– Да, Никит!
– Нин, можешь поздравить, у меня полный порядок!
– Сдал?!
– Ну да! Получил свой законный трояк!
– Ой… А чего ж трояк-то…
– Да ладно, сама понимаешь, не до жиру. Трояк – тоже оценка. Удовлетворительно, значит. Может, пойдем, отметим где-нибудь такое удовлетворительное для всех счастье?
– Никит, а у нас Лев Аркадьевич…
– Да? Странно, какими судьбами… Ладно, скажи ему, сейчас приеду. Я тут уже недалеко, через пять минут буду.
– Ага…
– Что, Никитушка экзамен сдал? – усмехнулся Лев Аркадьевич, когда она нажала на кнопку отбоя.
– Да. На тройку.
– Ну, слава богу… Я думал, завалит сессию, придется академический отпуск оформлять… А он ничего, выкарабкался. Все благодаря тебе, Ниночка.
– Ну уж…
– Ладно, ладно, не скромничай. Я ж не зря говорю – пропадет он без тебя. Как я сейчас без Ларочки пропадаю…
– Вам сколько ложек сахару в кофе положить, Лев Аркадьевич?
– Нисколько. Я без сахара пью. Да ты не бойся, Ниночка, я больше не буду… Не буду говорить о себе. Вижу, тебе неприятно.
– Ну что вы, я вовсе… Вам показалось, что вы…
Нина засуетилась, подавая ему кофе. Скорей бы Никита приехал! О, вот и звонок в дверь…
Никита обнял ее в прихожей, так и вошли в обнимку на кухню.
– Пап, ты в курсе, что мы с Ниной решили пожениться? – даже не поздоровавшись, заявил с ходу.
– Ну что ж, и правильно, что решили! – расплылся в грустной улыбке Лев Аркадьевич, едва заметно ей подмигнув. – И не тяните со свадьбой, чем скорее, тем лучше. Хотя, говорят, нельзя, надо год подождать… Но Ларочка вам простит, я думаю. Она ведь любила тебя, Ниночка… Очень любила…
А вот это уже называется ниже пояса, Лев Аркадьевич! Чего уж врать-то – любила.
– Я думаю, не надо нам со свадьбой торопиться! – отвернувшись к окну, произнесла тихо, но твердо. – Можно и через год, какая разница. Если положен год, значит, пусть будет год.
– Ну, как знаете… – неловко выдохнул Лев Аркадьевич. – Но переехать к нам вы должны сегодня же, слышишь, Никита?
– И с переездом тоже можно не торопиться! – по-прежнему глядя в окно, ответила за Никиту.
– Нин… – глянул на нее Никита немного удивленно. – Маринка вообще-то просила, чтоб к выходным квартиру освободили…
– Да, я понимаю… Но я не могу… Так быстро – я не могу…
– Но почему? Что нам, собраться долго?
– Не в этом дело.
– А в чем? И вообще, что ты предлагаешь? На улице жить?
Нина пожала плечами, не зная, что ответить. И вообще, она чувствовала себя испуганной мышью, загнанной в угол, переводила взгляд с лица Льва Аркадьевича на лицо Никиты. Как назло, ни одной вменяемой причины не придумывалось. И предложений тоже не было. Откуда им было взяться?
– Никит, ты должен сказать свое мужское слово! – твердо, но чуть насмешливо произнес Лев Аркадьевич. – Когда женщина сомневается, мужчина берет решение на себя!
– Да, пап, ты прав. Мы завтра переедем! – сжав рукой ее плечо и благодарно улыбнувшись отцу, быстро и легко решил проблему Никита. Как ему казалось – быстро. И легко…
– Но я действительно не могу! Не могу! Мне там тяжело! – прошелестела Нина отчаянным шепотом, едва сдерживая слезы.
