Теперь я полюбил лес. Сомов полюбил лес? Вы можете себе это представить? Жучки, птички, одуванчики? Да где я и вот это все? Но я полюбил. Так как можно было в любое время придумать себе алиби, что пошли елочки и березки пересчитывать. А сами в этот момент просто и молча сидели на поляне в обнимку. Ну, к слову сказать, не всегда сидели. Возможно, поэтому в итоге я его и полюбил, этот дремучий лес со своими тайнами, которые знали только мы с Марусей. Да, Сомов, ты меняешься! Не удивлюсь, что скоро лютики-ромашки начнешь собирать, да веночки плести. Ну уж нет! Вот такой вот хренью, даже под дулом пистолета, заниматься не буду. Даже ради Маруси.
Месяц пролетел незаметно, а я не могу ее отпустить. Не хочу. Не имею права. Я прикипел. Даже на время не могу оторвать ее от себя. Я готов даже вернуться в наш город, если она не согласится остаться здесь со мной. Только бы быть рядом с ней.
— Маруся, а тебе нравится Ярославль?
Она пытается посмотреть на меня снизу вверх, когда мы сидим на поляне в обнимку.
— Да, очень нравится. Я бы еще здесь пожила, — я выдохнул.
— Давай переведем тебя сюда в универ? Будем снова вместе учиться.
Целую ее в макушку и замираю. Я поеду за ней на край света, но здесь уже есть почва под ногами. Я работаю. Есть причина задержаться.
— А думаешь, меня переведут?
Я снова целую ее макушку. Моя умница. Ни возражений, ни сомнений в том, хочет ли остаться со мной. Да после этого я горы сверну. Сам лично в деканате лапками в умоляющем жесте буду трясти.
— Конечно переведут, у нас недобор в группе.
Она поднимается и поворачивается ко мне:
— А жить мы здесь же будем? — заглядывает мне в глаза.
— Если тебе мало этой квартиры, давай снимем другую.
Она улыбнулась и отрицательно закивала.
— Нет, мне в этой нравится. Маленькая и такая уютная.
Я поцеловал ее легким и быстрым поцелуем.
— Это ты у меня маленькая и уютная, а квартира обычная.
Она засмущалась.
— Ой, а как же мама? Я ее там оставлю?
Я улыбнулся. Моя малышка, ранимая.
— Она будет приезжать к нам в гости, мы будем часто к ним ездить. Я тоже скучаю по семье, по сестренке.
— Да, Катюшка у тебя классная.
Я кивнул. Согласен. И добавил.
— Когда-нибудь и мы с тобой придем к этому.
Она мило улыбнулась и прижалась ко мне.
На следующий день мы сходили в деканат, нам одобрили ее перевод. Мы счастливы! Бог словно благословил нас за нашу любовь и надежду. А быть может, мы просто это выстрадали, заслужили! Осталось только забрать документы и перевести вещи.
Одну я ее не отправлю. Беру на работе отпуск, и мы вместе возвращаемся в наш город. Отвожу ее до родителей, а сам навещаю сестренку. Как она быстро растет! Играю с ней, щекочу, но мыслями все равно рядом с Марусей. Мы сразу договорились, что она сегодня останется ночевать у родителей. Только расстались, а я уже скучаю. Я провел хороший вечер со своей семьей, но вот Маруси, даже рядом с ними, не хватает.
С утра мы отправились в универ. Снова вместе, за руку. Дежавю накрыло и треснуло еще раз по голове. За то, что сбежал, за то, что оставил одну мою девочку. Идя по коридору, наткнулись на эту парочку нашу «Чип и Дейла». Стоят в обнимку, лижутся, аж блевануть охота от этой картины. Чем я раньше смотрел? Маша сжала мою руку сильнее, словно почувствовала, что я на взводе.
— Женя, оставь их в покое. Они уже свое наказание получили. Они сожрут друг друга, и даже не подавятся.
Я притянул ее к себе и поцеловал в макушку.
— Конечно, малышка! Ты права, пойдём.
Мы прошли мимо них. Они нас даже не заметили. Я проводил Машу до деканата. Поцеловал и затолкнул в кабинет. Пока пишет заявления, собирает документы, у меня есть время. Нужно раздать дружкам «любимым» их должки.
Возвращаюсь быстрыми шагами к нашей сладкой парочке «Твикс». Они к этому времени разлиплись и увидели меня. Ох и вытянулись у них фэйсы. Захотелось даже еще раз повторить на бис свой выход, чтобы запечатлеть эти физиономии.
