— Я уверен, что она — та самая. Хотя весь номер я не запомнил.
Хлоя снисходительно улыбнулась:
— Не стоит переживать, дорогой. Не все же имеют фотографическую память.
Мэтт закатил глаза, но обмен взглядами уже произошел, и в этих взглядах сквозила интимность, удивительная между людьми, которых не связывала физическая близость. В отличие, как отметила Стефани, от нее с Рафом — вот они-то хотя и спали вместе, но, похоже, общаться совсем не могли.
В комнате повисла тишина. Казалось, все ждали, что Раф, единственный среди них настоящий полицейский, возьмет на себя руководящую роль. И он оправдал их ожидания.
— Было ли что-то, что могло спровоцировать его выпад?
— Да, он сказал мне, что любит меня.
— И что ты ему ответила?
Стефани смотрела в чашку с кофе и мечтала оказаться далеко-далеко отсюда, в иной галактике.
— Я сказала, что между нами все кончено. — Она подняла глаза. — Он каждый день меня донимал. Я больше не могла терпеть. И тогда я солгала ему, что встречаюсь с другим.
Она подняла глаза на Рафа, и взгляды их встретились. Сцепились. И не могли расцепиться. Огонь и лед сражались друг с другом, Стефани в одно и то же время чувствовала и жар, и холод. Она совсем запуталась.
— Наверное, по этой причине он и стал швыряться камнями, — после очень долгой паузы заметил Мэтт.
— Да уж, огрызнулся так огрызнулся, — высказалась Хлоя, тем самым вернув к себе всеобщее внимание, за что Стефани была ей благодарна. — Он позвонил мне и сказал, что я всем создаю проблемы и что мне лучше бы оставить свой бизнес. Я объяснила ему, что он в корне не прав, а он стал грозить мне неприятностями из-за того, что я не вняла его предупреждению. Естественно, я не собиралась препираться с этим жалким неудачником, просто вежливо с ним попрощалась и положила трубку. — Хлоя театрально вздохнула. — Представьте мое потрясение, когда он атаковал этот дом:
— Слушая вас, можно подумать, будто он засыпал нас ядерными боеголовками, — буркнул Мэтью. Покачав головой, он повернулся к Рафу. — Этот ублюдок швырнул ей в окно камень, но даже стекло не сумел разбить.
Поскольку нападение на дом не привело к серьезным жертвам, Дерек стал объектом презрения. Что это за парень, который не смог даже разбить окно!
— Скажи его адрес. — Раф требовательно смотрел на Стефани.
Та пожала плечами:
— Я не помню.
— У тебя фотографическая память. Подумай получше.
— Что ты с ним собираешься сделать?
— Нам не за что привлечь его к ответственности. Но он этого не знает. Я собираюсь задействовать своего партнера, который из этого слизняка всю душу вытрясет. Не думаю, что он после этого еще к тебе полезет.
Стефани вопросительно посмотрела на Хлою, рассчитывая на ее совет. Хлоя кивнула:
— Я думаю, так будет лучше, Стефани. Дерек неделями не давал тебе жить. Пусть теперь с ним разбирается полиция.
Стефани неохотно кивнула и сообщила адрес и телефонный номер своего бывшего.
— Оказывается, я умею делать верный выбор, — удивленно сказала Стефани, глядя на то, как Раф усаживает Мэтью на заднее сиденье машины Хлои.
Мэтью выругался, устраиваясь поудобнее.
— И ты, и я — мы обе, — ответила Хлоя.
К удивлению Деборы, Рафаэль Эскобар пришел на второй сеанс. Дебора обнаружила, что ей приятно увидеть его вновь. Обычно она безошибочно определяла, кто вернется к ней, а кто нет, и ей показалось, что Рафаэль принадлежит к разряду людей, для которых открыться перед другим человеком — слишком трудное дело.
Однако, судя по его виду, удовольствия от визита он испытывал столь же мало, как и в прошлый раз.
— Добрый день, — сказала Дебора. Он удивленно на нее посмотрел.
— Привет.
И тогда ее формальная форма приветствия показалась вдруг Деборе слишком претенциозной. Кто она такая? Эмили Пост?[20] Предполагается, что в ее задачи входит работа с его психикой, а она ведет себя так, словно собирается учить его, как подавать чай.
Возможно, из-за того, что Рафаэль ее немного смутил, она решила его поддеть:
— Я думала, вы больше не придете.
Он поднял глаза и усмехнулся:
— На вашем месте я не стал бы проводить в Лас-Вегасе слишком много времени.
— Вижу, вы принесли с собой мою книгу. Раф положил книгу на стол перед собой.
— Да, я… Вы действительно верите в то, о чем тут написали?
— Конечно, иначе зачем бы я стала об этом писать. А что вы там такого вычитали, во что так трудно поверить?
— Понимаете, создается впечатление, что вы готовы дать совет на все случаи жизни. Вам кажется, что во всем надо руководствоваться правилами. А что же сталось со старой доброй химией?
Его слова Дебору задели. На что он намекает? Неужели на то, что она и старая добрая химия — вещи несовместимые? С другой стороны, Дебора не могла не признать, что в последнее время химическая реакция между ней и Джорданом была такой, как если бы смешали два не вступающих друг с другом в реакцию вещества. Вроде того как смешать воду из-под крана с водой из-под крана.
Может, она и не отличалась взрывным темпераментом, но ведь раньше они с Джорданом получали удовольствие в постели. И тут до Деборы внезапно дошло, что в последний раз такое случилось очень давно. Больше того, она даже не смогла вспомнить, когда именно они в последний раз любили друг друга иначе, чем просто по привычке.
Молчание затягивалось, и Дебора вдруг осознала, что она так и не ответила на вопрос Рафа.
— Химия? Да, это важно. Конечно, важно. Но одного физического влечения не всегда достаточно, верно?
— Не всегда.
— И я надеюсь, вы почерпнули из моей книги, что нас часто влечет к людям, которые нам совсем не подходят. К тем, кто для нас является самым неудачным выбором.
— Как у меня с подраненными голубками.
Дебора, разумеется, не стала с ним соглашаться, потому что терапия и заключалась как раз в том, чтобы пациенты сами выбрали для себя путь к исправлению. Она наклонилась к нему над столом.
— Раф, хочу вас попросить кое-что сделать.
— Что именно?
— Я бы хотела, чтобы вы нашли женщину, которую считаете привлекательной, и пригласили ее на свидание. Но она должна быть уверенной в себе и успешной. Тем самым вы нарушите собственную схему и посмотрите, что из этого выйдет.
Несколько секунд Раф пристально смотрел ей в глаза, и Деборе пришлось сделать над собой усилие, чтобы не отвести взгляд от этих слишком темных глаз. На лице его было очень странное, какое-то необычное выражение: казалось, он собирался с духом, готовясь во имя долга, во имя высших целей совершить нечто такое, что ему претит. И вдруг он сказал:
