Алёна уткнулась взглядом в тарелку, а в ответ на комплимент, пробормотала:
– Спасибо.
– Ты первый раз замуж выходишь? – неожиданно спросил он.
Алёна внутренне замерла, аккуратно выпрямилась, расправила плечи. Совершенно спокойно кивнула.
– Да.
Михаил кивнул, ничего больше по этому поводу не сказал, принялся за еду. А Алёна не могла ни кусочка проглотить. Они не смотрели друг на друга, но она чувствовала себя, словно под рентгеном. Поёрзала на стуле от волнения, заставила себя попробовать салат. Рискнула кинуть взгляд исподлобья на Барчука. Он казался спокойным и ел с аппетитом.
Послышались первые аккорды музыки, Алёна даже порадовалась, что пока музыканты отрабатывают программу, разговаривать станет проблематично, даже сидя напротив друг друга за столом, слышно будет плохо. А потом запела женщина, нечто знакомое и блюзовое, голос был достаточно сильный и красивый, но ему не хватало толики живости. Алёна подумала об этом в первую же секунду, как услышала певицу. Кстати, она всегда так считала, что Дашкиному голосу не хватает живости и игры. Что было весьма странно, ведь она вся из этого состояла, была сгустком энергии и фонтанировала идеями, а в песне это передать не могла.
Алёна развернулась на стуле и посмотрела на сцену. Это была Дашка. Будто она секунду назад в этом сомневалась. Ещё больше располневшая, но в красивом платье в пол, с вычурной причёской на голове, она пела уверенно и сверкала на посетителей глазами. Улыбалась, но улыбка была на показ.
Сколько лет они не виделись? Шесть, семь? Признаться, все эти годы Алёна ждала, что однажды включит телевизор или радио, и увидит подругу, услышит её голос. Первые года три особенно ждала. Желала Даше всего лучшего, не смотря на то, что их дороги разошлись, и расстались они отнюдь не друзьями. И вот, не дождавшись никаких чудес, Дашка поёт на сцене ресторана. Алёна знала, что это для бывшей подруги серьёзный шаг, и не вперёд, не к своей цели. Видимо, Дашка уступила своей гордости. Но зато она до сих пор в Москве, по всей видимости, не сдаётся.
– Хорошо поёт, – сказал Михаил.
Алёна услышала его голос сквозь музыку, и повернулась к нему.
– Да. Неплохо.
Странное, щемящее чувство в груди. Алёна сидела спиной к сцене, допила вино двумя глотками, и слушала Дашкин голос. А сама вспоминала свою юность, как они с Дашкой перебивались, бывало, с хлеба на воду, и спали на полу коммунальной квартиры на надувных матрасах. Вспоминала, но всё это казалось настолько нереальным, будто и не с ней происходило.
– Алёна, с тобой всё хорошо? Ты совсем запечалилась.
– Всё хорошо, – проговорила она. – Просто песня грустная.
Михаил подлил вина в её бокал.
– Ты впечатлительная, – улыбнулся ей Барчук. – Выглядишь очень мило.
Песня закончилась, музыка смолкла. Алёна глянула за своё плечо, увидела, что Даша и музыканты со сцены сошли и скрылись за импровизированным занавесом. Понимая, что делает ошибку, Алёна всё же поднялась из-за стола.
– Я отойду на несколько минут, – сказала она Барчуку. Они встретились глазами, и тот согласно кивнул.
Сначала она решила дойти до дамской комнаты, и по пути оглядеться. Затем подумала расспросить официанта или метрдотеля, притвориться восхищённым посетителем, но, проходя по коридору, в какой-то момент просто свернула за тяжёлую занавеску, за которой недавно Дашка и скрылась. И не успела сделать и нескольких шагов, как они буквально столкнулись лицом к лицу. За поворотом оказалась распахнутая дверь на улицу, во двор, на крыльце курили музыканты и парень в форме официанта, и Дашка шла именно от них. Усмехалась, что-то им сказала в ответ на их шутку, а когда развернулась, Алёну и увидела. И они замерли друг перед другом.
Алёна заговорила первой.
– Привет.
Даша отступила на шаг, окинула Алёну оценивающим взглядом.
– Привет. Сколько лет, сколько зим.
Алёна рискнула ей улыбнуться.
– Да уж. А я, знаешь, тебя по голосу в первую же секунду узнала.
