Алёна промолчала, расстёгивала пуговицы на его рубашке. На одно короткое мгновение в её памяти всплыл образ Вадима, но не задержался. Алёна моргнула, думать о том, что завтра она проснётся с ворохом нерешённых проблем, не хотелось. Куда важнее было продлить чувство безграничной свободы, а дать это ей мог только Михаил Барчук. По крайней мере, сегодня.
В её жизни было не так много мужчин. И со всеми её связывали какие-то особые отношения, правда, на любовь мало похожие. И Алёна давным-давно с этим смирилась. В конце концов, уяснила для себя ту истину, что когда-то ей озвучил Валера. Что все люди от других людей чего-то хотят, чего-то ждут, что-то стремятся получить. И нужно либо брать то, что ты хочешь, либо отдавать, опять же в стремлении позже получить желаемое. В её жизни, помимо глупой, детской любви, был муж, которому она давала то, что он хотел, а теперь вот есть жених, которого необходимо было завлечь и влюбить в себя, привязать к себе всеми доступными способами, и тогда уже Алёна старалась для него. Прекрасно помнила их первую с Вадимом близость, как сильно она старалась доказать ему его же мужскую состоятельность, и всеми силами демонстрировала восторг позже. И ей не было ни смешно, ни противно от собственного притворства, просто потому, что тогда её беспокоило совсем другое. Нужно было удержать его рядом, зацепиться за звание его любимой девушки, и Алёна ради этого была готова на многое.
А с Барчуком притворяться было не нужно. Она ведь прекрасно понимала, что помимо одной ночи их ничто не свяжет. Она станет одной из многих, желающих провести с ним ночь, а он для неё станет воспоминанием. Одним из её грехов, их и без того так много, но, по крайней мере, о нём ей будет приятно вспоминать. О том, как потеряла голову, о том, как он целовал её, о том, как ей было хорошо, и хотелось стонать в голос от удовольствия. Ей не нужно было ублажать его, ведь они завтра расстанутся. Для Барчука это останется маленьким, незначительным приключением, а ей необходима встряска после долгих месяцев трудов и работы над собой и над своей жизнью. И плевать, что в их близости нет любви, даже намёка на романтику, они не смотрят друг другу в глаза, не дают притворных обещаний и не рассказывают друг другу о том, насколько им в данный момент хорошо. Вадим любил послушать хвалебные оды во время секса, а Алёна от них уставала, они не позволяли ей расслабиться. Приходилось без конца себя контролировать. А с Барчуком сплошная похоть, безумные поцелуи, стоны и жаркий воздух вокруг. Михаил в какой-то момент поднялся, распахнул настежь балконную дверь. В комнату ворвался свежий ночной ветерок, надул лёгкую занавеску пузырём, а Алёна вытянулась на постели, на смятых простынях и блаженно прикрыла глаза. В голове гулкая пустота, и от этого было невыразимо хорошо. Потом поняла, что её разглядывают, открыла глаза и увидела перед кроватью Михаила. Он стоял и разглядывал её, и от его возбуждённого взгляда, что буквально ощупывал её обнажённое, вытянувшееся на постели тело, Алёна неожиданно почувствовала себя распутной, бесстыдной. И это, не смотря на то, что он стоял перед ней голый, возбуждённый, а распущенной себя чувствовала она.
– Ты красивая, – сказал Михаил.
Алёна так и лежала перед ним, закинув руки на подушку, красиво изогнув спину, решив, что ему не помешает запомнить эту ночь, и её. Вот такой, как сейчас.
Барчук неожиданно усмехнулся.
– Тебе нужно в загс идти голой. Прикинь, как твой торгаш обалдеет.
– Почему торгаш?
– Да потому что торгаш, – усмехнулся Михаил, при этом, усмехнулся довольно хищно. Вернулся в постель и уже спустя секунду оказался над ней. Алёна подняла руки и обняла его за шею. Поцеловала его в плечо, потёрлась носом. – В костюме, весь прилизанный и приглаженный, как сейчас модно, а всё равно торгаш. За бабки удавится. – Барчук шевельнулся, вжимая её в постель, и Алёна негромко ахнула. Обхватила его ногами и откинулась на подушку, довольно выдохнув от ощущения наполненности внутри. Михаил внимательно вглядывался в её лицо, затем наклонился и куснул её за нижнюю губу. Алёна снова открыла глаза и посмотрела на него. – Ты слышишь, что я тебе говорю?
