Ещё стонать могла от неги тягучей и от болезненного освобождения. Тело пело долгими стонами, волнами сбрасывая все напряжение. Сколько его накопилось с той первой встречи, с укуса в лесу… Все забрал Артем, без слов забрал, перевел в сладкую боль и развеял под звёздами.
А я все стонала и, кажется, плакала от избытка всего между нами, и от недостатка слов, чтобы выразить свое, внутреннее. Но я все равно старалась и шептала ему сквозь слезы, как хорошо мне, как горячо внутри от него, как приятны его несдержанные поцелуи и грубоватые движения.
Не знаю, слышал ли он меня за рычанием волка и видел ли сквозь огненное пламя в глазах, но слова эти нужны были мне. Не вымучивала я их, сами рвались наружу, вместе со слезами и стонами.
Артем не успокаивался до рассвета, раз за разом вознося нас обоих за грань и швыряя оттуда оземь, пока я не взмолилась о пощаде. Тогда, с первыми лучами солнца, огонь в его глазах начал стихать и на смену дикому зверю пришел привычный человек разумный.
Взгляд Артема прояснился, а я под ним, наоборот, совершенно потерялась. Как он смотрел! Как на невиданное ранее чудо, как на главную драгоценность в его жизни. Одним только взглядом утопил меня в нестерпимой нежности и безусловной любви. Со всеми моими лишними килограммами, растяжками и остальными женскими комплексами.
— Люблю тебя… - прошептали его губы, передали пылающие отголосками ночи глаза, и все вокруг нас, — и птичьи голоса, и глубокая синь неба и даже садовые ромашки в клумбе подтвердили — любит.
А я взяла и поверила.
*****
В дом мы вернулись ближе к обеду — отсыпались у Ольги. Слава всем жителям небес, хозяйка по прежнему где-то задерживалась и мне не пришлось смотреть ей в глаза.
Артем объяснил, что для оборотней отлучки в дни полнолуния — обычное дело, особенно, если зверя давно не выгуливали или он чем-то взволнован. Волки, дорвавшись до свободы, бегают, играют, охотятся всю ночь, а потом долго дрыхнут где-нибудь под кустом, восстанавливают силы.
Там, у Ольги в гостевой спальне Артем попытался склонить меня к продолжению ночного марафона, но получил закономерный отпор, и я подозревала, что мы с ним ещё не раз поспорим по этому поводу.
Секс с ним был чудесным, этого не отнять, но я не привыкла к таким активностям. К фантазии и смелости Артема, к частоте, к продолжительности, да, в конце концов, к его размерам! Ну вот, я опять краснею…
Не скажу, что раньше была равнодушна к этой стороне семейной жизни, интим у нас с Пашей был регулярным, хоть и регулярность с появлением детей доходила порой до одного-двух раз в месяц. Но сейчас, после того, как Артем показал мне себя и с этой стороны, я поняла — наши с Пашей две привычные традиционные позы и одна и та же прелюдия могут смело идти на пенсию. Артёму они даже не понадобились прошедшей ночью. Зато его настроенность на меня и потрясающее чутье позволили открыть мне в себе такие грани, о которых я и не подозревала.
Я, кажется, и понять толком не успевала, — нравится ли мне или нет, а он уже точно знал и либо прекращал, либо легко преодолевал мою ненужную наносную стыдливость и уверенно доводил до вершины.
Этим он кардинально отличался от Паши, которому достаточно было один раз сказать нет, и он уже никогда не пытался вернуться к этому вопросу или выяснить причину, почему собственно нет, а может всё-таки да?
Так было у нас с одной позой, предполагающей мое активное участие. С первого раза у меня не получилось, я не поняла, как двигаться, чтобы получить хоть какие-то ощущения, о чем и сообщила Паше. Ну, собственно, и все на этом. Десять лет я думала, что не умею и не хочу так, пока вчера Артем не показал, как надо прогнуться и не задал нужный ритм, поддерживая меня и умело помогая.
И это было чудесно, хоть и очень странно. Столько лет я жила тихо, мирно, спокойно во всех планах, как скромная лягушка в своем маленьком болотце. А теперь, с бесцеремонным появлением Артема в моей жизни, весь привычный мир рухнул. Просто весь!