Лиза опять защебетала:
— Какие люди. Посмотрите, кто с поджатым хвостиком вернулся. Что раны зализал, теперь решил другие места зализать?
Сука, так и хочется ее под холодную воду затолкать, чтобы могла только зубами цокать, да сопли на кулак наматывать. Как тут Маша без меня выживала? Сразу злость поднялась и начала бурлить во мне. Пока нужно оставить эту суку. Лучшее для нее наказание — лишить секса, у нее ведь бешенство матки походу уже. Раз даже на сморчка позарилась.
— Судя по тому, что я видел минуту назад, еще не понятно, кто тут кому чего вылизывает, — я с брезгливостью окинул их взглядом. Повернулся к другу своему «любимому» и сказал. — Пойдем, разговор есть.
Он дернулся, но Лиза его остановила рукой.
— Никуда он не пойдет, говорите здесь, — я улыбнулся. Смотрю на него в упор.
— Так и будешь, как сыкло, за бабской юбкой прятаться?
Он снова рыпнулся, но Лиза стала уговаривать его.
— Антоша, не слушай его. Он псих. Хочет говорить, пусть здесь говорит, — она перебирает нервно его толстовку руками.
Я сплюнул слюну, которой почти не было.
— Сыкун, я жду тебя в туалете. Ну или можешь продолжать размазывать слюни и сопли, вытираясь женской юбкой. Что, кстати, не рекомендую делать. Непонятно, где эта юбка успела побывать с такой хозяйкой, — я направился в сторону туалета.
Слышал, как Лиза пропищала: «Не завидуй, твоей толстухе никогда такие юбки не носить». Я закатил глаза. И как я раньше мог встречаться с этой сукой. Где мои глаза были?
Зашел в туалет, пошел мыть руки от скуки. Придет или нет? Уговорит его подружайка остаться рядом с ней? Ну если хоть капля мужика есть, то придет. А если придет, нужно как-то себя в руки взять. Все-таки рука нынче тяжелая, могу и не подрасчитать силы для такого хиляка. Через пару минут дверь отворилась, и зашел Чехов. Решился. Следом вбежала Лиза, но ей уже не привыкать по мужским туалетам болтаться. Как к себе домой наверно ходит.
— Что, Антонио, с охраной пришел? У одного смелости не хватило?
Он выталкивает Лизу из туалета, но она, как блоха, просачивается.
— Сомов, что тебе надо от нас. Отвянь! Вали в свой Мухосранск или где-ты сейчас там бомжуешь. Прятался, вот и сейчас исчезни, — пытается напоследок она пропищать, но он закрывает дверь на щеколду.
Но еще не совсем безнадежный. Еще пока может справиться со своей быдло-бабой. Я стал подходить ближе к нему.
— Антон Павлович, ты помнишь, как тогда в парке я тебе сказал, чтобы ты и близко не подходил к моей Марусе?
Он выпрямился, бросает мне взглядом вызов.
— Сомов, а ты мне не указ. Что хочу, то и делаю, твоего разрешения мне ждать не нужно.
В двери стала стучаться Лиза с угрозами позвать охрану. Я подошел еще ближе, наклонил голову к его лицу.
— А ты не только к ней близко подошел, — будто не слышу, что он говорит и как там щебечет эта сучка, — ты и под одеяло к ней залез, — и с этими словами бью кулаком его в живот.
Антошка сгибается, ловит воздух губами. Я нагибаюсь вместе с ним и продолжаю:
— Сучонок, я тоже никогда слов на ветер не бросаю. И бабе своей скажи, чтобы заткнулась лучше. Иначе, и она свою порцию Сомов-позитива получит.
— Урод, пошел ты на хрен, — он прохрипел, сжимаясь и корчась от боли.
— Эх, Антон Павлович, как вы некультурно выражаетесь. — Я сплюнул. — А с виду интеллигентный человек. Это наверно на вас плохо влияет ваша юбочная артиллерия. Запомни, это было последнее предупреждение. — Я развернулся и открыл защелку двери. Обернулся. — Держитесь оба от Маруси за километр. Я больше предупреждать не буду.
Лиза влетела и стала кричать:
— Мразь, ты что сделал? Антон, что он с тобой сделал? — она бросилась к нему. — Я же тебе говорила к нему не ходить, он псих, придурок.
Он стал ее успокаивать:
— Лиза, все хорошо. Это пустяк, не переживай и не обращай на него внимание. Пусть он валит и дальше в свой Мухосранск.
