медитации.
Голос, с другой стороны, кричит, чтобы я вошла, и я без колебаний поворачиваю ручку и вхожу, с самопровозглашенной улыбкой идеальной медсестры на лице.
Улыбка спадает, когда я шаркаю задом. Дверь захлопывается за мной, и я упираюсь в нее.
Вы, наверное, шутите! Неужели вселенная против меня на этой неделе?
Плечи Гейджа напрягаются, когда мы встречаемся взглядами. Я потираю лоб, ловя его взгляд, и делаю успокаивающий вдох. Рукав его белой хлопчатобумажной футболки порван, а спереди ее украшают пятна крови, травы и грязи. Его рука прижимает к щеке окровавленную марлю, а по лицу и подбородку разбросаны мелкие порезы и царапины.
— Для человека, который презирает мое существование, ты, конечно, идешь на крайние меры, чтобы увидеть меня снова, — комментирую я, прежде чем сделать глубокий вдох и отойти от двери, чтобы взять пару латексных перчаток.
— Смешно, — бормочет он. — Поверь мне, в мои планы не входило видеть тебя сегодня… или когда-либо, если бы я мог сделать это сам. — Ухмылка появляется на его окровавленной губе. — Не могу сказать, что я могу пожаловаться на вид из окна. Сексуальная медсестра и пациент — мое любимое порно. Может, попробуем?
Я натягиваю перчатки и выдавливаю из себя смех, проходя дальше в комнату, которая вдруг стала казаться намного меньше.
— Знаешь, это твоя карма за то, что ты сделал вчера. Не рассчитывай на дружелюбие в постели. — Я бросаю на него невинный взгляд. — Это трагедия, что я не могу повеселиться и воткнуть тебе гигантскую иглу или засунуть что-нибудь в задницу. Это сделало бы мой день.
Похоже, он борется с болью, чтобы бросить на меня вызывающий взгляд. Чувак пришел за медицинской помощью, а я ему дерьмо впариваю. Не круто. Это моя работа, и я должна делать ее правильно, независимо от нашей истории… или того факта, что я боюсь, какие эмоции вырвутся наружу, когда я прикоснусь к нему.
Он вздрагивает, когда я осторожно отвожу его руку от марли и отклеиваю материал. Я вдыхаю его мужской аромат — запах после бритья, смешанный с запахом свежей воды. Как и каждый мускул в его теле, его запах стал более зрелым. Его дыхание учащается, пока я осматриваю рану.
Она небольшая. Не глубокая рваная рана. Наташа была права насчет швов.
Порез будет легко зашить.
— Желание засунуть что-нибудь мне в задницу не похоже на хорошее отношение к пациентам, медсестра Барнс. Сомневаюсь, что ваш босс будет доволен, услышав, что вы дискриминируете пациентов. Точнее, пациентов государственной службы, — комментирует он, когда я отхожу, чтобы собрать свои принадлежности.
— Это может быть больно, — говорю я, когда заканчиваю и возвращаюсь к нему.
— Черт! — говорит он сквозь стиснутые зубы, когда я начинаю орошать его рану. — Ты могла бы и предупредить.
— Я предупредила.
Он вздрагивает, с его губ срывается легкое шипение, пока я работаю. Я не тороплюсь, тщательно орошаю рану и убираю засохшую кровь с его щеки.
— Кстати, я дискриминирую мудаков, — наконец поправляю я, обращая внимание на его щеку. — Не пациентов.
Он фыркает.
— Хотел бы я посмотреть на лицо твоего босса, когда ты будешь использовать это в качестве аргумента. Не очень умно увольняться с работы, когда ты бездомный.
Я пожимаю плечами.
— Он ничего не сделает.
Он поднимает бровь, когда я отхожу и начинаю выбрасывать мусор.
— Вы кажетесь слишком самоуверенной, сестра Барнс. Вы спите со своим боссом?
— Что-то в этом роде. Трахаюсь с ним. Переспала я с ним после. — Я похлопала его по руке. — Болтай сколько хочешь. Это только заставит его захотеть трахнуть меня еще больше. Я не удивлюсь, если он затащит меня в кладовку и даст мне там.
Его челюсть сжимается.
Именно это моя цель.
Ну и что, если это неправда?
— Твой отец в порядке? — спрашиваю я.
Нам нужно сменить тему, пока он не продолжил свой допрос и не поймал меня на лжи.
Он прочищает горло, прежде чем кивнуть.
— Он в соседней комнате. К счастью, мы упали в траву. Я получил самый сильный удар, и хотя он выглядел нормально, я настоял, чтобы его проверили.
Резкость его голоса выводит меня из себя. Мои слова задели его сильнее, чем физическая рана. Наша перепалка затихает, и он больше не смотрит на меня, пока лежит, а я начинаю доставать свои принадлежности. Стук в дверь заставляет нас обоих посмотреть на нее, и я ухмыляюсь при виде Джея, входящего в палату в своей синей униформе. Джей не только отличный врач. Он также отлично выглядит.
Надеюсь, он не догадается, кто этот пациент.
— Привет, Гейдж, — говорит Джей, заходя в палату и протягивая руку. — Я доктор Уитман. Я слышал, что вы с отцом упали.
Гейдж неуверенно смотрит на Джея, прежде чем пожать ему руку, и мне хочется прочитать его мысли.
— Могло быть и хуже.
Джей надевает перчатки, и я ухожу с его пути, чтобы дать ему возможность осмотреть Гейджа. Я закусываю губу при виде того, как сжимается челюсть Гейджа, когда Джей прикасается к его щеке.
— Порез не слишком глубокий, здоровяк, — говорит Джей, оглядываясь на меня. — Хорошая работа по орошению, и спасибо, что приготовила анестетик. Я дам ему его и позволю тебе его подлатать.
Я киваю.
— Звучит неплохо.
Джей идет к своему лотку и берет иглу.
— Это может быть больно на секунду, но, когда я закончу, будет намного лучше, поверь мне.
Гейдж скрипит зубами, но не издает ни звука, когда маленькая игла попадает в отверстие на его щеке.
Джей передает мне иглу, чтобы я ее выбросила, и похлопывает Гейджа по плечу.
— Сестра Барнс наложит вам швы. — Он поднимает руку и шевелит пальцами. — У нее волшебные пальцы. Я обязательно проверю вас, когда она закончит, и подготовлю вас к выписке. Если вам что-нибудь понадобится, не стесняйтесь, спрашивайте медсестру Барнс или меня.
Гейдж кивает.
— Спасибо, док.
Внимание Джея переключается на меня, пока он снимает свои