– Да.
– И что?
– Ничего, – выдохнула она ему в губы. – Мне всё равно.
Он ухмыльнулся.
– Вижу. – Наклонился и прижался губами к её шее, пощекотал языком, после чего повторил: – Очень красивая.
Это «красивая», что он повторил не один раз, звучало в сознании Алёны, будто эхо, до самого утра. Даже во сне. Если она, вообще, спала. Кажется, что пара часов, что прошла с наступления рассвета, когда они, наконец, оторвались друг от друга, прошли в полудрёме. Всё тело ныло, пульсировало, переживая сильное возбуждение и полученное удовольствие. Алёна свернулась калачиком на краю постели, и так и лежала, не в силах ни заснуть, ни начать осознавать содеянное. Михаил за её спиной спал, отвернувшись от неё и обхватив руками подушку, а Алёна прислушивалась к его дыханию. А если прислушивалась, значит, точно не спала. Когда солнце заглянуло в комнату, она открыла глаза, и ещё некоторое время лежала, не шевелясь, и таращась на стену напротив. Сознание потихоньку возвращалось, но никакого чувства вины до сих пор не проснулось. Наверное, оно придёт позже, решила Алёна. Придёт, накроет, как волной, и ей будет плохо и очень стыдно. Сейчас она слишком устала для того, чтобы стыдиться и начать себя казнить.
Барчук вздохнул во сне, и Алёна рискнула пошевелиться. Тело затекло за несколько часов в одной позе, отозвалось дрожью и тянущей болью в мышцах, но, не смотря на это, чувство усталости было приятным. Такой эффект возможен только после хорошего секса или занятиями спортом. Надо сказать, что обычно Алёна получала его в спортзале. Осторожно перевернулась на спину, повернула голову и стала смотреть на Михаила. Широкая линия плеч, тёмный, стриженный затылок, больше она ничего видеть не могла. Но смотрела, стараясь хоть это запомнить. Потратила на это секунд десять, после чего откинула простынь и с постели поднялась. Её маленький загул в преддверие наметившегося замужества, закончен.
Михаил проснулся, когда она собирала с пола своё нижнее бельё. Открыл глаза в самый неподходящий момент, когда Алёна наклонилась за бюстгальтером, протянул руку и легко хлопнул её по попе в кружевных трусиках. Алёна тут же выпрямилась, глянула на него через плечо, с укором. Барчук невинно моргнул.
– Что?
По поводу его действия Алёна ничего говорить не стала. Стояла к нему спиной, застегнула бюстгальтер, и тогда уже обернулась. Взглянула на Барчука совершенно спокойно, из-за чего решила собой погордиться.
– Саша прислал мне кучу сообщений. Мне нужно быть на выставке в полдень, у нас наметилось несколько клиентов.
Михаил, кажется, не слишком заинтересовался, лишь кивнул, после чего зевнул и потянулся.
– Хорошо.
– Вы подъедете? – поинтересовалась Алёна.
Михаил широко ухмыльнулся, не открывая глаз.
– Немного глупо обращаться ко мне на «вы» после такого секса. Тебе не кажется?
Алёна подняла с пола своё платье. Затем пожала плечами.
– Нет, не кажется. Если мы хотим быть благоразумными, и оставить всё, как есть, лучше всего и в дальнейшем держать дистанцию.
– Никогда не был благоразумным, – сказал Барчук. Наблюдал, как Алёна одевается, крутится перед зеркалом. В конце концов, заметил: – Тебе идти в соседний номер. Ещё макияж сделай.
– Вдруг меня кто-нибудь в коридоре увидит?
– Ага. Увидит и умрёт.
Алёна подошла к постели и повернулась спиной. Попросила:
– Платье застегни.
Ему пришлось сесть, спустить ноги с кровати. Михаил застегнул молнию, но от себя так сразу не отпустил. Руки обхватили её талию, губы прижались к спине Алёны, а его дыхание словно прожгло кожу через ткань платья. Алёна на секунду замерла, даже до рук его дотронулась, запоминая их прикосновение. Спросила:
– Я ведь права?
– Наверное, – довольно безразлично отозвался Михаил.
Алёна расцепила его руки и повернулась к нему лицом. Взглянула сверху и твёрдо проговорила:
