— Я балерина…
Это чувствуется сразу по тому, как она примостилась на краешке стула, как держится, как расправляет плечи и тянет шею.
Но вдруг что-то меняется. Плечи опадают, спина горбится. И она произносит:
— Была… Я не сдам выпускные экзамены, потому что… Потому что…
— Ты беременна.
— Так заметно, верно? — она кусает губу. — Я не знаю, что делать… Живот так быстро вырос, и я и не знала, что это может быть заметно так скоро… Я думала, что успею сдать экзамены, а теперь…
— Отец ребенка знает? Он согласен помогать тебе?
Она качает головой.
— Он… куда-то пропал. Еще до того, как я узнала о том, что беременна. Вряд ли это связано.
Да уж, конечно. У мужчин встроена чуйка на такие вещи.
— Он был старше тебя?
— Нет! Нет, он всего на год меня старше.
Еще хуже.
— А твои родители?
— У меня только папа. Я не знаю, как ему сказать… Даже сбежала к вам из Питера. Папа. Вечно занятой папа раз он до сих пор не увидел очевидного.
А вот домой девочку нужно вернуть, как можно скорее.
— Папа, наверное, тебя ищет?
— Нет. Я ведь учусь в «Академии балета», живу в общежитии. Он даже не знает, что я в Москве…
— Мужчины, — закатываю глаза и стараюсь шутить, хотя вопрос очень серьезный.
— Знаешь, боюсь, тебе придется самой рассказать отцу обо всем. Иначе можно ждать вплоть до родов, он и не заметит.
Она смеется сквозь слезы.
— О, это точно!.. Но как мне жить дальше? Папа будет в бешенстве.
— Только время покажет. Никто не даст тебе ответа сейчас. Ты очень молода и наверняка не последняя балерина, которая вынуждена взять паузу в карьере. Может быть, потом ты еще вернешься на сцену, если этого захочешь. Время пролетит быстро, не заметишь. Ты мне веришь?
— Вам — да, — твердо говорит она. — Вы же смогли… Смогли выстоять. Это ведь все правда? To, о чем столько писали в газетах!
— Ну не все…. Но это я, ты права.
Не вижу смысла отрицать. Подростки часто узнают меня и мне это только на руку. Я живое доказательство того, что жизнь не заканчивается, чтобы не происходило. Сам того не зная, Сергей помог мне даже в этом. Теперь у меня есть история, в которой я победила, и именно эта история помогла мне устроиться на эту работу. И помогает мне каждый день помогать другим.
— Я могу рассказать тебе правду, но это такая долгая история…
— А я никуда не спешу, — она аж подпрыгивает от нетерпения. — Ой… Меня, кстати, Юлей зовут, простите, что не представилась!
— Приятно познакомиться, Юль. Давай я напишу своим, что пока занята, чтобы нас не беспокоили…
А сама набиваю в телефоне своей коллеге: «Сапсан до Питера, пробей цены и время, девочку надо вернуть домой», а вслух говорю:
— Еще булочку? Ты же не ела, наверное?
36-1
***
Когда я, все-таки уговорив Юлю вернуться в Питер, откидываюсь на спинку кресла, за окном уже глубокий вечер, и в тенях под еще голыми ранней весной деревьями угадываются фигуры долговязых футболистов. Ждут меня.
Хватаю сумочку и легкое пальто и уже хочу покинуть кабинет, как мне преграждает путь Тимур.
Сердце моментально обрывается. Он бледен и его аж трясет, когда он хватает меня за руку.
— Господи, Тимур. Что случилось?
Он только трясет головой, тянет меня обратно, захлопнув дверь, и спрашивает:
— Где пульт?
— От телевизора? — удивляюсь. — На, держи.
Тимур включает старый телевизор, который тут для мультиков для детей помладше, но песенка «Даши-путешественницы» сразу же обрывается. Тимур переключает на новостной канал.
И я вижу на экране Валерию.
Она говорит на английском, но снизу идет подстрочный перевод. Буквы не сразу складываются в слова, да и те никак не желают соединяться в осмысленные предложения. Сердце бьется невпопад, а после опять сбивает свой бег, когда Тимур со всей силы швыряет пульт от телевизора прямо в стену.
— Блять, да что он за человек?! Вот скажи мне, Ксень, какого хуя я постоянно последний узнаю обо всем? И когда уже это закончится? Да чтоб он сдох поскорее, сколько ж можно!