Никакой теплоты или радости от встречи в Дашкином взоре не было. Она смотрела на неё так же, как в последний раз, обвиняюще.
– И решила мне об этом сообщить?
Алёна вздохнула. Попыталась до подруги достучаться.
– Даш, ну чего ты? Столько лет прошло. Все обиды уже давно в муку превратились. Я просто рада тебя видеть. Ты в Москве, у тебя всё хорошо.
– Видимо, не настолько хорошо, как у тебя. – Даша смерила её ещё одним придирчивым взглядом. – Ты, смотрю, изменилась. Прямо леди стала. Валерик помог?
– Я с Валерой не общаюсь уже много лет.
– Он тоже свою роль отыграл и был послан в бан?
Алёна сверлила бывшую подругу взглядом. Затем спросила:
– За что ты до сих пор на меня злишься? Что я такого плохого тебе сделала? Это ты собрала вещи и уехала молчком. Забыла?
– Потому что меня Валерик твой выжил!
– Даша, столько лет прошло, – повторила Алёна, теряя терпение. – Я думала, ты обрадуешься встрече, что мы обе повзрослели, всё это пережили. Даш, – позвала она, как когда-то, – мы же с тобой столько всего пережили! Неужели ты забыла?
– Я ничего не забыла, – отчеканила Дашка. – В том-то и дело. А ты бы шла в зал, и ужинала бы с очередным папиком. Ты этому, видно, хорошо научилась. А я работаю здесь.
Её слова были обидными и несправедливыми, а ещё внимание привлекали. На них уже некоторое время с любопытством поглядывали с крыльца. И, в конце концов, Алёна гордо вскинула голову, посмотрела на любопытных музыкантов, потом на бывшую подругу взглянула. Взглянула так, как её научила жизнь, свысока.
– Не я виновата, что у тебя ничего не получилось. Гонор твой виноват, и нетерпимость к людям. Я, правда, обрадовалась, увидев тебя. Но я последую твоему совету, и пойду ужинать. С богатым мужиком. Споёшь для меня?
Развернувшись и направившись прочь, столкнулась с метрдотелем. Тот обеспокоенно нахмурился, увидев её в служебном помещении, даже рот открыл, чтобы задать вопрос, а Алёна снисходительно повела рукой и проговорила:
– Свернула не туда.
Такой тон и жесты всегда помогали в неясных ситуациях.
Дашка и музыканты вернулись на сцену в тот же момент, как Алёна присела за стол. Продолжала держать нос по ветру, выпила вино до дна, и снова на стуле развернулась, так, чтобы Дашка видела, для кого она поёт. Даже смену блюд на столе не заметила, смотрела через зал на бывшую подругу.
– В туалете произошла революция, и ты теперь возглавляешь сопротивление? – живо поинтересовался Михаил, наблюдая за ней. Даже усмехнулся.
Дашка запела, то и дело стреляя глазами в сторону Алёны, а та вдруг повернулась к Барчуку, поставила перед ним свой пустой бокал из-под вина, и ослепительно улыбнулась.
– Налей мне ещё, – попросила она.
Его лицо удивлённо вытянулось, но говорить Михаил ничего не стал, лишь хмыкнул и снова наполнил её бокал.
– Так что всё-таки произошло, пока ты в туалет ходила? – спросил он её, когда они спустя час покинули ресторан. Алёна спустилась по ступеням, крепко держась за локоть Барчука, и обдумывая тот факт, что это её совершенно не смущает и ничем не пугает. Наверное, это заслуга ещё одной бутылки вина, что они выпили, но со своей смелостью и отвагой она в данный момент даже справиться не могла. Да и не хотела. Так приятно было выйти в столичную душную ночь под руку с крепким мужчиной.
Только это Михаил Барчук. Барчук.
Всё же у него ужасно смешная фамилия.
Алёна тяжко вздохнула.
– Неприлично говорить женщине, что она ходила в туалет.
– Опа. – Михаил засмеялся. – Ну ладно. Нос пудрила. Или что вы там ещё делаете?
– Много секретных вещей.
– И что именно из множества этих вещей тебя так возбудило?
– У вас странная манера общения, Михаил Сергеевич, – пожаловалась Алёна. – И лексикон.
– Тебя смущает мой лексикон?
– Иногда.
– Слово «возбудило»?
Алёна пихнула его локтем в бок, и Барчук захохотал. Потом сказал:
– Ты странная.
