Сначала пели под гитару, потом как-то устали, врубили магнитофон и просто сидели, каждый сам по себе. Андрея моего не было, Светка страдала, Пашка с Наташкой целовались – у них период такой – не оторваться. Остальные не знаю, чего делали, а я сидела на скамейке и дремала. Музыка волнами проходила по телу, навевая сон на усталые мозги, глаза потихоньку закрывались. Я думала о том, что надо все же найти время и поразмышлять о том, чего именно я хочу достичь в этой жизни, потому что как же иначе. Может, я хочу стать завбиблиотекой? Как Альбина Сергеевна... Сидеть в кабинете, пить чай с пирожками, высоко поднимать выщипанные брови, намекая на глупость подчиненных... Нет, это как-то скучно. Бизнес свой открыть… А что за бизнес? Пирожками торговать? Черт, дались мне эти пирожки, и ведь вроде ужинала... Вот хорошо Светке – у нее идей и стремлений не то что на двоих – на пятерых хватит. И до Летнева своего она наверняка завтра доберется и получит от героя все, что захочет... Светка – она такая – трактором не остановишь... А потом мне подумалось, что когда-нибудь найдется и мой герой, который увезет меня на какой-нибудь милой машинке, предпочтительно иномарке, хотя черт с ней, с машинкой, главное, чтобы человек был хороший и любил бы меня так... чтобы не испугаться дракона. Вот ведь какой бред в голову лезет – почему дракона? И тут я его увидела. Дракон наползал из переулки, блестя какими-то несимметричными глазами, и чувствовалось, что он большой и пахнет железом... Я лениво наблюдала, как он приближается к нашей улице, и думала: как же так? Дракон уже здесь, а героя у меня еще нет. Как же я без героя? Он же должен выйти навстречу чудищу с мечом... или топором?
Но в этот момент навстречу многоглазому чудищу метнулась по черному асфальту маленькая тень, и я хмыкнула вслух: вот тебе и герой – Светкин братец. Ни фига себе добрый молодец! Худющий, рост – метр с кепкой и скобки на зубах. Мальчишка полз по асфальту, толкая перед собой какую-то игрушку, и на дракона ему было плевать. Здесь я вдруг проснулась и сразу поняла, что пацан сейчас попадет под колеса, потому что это и не дракон вовсе, а мотоциклы, и еще неизвестно, увидят байкеры мальчишку или нет, так как улица-то изгибается, а он торчит как раз у стоянки и под углом к переулку.
Я спрыгнула с лавочки, что-то крикнула и побежала вперед. Суслик стоял неподвижно, вытаращив глаза на свет фар и приоткрыв рот. Я уже почти дотянулась до малыша, но тут моя нога в туфельке на каблуке зацепилась за проволоку, натянутую вдоль автостоянки и привязанную к колышкам. Я упала на асфальт, от боли нечем стало дышать, все поплыло перед глазами, и в этом мареве я увидела, как глаза дракона моргнули, а сам он стал отворачивать голову. Потом на меня обрушились звуки: крик, мат, скрежет и визг тормозов, плач напуганного, но невредимого Суслика. Первый мотоцикл стал тормозить. Позже байкер признался, что пацана не видел и среагировал, только когда я метнулась к дороге. Хорошо, что во дворах они двигались медленно. Он развернул мотоцикл, одновременно его заваливая, и второй, который вообще не понял, в чем дело, врезался в него. За спиной байкера сидел мужик, и удар мотоцикла пришелся ему прямо по ноге. Короче, в «скорую» нас грузили вдвоем. Последнее, что я видела, когда двери закрывались, – это белое лицо Светки, которая прижимала к себе брата, но смотрела почему-то не на меня, а на мужика, лежащего на соседних носилках. Честно сказать, я ревела от боли, и мне ужасно хотелось, чтобы мама поехала со мной, но ей сесть было уже некуда, и кто-то из соседей пообещал отвезти ее в больницу. И в этой тряской машине скорой мы ехали вдвоем с незнакомым мужиком, а врач, сидя на переднем сиденье, рядом с водителем, все время оглядывался и кричал нам, перекрывая гул мотора и завывания сирены:
– Ничего, потерпите, бойцы, сейчас доедем! Душманов нет, а значит, будем живы!
– При чем тут душманы? – спросил меня мужик. Он сидел на носилках и только немного морщился от боли, а я ревела, даже не думая о том, как кошмарно, наверное, выгляжу. К тому же меня начало трясти, и я, стуча зубами, с трудом проговорила:
– Это дядя Сережа, он в соседнем доме живет. Он хороший врач, но в молодости был где-то... в Афгане, кажется. И с тех пор, как вечерний выезд, все время про душманов вспоминает... по улице иногда бежит, словно обстрел...
Мужик сочувственно кивнул и, глядя на меня, с беспокойством спросил:
– Так плохо?
Я тоже кивнула, продолжая реветь и дрожать. Он, кривясь от боли, снял кожаную куртку и накрыл меня. Я хотела сказать «спасибо», но тут машину тряхнуло, в глазах потемнело от боли, я услышала крик и не сразу поняла, что это я сама кричу, а мужик гладит меня по голове и приговаривает:
– Ничего, ничего, потерпи, сейчас приедем, – а потом принялся матом орать на шофера, что он людей везет, а не картошку, и дядя Сережа подхватил:
– Точно, раненого везем, а ты что, чурка ты азиатская...
Наконец мы все же приехали, носилки закатили в приемный покой, вероятно, там бы и оставили, потому как врачей поблизости не наблюдалось, но мужик, который дохромал почти сам, лишь опираясь на плечо дяди Сережи, вцепился в него и принялся требовать немедленной медицинской помощи, голося, что он из Москвы, а завтра ему надо быть на сцене и он сейчас позвонит мэру и губернатору. Дядя Сережа, в привычной обстановке больницы пришедший в себя, моргнул кому-то из санитаров и вскоре в коридоре нарисовались два врача – мужчина и женщина. Мужик отпустил дядю Сережу и, уставившись на них немигающим взором, потребовал:
– Видите девушку на носилках? Она пострадала, спасая жизнь ребенку. Я хочу знать, что с ней, и быстро! И постарайтесь сделать все аккуратно, потому что ей очень больно. А я пока позвоню приятелю, он у меня ведет местную программу новостей, может, они не станут ждать утра, а прямо сейчас подъедут.
Короче, дальше вспоминать неинтересно, потому что, хоть меня и накололи обезболивающим, чувствовала я себя фигово. А самое смешное – я как-то про ногу и что там у меня внутри болит не очень думала, только все переживала за его кожаную куртку, которую кто-то из врачей бросил на стул в углу процедурной. Вдруг сопрут, думала я. Куртка дорогая, жалко. И так она пахла здорово. И когда в комнате появилась мама, я, не замечая ее побледневшего лица и расширенных от ужаса глаз, схватила ее за руку и зашептала:
– Мама, куртку возьми, а то украдут, а она чужая. Это мне парень дал, которого со мной вместе везли в машине.
Мать вопросительно взглянула на врача, тот пожал плечами, потом буркнул, что они вкололи мне много чего и сознание могло спутаться. Затем немного подумал и добавил что-то насчет невропатолога, которого надо будет пригласить с утра пораньше.
