меня не будет.
— Как не будет? — от растерянности дергаю рукой и проливаю кофе на бежевую блузку.
— Ну вот так… Температура с утра высокая.
— Я же не справлюсь, я ничего не знаю, — начинаю паниковать. Ставлю чашку на стойку, хватаю салфетку, пытаясь промокнуть пятно на блузке.
— Да не паникуй ты, — вдруг обретает нормальный голос. А до этого хрипела. Что-то мне подсказывает, что она неслучайно «заболела». — Рустам Эдуардович появится не раньше половины десятого. Сделаешь ему кофе, подашь орехи и сухофрукты. Озвучишь встречи на сегодня по журналу. Дальше сориентируешься. Пиши мне, я буду на связи. Всё объясню. Ты проверила кабинет после уборки?
— Нет.
— Иди проверь, — наказывает она.
— Ладно, — пытаюсь выдохнуть. В конце концов, я просто секретарь.
— А завтра ты появишься?
— Скорее всего нет, — снова хрипит девушка, делая вид, что больна.
— Мариш, где моя рубашка?! — слышится мужской голос в телефоне на фоне.
— Ладно, удачи тебе. Я на связи. Ах да, к двенадцати дня подготовь конференц-зал. Ну там воду, документы; проверь, работает ли экран.
— Хорошо, выздоравливай, — скидываю звонок.
«Я справлюсь! — убеждаю себя. — Все к лучшему. Чем быстрее окунусь в работу, тем лучше».
Пятно от кофе простой салфеткой не убирается. Делаю себе мысленную заметку: принести сюда запасную блузку.
Убегаю в уборную, пытаясь смыть пятно. Получается, но блузка мокрая. Надеюсь, высохнет быстро. Возвращаюсь, несусь в кабинет Юсупова.
Осматриваюсь. Кабинет впечатляет. Он огромен. Очень много пространства, панорамные окна визуально делают его ещё больше. Преобладают чёрно-белые тона. Большой рабочий стол, внушительное кожаное кресло, черный глянцевый пол, в котором отражаются софиты на потолке. Белые кожаные кресла для отдыха возле панорамных окон. Еще один круглый белый стол с чёрными стульями для переговоров. Большой монитор на полстены. А позади рабочего стола – рисунок синего неспокойного океана. Рисунок настолько реалистичный, что кажется, будто волна сейчас накроет.
Отрываю глаза от стены, вспоминая, зачем пришла, осматриваю поверхности. Все идеально чисто, кроме белого глянцевого стола. На нем разводы, а уборщица уже ушла. Иду в кухню, беру бумажные салфетки, возвращаюсь в кабинет, начиная полировать стол.
Замираю с салфеткой в руках, когда слышу позади себя тяжёлые шаги. Оборачиваюсь. Юсупов. Мужчина останавливается посреди кабинета, выгибая брови. Он, определённо, производит на меня впечатление. Своим видом, величием, прохладным взглядом, стилем, сдержанной брутальностью и давящей тяжёлой энергетикой. На нем серый костюм, чёрная рубашка. Вроде просто и официально, идеально на нем сидит. Так шьют только на заказ. И что-то мне подсказывает, что часы на его запястье стоят, как несколько моих годовых зарплат. Такие люди не экономят на аксессуарах. Они выражают их статус.
— Доброе утро, — отмираю я, пытаясь улыбнуться.
— Продолжай, — указывает на салфетку в моих руках и идет к столу. Разворачиваюсь, продолжая натирать стол и чувствуя себя нелепо.
Черт, Марина сказала, что он появится не раньше половины десятого. Краем глаза слежу, как мужчина проходится по кабинету, вынимает из встроенного шкафа папки, кидая их на свой стол, включает экран, на котором появляются графики и бегущие строки.
Втягиваю воздух. Его парфюм очень ему подходит. Что-то терпкое, древесное, с лёгкой горчинкой.
— Напомни мне, как тебя зовут, — спрашивает он.
— Диана, — выпрямляюсь, комкая салфетку в руке.
— Диана, — повторяет мое имя, опуская взгляд на мокрую блузку. — Не дотянула до секретарши, устроилась уборщицей? — вполне серьёзно и немного цинично интересуется он, садясь в своё кресло.
— Нет. На столе были разводы. Я…
— Не нужно делать работу, за которую тебе не платят, — обрывает он меня. — Если уборщица некомпетентна – уволь ее. У каждого свои чёткие обязанности.
— Хорошо, — киваю.
— Где Марина?
— Марина ушла на больничный, — четко поясняю я.
— Передай ей, что она уволена, — холодно сообщает он. Стараюсь сдерживать эмоции, но получается плохо. — Не находишь, как удобно она заболела? Именно тогда, когда нашлась замена, — рассуждает он, переводя взгляд на окно.
Я-то догадываюсь, что Марина не болеет. Но ему-то откуда знать?
— Ладно, это все лирика. Кофе мне и расписание на сегодня, — взмахивает рукой в сторону двери. Киваю, иду на выход. И только в приемной замечаю, что у меня вспотели ладони.
Я в общем невпечатлительная. Умею общаться с руководителями и коллегами. Но в присутствии этого мужчины невозможно расслабиться. Словно я на жизненно важном экзамене.
Кофе…
Кофе!
Открываю заметку с рецептом, начиная его варить в турке. Что может быть проще кофе? Но…
Отчего ему не пьется простой из кофемашины?
Весь секрет в специальном сорте кофе и мускатном орехе. Сахара и сливок в рецепте нет. Моя мама говорит, что чёрный кофе без сахара и молока пьют страшные люди. Вынуждена с ней согласиться, учитывая, что мускатный орех добавляет горечи. Водружаю на поднос чашку кофе и тарелку с орехами и сухофруктами. Медленно иду в кабинет. Мужчина читает какие-то бумаги. Он в очках. Они добавляют возраста, но ему идет.
Опускаю поднос на стол, ставлю чашку и орехи рядом. Юсупов не обращает на меня никакого внимания. И этот очень хорошо. Быстро выхожу, беру планшет с таблицей встреч, возвращаюсь.
— В девять тридцать к вам записан Сергей Александрович, — начинаю зачитывать я.
— Отметить: перенести на завтра, — отрезает мужчина. — Дальше.
— В десять двадцать – звонок с иркутским филиалом. — Мужчина кивает. — В двенадцать – переговоры в зале. В два часа дня – обед с главой медиа-холдинга. — Мужчина снова кивает. — Дальше…
— Дальше все отменить. Перенести на окна в ближайшие дни, — указывает он.
— Хорошо, — делаю пометки.
— До двенадцати меня ни для кого нет. Я не принимаю никого! — четко повторяет он. — Принеси мне бумаги