И не сдержала их, окаянных. Затряслось отчаянием нутро, сдавило железным кольцом горло, вот же натура бабья слезливая! Сквозь горячую пелену вдруг поплыли их лица – неловко удивленные, и голос Никиты поплыл, с нотками легкой досады:
– Нин, ну прекрати… Возьми себя в руки, чего ты, как маленькая, в самом деле! Я понимаю, тебе тяжело. А мне, по-твоему, не тяжело? Это же моя мама там умерла… А отец так вообще – не может и минуты там провести, на дачу окончательно переехал. А ты-то чего уж так… не понимаю? Что за истерика?
– Оставь ее, Никит… Ничего, пусть поплачет. А я пойду, пожалуй. У меня еще дела.
– Ладно, пап… В общем, договорились. Мы завтра переедем.
– Тебе помочь?
– Нет, я сам. Мне как раз машину завтра из сервиса вернут.
И – ей на ухо, горячим шепотом:
– Все, Нин, перестань, неудобно… Все равно другого выхода у нас нет! Иди в комнату, я сам отца провожу…
* * *
Вещей набралось, как ни странно, довольно много – несколько объемистых сумок. Успели обрасти хозяйством, хотя, казалось, жили налегке. В машину и половины сумок не вошло.
– Придется возвращаться… – деловито произнес Никита, плюхаясь на водительское сиденье. – Я тебя там оставлю, Нин, а сам обратно смотаюсь…
– Нет! Нет… Давай я лучше здесь тебя подожду… Я не останусь там одна, без тебя!
– Да что с тобой такое, не понимаю? Рыдала весь вечер, теперь опять капризы какие-то! Садись, поехали! У меня следующий экзамен через три дня, готовиться же надо! А я время теряю!
– Да, едем…
И в самом деле – глупо упираться из-за страха. Надо себя в руки взять. Ладно, будь что будет…
Ехали молча. Уже свернув на улицу, где стоял родительский дом, Никита проговорил осторожно:
– Ты только не пугайся, там, наверное, не прибрано… Я даже не помню, как я там в те окаянные дни жил, что творил… Честное слово, будто в пропасть падал. Помню только поминки на девятый день – народу много пришло… И отец мне напиться не дал. А потом…
– Ничего, я все приберу, не извиняйся.
– Я тебе помогу, хочешь?
– У тебя же экзамен…
– Ну да вообще-то. Придется тебе одной с уборкой справляться. Нин, а когда у тебя отпуск на работе?
– В августе. А что?
– Давай поедем куда-нибудь! Я попрошу отца, он оплатит путевки. Тем более у нас в августе дата!
– Какая?
– Ты что, забыла? Год нашей совместной жизни! Ну, если тот дурацкий месяц не брать в расчет… Год, представляешь? С ума сойти!
– Да, это замечательно, Никит. Но у отца, я думаю, денег просить неловко.
– Почему? По-моему, нормально. Я же пока не работаю… Придет время, и я его буду содержать… Все взаимозаменяемо в этой жизни, Нин, все реки текут. И у нас с тобой будут дети, и мы их будем учить и содержать до определенной поры, разве не так?
– Да, так…
– Ну, и не рефлексируй в таком случае. А хорошую поездку я тебе обещаю. Все, приехали, выходи…
Выскочил из машины, деловито начал выволакивать поклажу из багажника, тащить за ручки сумки с заднего сиденья машины.
– Открой мне дверь в подъезд, подержи, пока я вещи к лифту таскаю!
Нина подчинилась команде, послушно встала у двери, с удивлением разглядывая снующего туда-сюда Никиту. Никогда его таким вертким, деловитым и сосредоточенным не видела! И странным образом именно в эту минуту толкнулось внутри ощущение, то самое, тайно-заповедно желанное… Может, это и есть чувство мужской спины – каменной стены, о котором говорят замужние женщины? Когда тобой так деловито командуют, фактически загоняя в новую жизнь? Хотя, как говорится, ничего личного… Просто сиюминутное ощущение, и все.