Артем заставил меня любить, ревновать, ценить себя и чувствовать желанной женщиной, а сегодня доказал свою любовь ещё одним способом. Прямым и чисто мужским, но очень доходчивым.
Свежую одежду пришлось позаимствовать у Ольги. Слава моде Оверсайз! Белья на меня, конечно, не нашлось, но я и не надеялась. Ладно, футболка и юбка в пол — тоже неплохо, но от Артёма все же мне стоит держаться подальше.
Скрип его зубов в момент, когда он понял, что из белья на мне ничегошеньки, я расслышала слишком хорошо, чтобы иметь какие-то сомнения по поводу его намерений, поэтому мой выход из Ольгиного дома больше напоминал бегство.
Иллюзий я не строила — от Артёма удрать невозможно, но на улице у меня хотя бы был шанс остудить его пыл возможными свидетелями. Свидетели нашлись быстро — жители поселка возвращались из леса группами и поодиночке, и со всеми я очень приветливо и чрезмерно издалека здоровалась.
Артем от моего усердия многообещающе улыбался и от этой его улыбки по коже бегали холодные мурашки, но внутри, вопреки им, все сладко сжималось и наливалось тяжёлым теплом.
Люба при нашем появлении ойкнула и засуетилась, забегала по кухне, а после, когда стол уже был накрыт, а Артем вышел поговорить по телефону, она подсела ко мне с извинениями.
— Не сердитесь, Луна, на меня за вчерашнее, не было плохого в моих мыслях.
— Я не сержусь. — И это чистая правда.
Я не обижалась больше на Любу, да и вчера, как оказалось, не сильно задело меня ее "Погуляйте". Это чисто мои заморочки, черта характера такая. От неуверенности и нездоровой мнительности.
Эмоции взыграли и уставшая от них психика взбрыкнула иррациональной обидой. Зато сегодня я вижу все ясно и не хочу, чтобы эта женщина с добрыми переживающими глазами волновалась из-за того, что обидела меня.
— Все хорошо, Люба. Правда.
Светло-карие глаза в обрамлении густой сетки морщинок вспыхнули радостью, Люба поднялась и с удвоенной энергией принялась хлопотать на кухне.
Артем закончил разговор, вернулся к нам и остановился в дверях, вытянув правую руку вверх и коснувшись пальцами косяка. От этого простого движения его футболка приподнялась, а шорты, наоборот, поползли вниз, и поразили мое неизбалованное мужским стриптизом воображение тугими канатами косых мышц живота. Божечки-кошечки… Это же надо было уродиться таким идеальным.
Я слишком резко выдохнула, чем точно порадовала Артема, польстила ему, почесала мужское эго, называйте это как хотите. И по вспыхнувшему предвкушающему удовольствию на его лице поняла, что он готов показывать себя мне полностью и по первому требованию.
А я вот так не могу, стесняюсь очень. Пусть Артем без остановки твердит, как я прекрасна, совершенна и прочее всякое такое милое, но комплексы, посаженные Пашей и взращенные им же, за один день не выкорчуешь.
Но меня радует, что Артем пытается, и у меня есть надежда, что однажды он справится и выгонит всех тараканов из моей головы.
Вечером, когда нагулявшиеся до дурноты дети уснули в своих кроватях, мы с Артёмом вышли прогуляться по берегу Урала.
От воды ощутимо тянуло прохладой, тем приятнее было ощущение теплого, даже горячего мужчины рядом. Артем держал меня за руку, а позже, почувствовав, что я продрогла на ветру, обнял, прижал спиной к своей груди и спеленал руками.
Небо на западе ещё хранило отголоски прошедшего заката, а на востоке уже сплошь покрылось проснувшимся звёздами.
Тишина и умиротворение окружали нас со всех сторон, пели запоздалые птицы, чуть слышно катил тяжёлые воды Урал.
На душе у меня было так же спокойно, как и вокруг. Возможно, кто-то не поймет, но я ощущала себя легко и правильно, словно все шло, как должно, как предопределено. Не знаю, что давало мне это убеждение — умиротворение природы ли, или надёжный, хоть и слегка властный мужчина за моей спиной. Да даже если и так, если это он — что в этом плохого? Я не из модных феминисток и карьеру выше семьи никогда не ставила. Мое место, моя радость и предназначение именно в семье, и мне комфортно на этом месте, среди любимых и любящих.
