальше нам было не до разговоров. Я не хотела закрывать глаза, хотела видеть всё: как набухла венка на его лбу, как Андрей напряжен, и сосредоточен на движениях, как красиво лежат мои руки на его смуглых плечах.
Наверное, я создана для Андрея. А он — для меня.
Кровать бесстыдно скрипит, долбится об стену, и Андрей ускоряется. Движения уже не плавные, я больше не в неге от нашего слияния. Меня выгибает от резких, болезненных ударов члена, и я ловлю их, удерживаю Андрея в себе.
И двигаюсь, двигаюсь ему навстречу, подмахиваю бедрами.
Всхлипы и тихие стоны сменяют вскрики, особо громкие от глубоких проникновений и сокращения мышц. Андрей глухо стонет от того, как я сдавливаю его, и двигается еще быстрее, он практически долбит меня. Кровать под нами жалобно скрипит, по комнате раздаются пошлые шлепки от соединения наших тел.
Это охренительно хорошо. Это лучший день в моей жизни.
Надеюсь, таких дней будет множество, и все — с Андреем.
— Давай, любимая, кончай, — Андрей уткнулся лбом в мой лоб, смешивая наш пот, наше дыхание. — Кончай!
Резкий рывок члена… я жадно хватаю ртом горячий, будто пустынный воздух, и содрогаюсь всем телом. Сокращаюсь вокруг Андрея жадно, чувствуя, как он изливается с тихим стоном.
Снова в меня.
Неисправим.
Улыбаюсь своим мыслям, и глажу его мокрую от пота спину. Андрей все еще во мне и на мне, развалился абсолютно нагло, но мне хорошо, я всегда любила тяжесть его веса.
Вот только через пару секунд мне становится нечем дышать, и я спихиваю Булатова с себя.
— Лиз, — довольно мурлычет он, — будь хорошей девочкой, сгоняй на кухню. Хочу кофе и бутерброд.
— Сам сгоняй, — задыхаясь от сбившегося дыхания парировала я. — Я буду чай и вишневую слойку.
— Твоя кухня, ты и иди!
— Не пойду, — показала Андрею язык, и приподнялась с кровати от странных звуков: — Что это?
— Булка, — хохотнул Булатов, глядя на свою бедную собаку, скулящую на пороге. — Мы её напугали криками. Иди, и дай ей вкусняшку. Заодно и кофе с бутербродом мне принесешь. Давай, женщина, не ленись!
Сказал, и хлопнул меня по бедру.
Вот нахал! Я уже хотела объяснить Андрею на пальцах, что такое феминизм, но внезапно он расхохотался. Заливисто, довольно жмурясь при этом.
— Ты чего, Андрей?
— Витька-то прав был, когда херню про меня нес. Лиз, — Андрей приподнялся на локтях, — походу я альфонс. Поселился у тебя, собаку притащил, ем у тебя… охеренно устроился, скажи?
— Меня устраивает, — фыркнула от его шутки. — Только права поменьше качай, и я буду лучше тебя кормить. Будь приличным альфонсом.
— А я неприличный?
— Разумеется! Колечко обещал, свадьбу, квартиру, про ребенка заговорил. Одни обещания, Булатов, — хихикнула я. — Мне прям интересно, что из этого ты собираешься выполнить.
— Я тебе еще банковскую карту обещал, — озадачился Андрей.
— Ты мне чего только не обещал. Пока ничего не выполнил, так что сходи-ка ты сам на кухню. Чай и вишневая слойка, запомни, — ткнула его пальцем в плечо, и Андрей поднялся на кровати.
Бодро так. Будто не было этих скачек, от которых я пока даже не отдышалась, а ведь я снизу была.
— Завтра будет кольцо. Вечером едем к твоим родителям, потом к моему брату, и сообщим о свадьбе. Бабки тоже будут, свою долю в крипте я продаю. Завтра! — повторил Андрей веско, и пошел на кухню, скинув с кровати свои джинсы.
Я откинулась на подушках, довольно улыбаясь. Завтра, так завтра.
Главное, что все у нас хорошо.
И именно в этот момент постучали одновременно в мое окно, и в дверь. Я подскочила, прижимая ладони к груди, и увидела за окном полицейского.
Подорвалась с кровати к халатику, свисающему со спинки стула, побежала к двери, и впечаталась в Андрей голым телом.
— Менты пожаловали. Сиди-ка ты здесь, Лизавета Никитична, — он сжал
