пользоваться компьютером? – разворачивается он ко мне, а на его лице …улыбка? Печальная, но всё же она… Объяснит мне кто-нибудь, что здесь происходит?! – Взломать базу данных Детдома? Не сразу, но у меня получилось. Затем я выяснил и о судьбе родителей твоей мамы. Она долго меня уговаривала, но я боялся, что она испытает туже боль, что я… Но в итоге, поддался на уговоры. И, как я заметил ранее – наши с ней судьбы удивительно похожи. С одним исключением – у твоей мамы был дядя. Мы ему написали однажды. В более сознательном возрасте, но он решил не реагировать. А ещё через несколько лет мы узнали, что он умер. Цирроз печени. Похоронами занимались мы, потому что семьи у него не было.
– Пап… я не совсем понимаю…
– Птичка, – садится он рядом со мной и обхватывает своими тёплыми ладонями мои холодные пальцы. – Мы с мамой не видели смысла рассказывать вам о умерших родственниках. Зачем? Если нет возможности познакомится, узнать их. И в этом наша ошибка. Моя. По большей части, на молчании настаивал я, а ей пришлось согласиться.
– Но…
– Родной мой, твоих бабушек и дедушек нет в живых. Уже много лет. Наши родители, мои и твоей мамы, погибли в авиакатастрофе, когда мы с ней были детьми. Один рейс, один самолёт, обе наши семьи. Именно поэтому мы с ней и оказались в Детских домах. А потом судьба свела нас в одном.
Нет…
– Но… я видела бумаги… Михаил Иванович…
Всё …ложь? Господи, но зачем ему лгать?.. О таком?!
– Михаил Иванович редкий мерзавец. И, поверь мне, я с ним ещё обужу, какого хрена он так играет на чувствах моей дочери.
– Значит, бабушка Дениса…
– Абсолютно чужая тебе женщина.
– И Денис…
– Разумеется, не твой брат.
– Боже…
Не знаю, что я чувствую… Какое-то глухое оцепенение. Всё, что происходило со мной последние несколько часов было …ложью. Вся эта боль, отчаяние и чувство несправедливости… Они были не нужными. Лишними. Придуманными. Придуманными больным умом, вроде бы, разумного мужчины…
Что мне стоило делать, так это – сразу же прийти к родителям! Не верить так легко! Господи, почему я поверила? Почему не захотела убедиться в правде, прежде чем прощаться с будущим, в котором есть Денис?! Мой Денис…
Какая же я дура! Просто невероятная!
А Михаил Иванович? Зачем?! Какую цель преследовала его ужасная ложь?
– Дарина? – слышу взволнованный голос отца, вспоминая, где нахожусь. – Птичка, ты в порядке?
– Я…
– Мне очень жаль, Дарин. Я чертовски виноват перед тобой. Перед вами с Денисом.
Денис!
– Нет-нет, – отрицательно мотаю я головой и встаю. – Я сама виновата. Сама. Прости, пап, мне нужно бежать. Спасибо, что рассказал о своих родителях. Мне жаль, что тебе не довелось их узнать, но они, наверняка, были хорошими, совсем, как вы с мамой.
– Птичка…
– Ещё раз прости, – бросаю я и выискиваю за дверь.
Бегу в коридор и выбегаю в подъезд прямо так, босиком. Какая на мне одежда? Плевать. Что обо мне подумают, если увидят? Плевать. Единственное на что мне не плевать, так это на Дениса. Как он? После того, что я натворила? Захочет ли выслушать? Сможет ли понять мою глупость? В очередной раз?
Но я обещаю себе сделать всё возможное и невозможное, чтобы вымолить его прощение. У нас вся жизнь впереди. "Мы" возможны! Я буду ждать столько, сколько придётся. И я верю, что наша любовь справится со всеми трудностями.
Долго звоню в его дверь, а затем и барабаню по железке кулаками.
Никого нет. Да, скорее всего, все на даче… А Денис? Тоже уехал туда? Нужно ему позвонить! Где мой телефон? Вот чёрт, и он на даче. Хорошо, что я помню его номер на зубок. Жму на кнопку лифта. Пожалуйста, едь скорее! Мне необходимо узнать, где мой Денис!
Когда я захожу в кабинку, палец сам нажимает на кнопку с номером последнего этажа. Ну конечно, он там! На крыше! Если он всё знал… Знал, что его дед меня обманул, он не мог туда вернуться, верно? Пожалуйста, пусть он будет там!
На крышу я выхожу затаив дыхание. Сердце больно бьёт о рёбра, когда я вижу его спину.
Денис…
Моя любовь, моя душа, жизнь!
Он оборачивается на скрип двери, замирает на мгновение, словно ожидал увидеть кого угодно, но не меня, словно не был готов, потому на лице мелькает радость узнавания, но уже в следующую секунду его взгляд тухнет под действием тягостных дум, как я догадываюсь… Он отворачивается обратно и начинает напряжённо говорить:
– Дед солгал про бабушку. Она ему никогда не изменяла, она даже смотреть на других мужчин себе не позволяла. А этот подонок взял и опорочил её. И знаешь, зачем? Рассчитывал, что ты бросишь меня без объяснений, а когда всё же решишься на них мы уже ничего не сможем вернуть. Для нас станет поздно. Словно наши чувства ненастоящие. Но за свои я уверен, Рин, – смотрит он на меня, робко стоящую уже рядом. – А что касается твоих… Может, он прав?
– Не прав, – отвечаю я тихо. – Не прав!
– Тогда почему? Почему каждый грёбанный раз, когда происходит какая-то херня ты отгораживаешься от меня? Прогоняешь? Словно я… Словно я, блять, никто для тебя! Почему, признавшись мне в любви, на следующий день отвергаешь мою? Почему веришь всем подряд, даже не попытавшись поговорить со мной?!
– Потому что я дура, Денис! Потому что я боюсь, что мои страхи оттолкнут тебя, потому отталкиваю сама! Потому что я не верила до конца, что наша любовь возможна, потому так легко поверила в её невозможность! Потому что мне страшно оттого, как сильно я тебя люблю! Я умру, если однажды ты решишь меня бросить, понимаешь? Я умру без тебя!
– Я тоже без тебя умру, Рин, – обхватывает он мои плечи руками. – Потому что ты – моя жизнь, ясно тебе? Заруби себе это на носу! Тебе ни за что от меня не избавится! Ни за что!
– Прости меня, Дени-и-ис, – взвываю я,