Белые буквы ползут по экрану, на котором строгая и красивая Валерия повторяет все то, что я слышала лично от нее: «Бил беременную»… «Выкидыш»…
Срываюсь к Тимуру, которого аж разрывает на куски. Его трясет от ярости, ненависти, и я впервые понимаю, как же, проклятье, повезло, что он каким-то чудом сразу же приехал ко мне. Он хватается за меня, как за спасительный плот и шепчет:
— Он бил тебя? Тоже бил? Какие, блять, еще тайны остались, которые я не знаю? Скажи мне сейчас, Ксень. Хватит.
Тимур уже давно не матерился. Сказывается работа с детьми, но теперь в центре их нет, впрочем, судя по времени, в центре уже вообще никого нет, кроме нас. Обхватываю ладонями его лицо и ловлю обезумевший от боли и ненависти взгляд.
— Никогда, слышишь? Меня он никогда не бил.
Тимур роняет голову мне на плечо, и в этот момент ровный голос Валерии наконец- то сменяется диктором. Сделать тише, не сдвинувшись с места, я не могу, но и оставить Тимура не могу. Он весь дрожит под моими руками.
— Как мне жить-то дальше, Ксень? Как жить, зная, что у меня отец такой бесконечный мудак? Сука, как мне не убить-то его собственными руками? Я же не выдержу однажды…
— Тимур, не надо… Не думай. Мать не предупредила тебя?
— Сказала, что даст разоблачительное интервью, — хмыкает он. — Больше ничего. Блять, я же думал там только махинации с налогами и отмывание денег, но не такое!
— Она рассказала мне все еще в Риге. Хотела знать, вел ли он себя со мной также.
Тимур отшатывается к противоположной стене, а потом удар за ударом сбивает в кровь собственные костяшки.
Не выдержав, я бросаюсь к нему, обнимаю со спины и глотаю слезы.
— Не надо! Не надо…
— Да как «не надо»? А если я такой же? Если мудак, как и он, Ксень? Да он мне жизнь испортил уже тем, что участвовал в зачатии, блять!
— Он не твой отец.
Каждая мышца Тимура под моими руками наливается сталью. Он напрягается, а потом тихо выдыхает:
— Что?
— Сергей не твой отец.
Тимур резко разворачивается, обхватывая меня, чтобы не сбить с ног внезапным разворотом. И смотрит на меня, не дыша.
— Повтори, Ксень. Повтори еще раз. Это тебе тоже моя мать сказала?
— Да.
Слезы бегут по моему лицу, и я не хочу, но все равно нет-нет, да перевожу взгляд ка экран телевизора. Журналисты осаждают кованые ворота, перед которыми когда-то и моя жизнь преломилась надвое.
«Были выявлены многочисленные нарушения»… «Многомиллионные счета в зарубежных банках»… «Семейное насилие».
Валерия сбросила атомную бомбу, как и обещала. Вместе с ней это сделали те, кто копали под Сергея все это время. Они, наконец, добыли доказательства и опубликовали их в российской прессе. Валерия была лишь частью масштабного плана.
Снова поворачиваюсь к Тимуру.
Теперь он совершенно опустошен. Правда еще не дала ему освобождения, но ненависть больше не имеет над ним власти. Тимур больше не ищет уродств в себе и не питает отвращение только потому, что он с Сергеем одной крови.
— Ты даже внешне не был похож на него, Тимур. Ты совсем другой. Не говоря уже о твоих качествах. Тебе не нужно переживать о том, что когда-нибудь станешь таким, как он. Никогда не станешь.
Тимур долго смотрит на экран телевизора, даже не мигая.
Новые кадры показывают, как журналисты осаждают такую знакомую фигуру в аэропорту. Сергей пытается сбежать из страны, но ему это не удается.
Его арестовывают прямо у трапа самолета.
Мы с Тимуром оба смотрим прямой эфир с таким шоком, как будто это высадка ка Марс, где неожиданно нашли целую колонию марсиан.
— Ущипни меня, — прошу я.
— Не-а, это ты меня ущипни. Я за день еще никогда не узнавал столько потрясающих новостей… Ксень, а он знает? Знает, что я не его сын?
— Валерия говорила, что он догадывался, пусть и отрицал этот факт.
